Кивнув, побежала вперед него, и, распахнув входную дверь, придержала ее пока Лука заводил Демку.
Как только мои ноги переступили порог клуба, внутри все в спираль стянуло от напряжения. Слава богу, пока мы шли в комнату отдыха, никого не встретили на пути. В залах было так пусто и тихо – и это давило еще больше.
– Вот так, брат. Давай, – он осторожно положил его на кровать.
Дема поморщился, и тут же стих, снова погрузившись в глубокий пьяный сон.
– Черт, – поморщился Лука, запуская пальцы в волосы. – Всю ночь по городу колесил. А он к тебе пошел, – усмехнулся как—то безрадостно, и посмотрел на меня. В этот момент я забыла, как дышать. Просто стояла и пялилась в глаза его ясные, голубые. А он в мои. И я клянусь, видела в глубинах его омутов боль.
Лука делает шаг ко мне, сокращая между нами расстояние до «ничего». Я запах его вдыхаю – крышу сносит в этот момент. Колени дрожат, а сердце птицей раненой в клетке. Смотрю, и ловлю каждый жест его, жду.. самые главные слова жду… И он говорит.
– Я Катюху позову, чтобы посмотрела за ним.
Варламов обходит меня и покидает комнату, а мне еще минута нужна для того, чтобы взять себя в руки и перестать чувствовать себя полным ничтожеством.
Глава 12. Любовь не в затяг
Прикрываю дверь, и быстрым шагом иду к выходу. Сейчас мне хочется одного – исчезнуть, провалиться под землю. Ненавижу себя! Слабая, никчемная идиотка! Так тебе и надо! Каждый раз на те же грабли, и не помогает ведь!
Стоит мне оказаться на улице, я вдыхаю полной грудь воздух. Голова немного кружится, но я игнорирую это чувство. Тянусь к сумке за мобильным, желая вызвать такси. Просто убраться отсюда. А Демке позвоню к вечеру, узнаю про похороны.
Но стоит мне достать телефон, я вдруг слышу за спиной шаги. И по колючим мурашкам, бегущим по спине, могу сказать с уверенностью, кто именно сейчас остановился за моей спиной.
– Ты уезжаешь? – хриплое, заставляющее вздрогнуть и растечься лужицей прямо на асфальте.
Прикрываю глаза, пытаясь взять себя в руки.
– Да, в универ спешу на занятия, – стараюсь звучать как можно равнодушней. Но дрожащие пальцы, сжимающие ремешок сумки выдают меня с потрохами.
Он глаз с моих рук не сводит. Читает мое тело, всегда читал. Я для него будто открытая книга. И это сильно раздражает.
Варламов кивает задумчиво.
– Идем, – срывается в куда—то в сторону. Идет так уверенно, будто знает наверняка, что я пойду следом.
– Куда? – выдыхаю удивленно.
Он оборачивается. Удивленно изгибает бровь. Словно я сморозила сущую глупость.
– Как куда? Ты же в универ спешишь, ну так я довезу. Все равно в ту сторону еду.
Ну уж нет. И я даже спрашивать не хочу, откуда он знает, где находится мой универ. Я просто должна как можно быстрей оказаться подальше от этого клуба и этого мужчины. Варламов щурится. Будто знает, о чем я думаю. И чтобы у меня не было возможности сбежать, он возвращается ко мне, и, наглым образом, хватает меня за руку.
– Твое «нет» меня не интересует, Вершинина.
Развернувшись, тянет за собой. А я думаю о том, что впервые фамилия моих братьев была произнесена им без оттенков злости или сарказма в голосе.
Лука усаживает меня на пассажирском своей машины, а сам обходит ее и устраивается на водительском. Как только за ним закрывается дверь, совсем стихаю. Мне не по себе. От того, как много личного и болезненного в этом маленьком пространстве.
Не хочу смотреть на него, но взгляд сам собой возвращается к мужчине.
Тот же парфюм, та же музыка в плеере. Ни черта не поменялось, и в то же время, словно совершенно другой человек рядом со мной. Чужой. Незнакомый мне.
Отворачиваюсь. Не хочу разговаривать. Да и он не пристает. Между нами музыка, несколько десятков сантиметров автомобильного пространства и в размеров в пропасть глубина.
Спустя бесконечно долгие двадцать минут он наконец—то тормозит около универа. С колотящимся в груди сердцем, борясь с подкатившей к горлу тошнотой, я бурчу «спасибо» и спешу выйти из авто. А когда оказываюсь на улице, понимаю, что совершенно не хочу идти в универ. Ноги будто корнями врастают в асфальт, и я как дура замираю статуей.
Жду, когда уедет. Когда в очередной раз отберет надежду на что—то лучшее. Только вместо визга шин по асфальту от резкого старта, я слышу, как глохнет мотор и открывается дверь автомобиля. Нервная улыбка кривит губы. Значит, он чувствует то же, что и я.
Спустя несколько мгновений, Лука рядом.
– Покурить хочу, постой со мной, – не смотрит на меня и не спрашивает. Он уже все решил.
Подкуривает, затягиваясь никотином. Моя рука вдруг тянется к его сигарете. А я смотрю на нее, словно она не моя. И не трясется даже совсем. Лука замирает. Наблюдает с удивлением на то, как я забираю ее из его губ и затягиваюсь сама.
– Ты куришь? – хмурится недовольно. А я просто хочу побыть с ним рядом. Еще чуть—чуть. Оттянуть этот момент, когда снова останусь без него.
– А ты? – возвращаю ему вопрос.
Лука усмехается, забирая из моих рук сигарету. Несколько секунд молча курит, а сам взгляда от меня не отводит. Будто трогает им, ощупывает. И когда наши с ним глаза встречаются, я чувствую, как мои щеки начинают пылать.
А ему это нравится. Черт, и зачем он это делает? Зачем сейчас снова проникает внутрь меня, забирается под кожу? Зачем этот взгляд жадный, пусть местами жесткий. Он заставляет меня нервничать, чувствовать себя слабачкой.
Замечаю на ткани его джинсов красное пятно.
– Что с ногой?
Он опускает на нее взгляд.
– Так, не стоит твоего внимания, – усмехается небрежно.
А сам смотрит так, словно не хочет, чтобы я уходила.
– Как дела то твои? Как учеба?
Не хочу говорить о себе. Нечего сказать. Да и уходить нужно. Все становится слишком опасным.
– Напиши, пожалуйста, во сколько и где будут похороны.
Он кивает. Глаз не могу оторваться от напряженных губ, зажимающих сигарету.
– Я заберу тебя, – выдает так легко и непринужденно, словно мы лучшие друзья и то, что он предлагает сделать – нечто само собой разумеющееся.
Я не пойму его поведения. И внезапная дружелюбность, близость его – все это сбивает с толку.
– Не надо. Я сама доберусь. Просто не забудь написать, – поправив ремешок сумочки на плече, разворачиваюсь, чтобы уйти. Но он не дает. Вопрос Варламова сбивает с толку.
– У тебя есть кто?
Щеки начинают гореть, а изнутри пробивает мелкая дрожь. Он знает об Оскаре? Вряд ли. Тогда к чему этот вопрос?
Обернувшись, смотрю на него испуганно.
А он улыбается так довольно.
– Да расслабься, Ослик. Это я так, чтобы ты не уходила. Побудь еще немного… – выпускает в сторону сигаретный дым, глаз своих голубых меня не сводит.
– Правда, последние дни были тяжелыми… Просто постой рядом.
Знаю, что бежать должна от него, без оглядки. Но вместо этого, я обнимаю себя за плечи, делая шаг к нему.
Чувствую, как по спине пробегает потом холодного ветра. Ежусь немного. Утром в спешке надела тонкую куртку, а теперь дрожу как осиновый лист. Варламов видит это. Ни слова не говоря, стягивает с себя кожанку и на плечи меня накидывает. И когда его руки касаются меня, когда аромат его парфюма окутывает мои легкие, колени дрожат.
Варламов отстраняется и, словно, невзначай касается моей груди. От этого действия кипяток несется по венам.
Лука хмурится.
– Они что, меньше стали? – впивается в мои полушария строгим взглядом.
А я не просто пылаю, я полыхаю от стыда и …гнева! Да ему какая разница? И вообще, приехал тут. «Постой со мной, поговори…» Куртку свою дал, джентльмен чертов. Чего он добивается? Снова игры свои дебильные затеял? То уйди, не нужна, то к себе манит. пошел он к черту.
– Может я что—то упустила? Кажется, мы обозначили наши позиции друг к другу. По—моему, теперь у тебя не должно быть дела до моих … – я опускаю многозначительный взгляд на свою грудь.
Он ухмыляется. Выбрасывает окурок, и резко ко мне приближается. У самых губ застывает, в глаза мои смотрит. Нагло так, с вызовом.
– Всегда будет, Ослик, – выдыхает, заставляя дрожать. – Всю нашу гребаную жизнь будет. От того, что мы физически не вместе, не значит, что ты перестала быть моей, – подцепив мой подбородок пальцем, на губы пялится.
А у меня сердце под двести.
– Да пошел ты, Варламов! – цежу сквозь зубы, вырываясь и его хватки.
Надоел! Зачем воду мутит? Ему игрушки, а мне подыхай потом опять, собирай себя по кускам.
–Пошел ты к черту, со своей любовью не в затяг! Либо делай что—то, либо отваливай уже нахрен! Разговоры и игры твои мне надоели, – срываюсь в универ.
Меня колотит от злости. И я до самых дверей чувствую на себе его наглый и чертовский довольный взгляд. Но ни разу не оборачиваюсь.
Глава 13. Ты – мой враг
– Эти розы слишком колючие, – хмурится Оскар, протягивая их мне. – Поранишь пальцы…
Я сажусь на заднее сидение такси. Забираю из его рук цветы, что так кропотливо выбирала в цветочном.
– Ты уверена, что должна там быть? Смерть родственника преподавателя – не то место, куда можно сходить развеяться. Тем более, ты ведь не близка с ним.
Оскару не нравится отпускать меня в подобное место. Да и вообще, он не любит, когда я куда—то ухожу. В универ, и то отпускает недовольно. И у него есть на то причины. Но жизнь не заканчивается, и закрыться безвылазно дома не выйдет.
Вчерашний вечер был ужасным. Оскар так старался – устроил нам ужин, пытался рассказывать мне о поисках Глеба, о делах в компании. А я не слушала ни черта. Сидела и пялилась на экран телефона, на пришедшее от него сообщение. И ведь ничего личного там не было. Только время и место похорон мамы Демы. А у меня сердце готово было выпрыгнуть из груди.
– Нет, я должна. Тем более, ребята из универа тоже будут там. Спасибо, – осторожно кладу на колени цветы. Странно. Ложь всегда давалась мне с трудом, а сейчас льется так легко и непринужденно. И не краснею даже.