— Каноническая пятерка.
— Что это значит? Какое-то церковное словечко.
— Значит, что они вписываются в общую схему. Если совсем по-простому, — ответил Джосбери.
— Я все равно не… — с непонимающим видом начала Таллок, но я ее перебила.
— Никто толком не знает, почему их так прозвали. Просто сложилась такая традиция среди профессиональных «потрошителеведов» — они сами так представляются. Пять убийств, совершенных с августа по декабрь, — это каноническая пятерка.
Джосбери удивленно вскинул бровь. Правый глаз у него по-прежнему был розовым от полопавшихся сосудов.
— Откуда ты так много знаешь о Джеке-потрошителе?
Я не спешила сознаваться, что Джек-потрошитель является моей любимой исторической личностью: интуиция подсказывала, что меня поймут превратно.
— Я же говорила, что интересуюсь знаменитыми преступниками. И всегда интересовалась. Разве это не распространенное хобби среди полицейских?
— И первую из этой канонической пятерки звали Полли, так? Ты в этом уверена? — спросила Таллок.
— По документам ее звали Мэри Энн, но все обращались к ней «Полли».
Таллок покосилась на Джосбери. Тот, выдержав ее взгляд, лишь пожал плечами.
— Что? — растерянно спросила я.
Но Таллок, жестом велев мне помолчать, взяла трубку и набрала внутренний номер.
— Сделай распечатку всех звонков, поступавших в дежурку с пятницы, — приказала она кому-то. — И пусть кто-нибудь посчитает, сколько раз в этих звонках упоминается Джек-потрошитель. Да, все правильно: Джек-потрошитель. Немедленно.
Она положила трубку и снова посмотрела на меня. Когда она уже готова была что-то сказать, вмешался Джосбери.
— Потрошитель ведь рассылал письма, я ничего не путаю? Дразнил ими полицию.
— В то время приходило много писем, и не только в полицию, но и в газеты. И даже рядовым гражданам. Считается, что это все подделки, написанные кем-то другим.
— Я как-то смотрел фильм об этом… К одному письму, насколько я помню, прилагалась часть тела. — Джосбери отошел к окну и оперся на подоконник. — Правда, в этом фильме Потрошителем оказался внук королевы Виктории.[1]
— Да, кто-то действительно прислал человеческую почку предводителю одной из добровольных дружин. И обратный адрес был указан как «из ада». У одной жертвы и в самом деле вырезали почку, но в то время еще не было технических возможностей проверить, ее ли орган лежал в конверте.
— У Джеральдины Джонс все органы на месте, — заметила Таллок.
— У убийцы Джеральдины Джонс не было времени на сувениры, — резонно возразил Джосбери. — Благодаря констеблю Флинт. Думаю, нам стоит взглянуть на эти письма. Давай, Флинт, ты же теперь наш штатный потрошителевед — найди нам сайт.
Рыться в Интернете, когда Таллок и Джосбери стоят над душой, конечно, непросто, но после парочки фальстартов я все-таки справилась и откопала сайт, целиком посвященный многочисленным письмам Джека-потрошителя.
В «шапке» разъяснялось все то, о чем я уже рассказала Таллок и Джосбери: что большинство писем, подписанных именем Потрошителя, скорее всего, были сфабрикованы либо журналистами, которые гнались за сенсацией, либо бездельниками, которым припекло поглумиться над полицией. Настоящими, если верить авторам сайта, могли быть только три послания.
Первое начинается с печально известного обращения «Уважаемый босс…». Главное агентство новостей получило его 27 сентября 1888 года, и в нем впервые звучал псевдоним «Джек-потрошитель». Второе — это открытка с похожим почерком; в нем описываются подробности, которые якобы мог знать только сам убийца. Третье — это письмо «из ада», пришедшее вместе с человеческой почкой.
Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда я раскрывала одно из них на весь экран. Лицо у Таллок, ответившей на звонок, вмиг помрачнело. Она пробормотала «спасибо» и повесила трубку.
— Шестеро человек сообщили, что дата совпадает с одним из убийств Потрошителя, — сказала она.
— Иди сюда, — позвал ее Джосбери. — Ты должна это увидеть.
Он убрал мою руку с мышки и увеличил картинку. Это было письмо от 27 сентября 1888 года, написанное изящным каллиграфическим почерком, — то самое, адресованное боссу из Главного агентства новостей. Мы прочли его вместе, причем Джосбери еле слышно проговаривал слова вслух. Где-то на середине к горлу подкатила тошнота.
Уважаемый босс!
Ходят слухи, что полиция меня почти что поймала, что осталось совсем чуть-чуть. Я смеюсь, когда они строят из себя умников и говорят, будто напали на след. Шутка про кожаный фартук — это вообще живот надорвать можно. Я охочусь на шлюх и буду потрошить их, пока меня не поймают. Последний раз вообще был замечательный. Дамочка даже не успела повизжать. Как они теперь меня поймают? Я люблю свою работу и хочу продолжать. Вы еще услышите обо мне и моих забавах. Я с прошлого раза сберег немножко настоящего красного в бутылке из-под имбирного пива, чтобы написать это письмо, но оно загустело и стало как клей, таким не попишешь. Надеюсь, хватит и красных чернил. Ха-ха. В следующий раз я отрежу дамочке уши и пришлю их в полицию просто так, чтобы весело было. Приберегите это письмо, пока я не наделаю еще каких-то дел, а потом уже обнародуйте. Нож у меня такой красивый, такой острый. Скорей бы уже за работу. Удачи.
Искренне ваш,
Джек-потрошитель
Вы уж не обижайтесь за псевдоним.
Марк Джосбери взял розовый маркер и начал выделять похожие слова и выражения в письме Эммы Бостон. «Ходят слухи», «вот смеху-то», «хватит мозгов», «идут по следу», «дамочка», «визжала», «отрезать уши», «забавы», «настоящее красное».
Двадцать два слова совпадали точь-в-точь. Закончив сверку, Джосбери обвел имя Эммы Бостон, написанное с ошибкой: «Уважаемая мисс Босстон».
— Господи… — только и смогла сказать Таллок.
— Этот подонок прислал нам то самое письмо, — сказал Джосбери на случай, если кто-то этого еще не понял. Судя по выражению лица Таллок и по боли у меня в челюсти, которая обычно предвещала рвоту, мы обе входили в число понятливых.
— У тебя есть ее адрес? — спросила Таллок.
Я выудила из сумки бумажку с координатами репортерши. Таллок направилась к выходу.
— Дана, тебе необязательно самой туда идти! — крикнул Джосбери ей вдогонку, но Таллок уже исчезла в проходе, сказав напоследок:
— Не спускай с нее глаз.
19
Мы несколько секунд помолчали. Джосбери стоял прямо у меня за спиной, я даже дыхание его слышала. Чтобы выбраться отсюда, придется перепрыгнуть через стол и помчаться сломя голову. Или же развернуться и посмотреть ему в лицо. Когда он заговорил, я, кажется, уже готовилась к осуществлению первого плана.
— Будь я начальником, тебя уже отстранили бы от расследования.
Может, если я перестану двигаться и говорить, он через какое-то время устанет и уйдет сам.
— Вчера в восемь вечера у тебя уже было на руках это письмо, — продолжал он. — Ты еще три часа провела в компании офицеров, ведущих это дело. Сейчас уже четыре утра — стало быть, мы потеряли восемь часов. Ты же должна понимать, что это очень много времени.
Он был ко мне несправедлив. Громкие убийства всегда привлекают городских сумасшедших. Полицию атакуют анонимками и странными звонками. Все люди, которым не хватает внимания, считают своим долгом изложить какую-нибудь идиотскую теорию заговора. Чтобы проверить каждую из этих теорий, не хватит никаких ресурсов. Мы сами должны отделять зерна от плевел. Иногда мы ошибаемся. Я даже подозревала, что Эмма сама написала это письмо, чтобы развязать мне язык.
И вполне возможно, что так оно и было. Она могла скопировать оригинал «Уважаемого босса». Я, в общем-то, на это и надеялась. А мне нужно было убраться отсюда, не расплескав последних капель собственного достоинства.
И я развернулась к нему лицом.
Загар, видимо, уже начал сходить с лица Марка Джосбери. А может, он просто устал. Шрам вокруг глаза, во всяком случае, стал еще темнее. Рукава его голубой хлопчатобумажной рубашки были подвернуты, и я смогла рассмотреть золотистые волоски на запястьях.
— Почему вас заинтересовало имя Полли? — спросила я не подумав. — Я же видела.
Он покачал головой. Так и не побрился. Щетина у него, как и у большинства англичан, представляла собой смешение темных, светлых и рыжих волосков. Попадались даже седые.
— Ну уж нет, игры в одни ворота я не допущу, — сказала я. — Вы не можете говорить, что я непричастна к этому расследованию, а потом отчитывать меня за запоздалую реакцию. Если б я знала, что имя Полли как-то связано с убийством, я бы связалась с вами раньше. Хотя тогда, конечно, лишилась бы удовольствия вытащить вас с Таллок из постели.
На лицо его набежала смутная тень — возможно, гнева, но скорее все-таки удивления.
— Закрой дверь.
Внезапно разнервничавшись, я исполнила приказ и застыла спиной к косяку.
— Джеральдину Джонс убили самым обычным кухонным ножом, который можно купить в любом магазине. Мы сейчас пытаемся разузнать, где именно его купили, но такие расходятся сотнями в неделю, так что шансы у нас невелики.
Я кивнула, хотя не понимала пока, к чему он клонит.
— Особенность у этого ножа была всего одна: пять букв, выгравированных на лезвии, вдоль острия, всего в сантиметре от ручки. И эти пять букв складываются в имя.
— Полли.
Он наклонил голову.
— Если хоть кому-нибудь проговоришься, задушу голыми руками.
За следующий час я успела столько раз прикусить себе язык, что во рту чувствовался вкус крови. Джосбери решил, что в отсутствие Таллок мы должны узнать о Джеке-потрошителе как можно больше, и назначил меня главным исследователем.
Мы сидели в диспетчерской, одна стена которой была уже очищена для новой информации. Я должна была подготовить досье по каждому из убийств, особое внимание уделив заключениям патологоанатомов.
Должна признать, что и он помогал всем, чем мог. Например, раздобыл гигантскую карту улиц Уайтчэпел и прикрепил флажки в одиннадцати точках, где были совершены убийства. Каноническую пятерку он обозначил красными, остальные — желтыми. Затем распечатал из Интернета фотографии жертв, сделанные посмертно, и развесил на стене. Так я впервые за много лет увидела Полли Николс. Сорокапятилетнюю проститутку щуплого телосложения, невысокую, неопрятную, болезненного вида. Трудно было найти двух других женщин, столь же непохожих, как она и Джеральдина Джонс.