— Нет уж, — покачал головой я.
Регина досадливо скривилась.
Хотела порыться в вещах, пока меня не будет.
Команда осталась снаружи, мы вошли в здание.
— А что в коробке? — невзначай спросила эта лисица.
— Вот найдём доктора, узнаешь, — не сдавался я.
— Ты обещал, помни, — согласно кивнула она. — Но предупреждаю, она немного странна…
Закончить Регина не успела, мы стояли у двери, когда та резко открылась.
— Потерялись, зайки?
К нам вышла высокая блондинка в белом халате, явно снятом с какой-то Арейни. Халат трещал по швам на упругих формах девушки. Волосы убраны в хвост, на лице игривая улыбка.
— Ты привела друга? Как интересно, проходи, дорогуша…
Она отошла в сторону.
Я посмотрел на разом нахмурившуюся Регину. Мы вошли.
Внутри чисто, белые обшарпанные стены и яркий свет, такой же холодный, как в любой клинике.
Кушетка, какие-то приборы, скальпели, ножницы, бинты. В шкафах у стены редкие пузырьки, похоже на лекарства.
Я застыл в центре комнаты, когда что-то ударило мне под колени. Падаю в кресло, девушка подкатила его бесшумно, так, что я даже не заметил.
— Рассказывай, котик, на что жалуешься?
У меня по мановению руки забрали всё снаряжение. От растерянности я лишь открыл рот. Настолько расслабился после пережитого побоища, что перестал думать критически.
Сложно видеть врага в длинноногой красотке в коротком халатике.
Регина была какой-то пришибленной, села у стены на один из стульев и просто обтекала, провожая действия девушки взглядом, будто кошка.
— Вон в той коробке лекарства, мне надо рассортировать их, — я кивнул в сторону поставленной на кушетку коробки.
Халатик взметнулся, и она скользнула к добыче.
— О мой бог, откуда это? — на её мордашке появилось требовательное выражение.
— Нашёл в одном из зданий. Что-то полезное?
— Кальций, очень-очень полезная штука, — пробормотала себе под нос она.
— Кальций? — удивился я. — Но зачем он нужен?
— Какой у тебя уровень? — подозрительно спросила она.
— Пятнадцатый, — вздохнул я. — Только давай без этой чуши, про то, как я мало знаю. Я тут всего неделю и не успел зазубрить все методички.
— Пятнадцатый, — тихо прошептала Регина, сидя у стенки.
— Пятнадцатый, — заинтересованно протянула докторша. — На китайца ты не похож.
— А при чем здесь китайцы? — тупо переспросил я.
— Мастера гринда, задроты, самые высокие уровни в Триаде, — пискнула Регина.
— Нет, я не из этих, хотя есть у меня с ними разногласия, — хмыкнул я и вдруг спросил: — А как тебя занесло сюда? Может, ты, как этот ненормальный Хирург, резала мужчин?
Замечаю, как вздрагивает Регина. Наверняка, ей ещё страшно от воспоминаний. Образина та ещё, такая может поселиться в голове и не давать спать пару недель.
— А мне казалось, хороший мужчина, — промурлыкала докторша. — Правда, слегка сумасшедший, но коллега.
Я сдержанно улыбнулся.
— Но речь сейчас не о хирурге, — вздохнула она и мечтательно добавила: — А жаль, такой мужчина был, интересно, что у него внутри…
— Хм. Так что с кальцием? — напомнил я о себе.
— Система повышает физические характеристики тела, — начала рассказывать докторесса. — Не думал как?
— Если честно, нет, — ответил я, разочаровывая её. — Было как-то не до этого, пытался спасти свою шкуру.
— Для повышения характеристик нужна база, микроэлементы и прочее. А особенно кальций, он участвует в уплотнении костной структуры тела, чтобы реципиент мог пользоваться всеми преимуществами и улучшениями.
— Я видел одного парня, который оброс каменной кожей за две секунды, — я потряс головой. — Интересно, сколько он съел кальция.
— Я оставлю кальций у себя? — спрашивает она.
— Половину, вторая нужна моей команде, и ты скажешь, как его принимать.
— Идёт, — кивнула она. — Принимать можно сразу и всё, когда будете улучшать характеристики, перед сном.
— Не много?
— Мало.
Я развернулся. Регина поднялась.
— Куда собрался, котик? — протянула она. — Я не осмотрела твои болячки.
Я вздохнул и вернулся на место. Меня раздели за несколько секунд, сняв почти всё. У девушки явно был талант.
Сняв одежду, она замерла. В глазах появились огоньки.
— Какой рельефный экземпляр, — прошептала она. Мне это “экземпляр” не понравилось. — Каждая мышца видна, будто на анатомическом пособии в кабинете. Сейчас зашью тебе укус на ноге.
Я лёг на живот, смотря на слегка смущённую Регину. В икру больно впилась игла, процесс пошёл.
Так же мне намазали все ушибы, те части тела, на которые я падал. Даже кажется, что слишком тщательно.
Мягкие руки скользили по корпусу, нежно и успокаивающе, так что я стал клевать носом.
Довольно скоро я заснул.
Глава 20. Снова проблемы
Мне снился дом.
Декорации сменялись одна за другой.
Мы с отцом стоим на полигоне. Очередной день отрабатывания выстрелов на пятьсот метров. Винтовка оттягивает руку, мне всего двенадцать. Баррет — оружие не для новичков, но в арсенале нет других винтовок.
У отца в арсенале немного оружия. Поле для стрельбы, где мы проводим каждые выходные, — это заброшенная площадка для пейнтбола и прочих тактических игр.
Мне ещё нельзя в специализированный тир.
Грёбаные законы, чтоб в дом тех, кто придумал подобные правила, вломилось несколько грабителей. Так часто говорит отец. Но я даже не понимаю, зачем желать кому-то подобное. Мне двенадцать, а не двадцать два.
У меня не было детства, но я отлично умею собирать и разбирать любой пистолет, будь то австрийский глок или русский макаров. Секрет несложный, я не гений, просто после пяти моделей они сливаются в один, все механизмы похожи.
Но чистка оружия, выезд в лес для тактического ориентирования и минирование подходов к заброшенному дому на опушке — это не то, чем занимаются все без исключения двенадцатилетки.
Тем не менее я не задумывался об этом. Я видел в отце кумира и не допускал мысли, что он не прав.
Странно, я чётко ощущал, что сплю. Но не мог проснуться. Просто витал в пространстве сна, наблюдая за собой со стороны. Но ничего не мог изменить, пошевелить хоть одним пальцем, моргнуть, сказать слово.
Почему именно это воспоминание? Вдалеке брезжит разгадка, но одеяло сна придавливает рациональное мышление.
— Сегодня ты узнаешь, что такое долг солдата, — говорит отец, хлопая меня по плечу.
— Так точно, сэр, — по обыкновению отвечаю я.
— Сынок, ты должен знать, — говоря это, он словно снимает маску военного и встаёт на одно колено, поворачивая меня к себе. — Служить непросто. Часто мы должны совершать такие поступки, которые необходимы командованию. Необходимы стране. Ты понимаешь?
— Да! — чётко отвечаю я ломающимся голосом.
— Хорошо, я люблю тебя, сынок, — он поднимается, смотря вдаль.
Он что, сказал, что любит меня? Маленький я в шоке. Это тот редкий момент, когда отец выражает свою любовь. Услышать такие слова от вечно сурового военного сродни получению Нобелевской премии. Бывает раз в жизни.
Но я в то время ещё не знаю, что такое Нобелевская премия. Мне не так много лет. Но я точно знаю, что за эти годы слышал подобные слова один раз.
Наблюдающий за ситуацией я начинаю биться в истерике. Сон превращается в кошмар. Робко шумевшие прибоем воспоминания выходят из берегов, они поднимаются волной и захлёстывают моё взрослое сознание.
Он снова сделает это, снова сделает… Снова сделает…
Эти мысли бьются в голове, будто барабанная дробь.
Бессилие душит.
Полигон, мы снова тут. Винтовка оттягивает руку. Я перезаряжаю затвор, нечаянно поставив крохотный палец не туда. Порез на пальце, идёт кровь.
— Джек, не плачь, так делают девчонки! Хочешь быть девчонкой?
Я проглатываю слёзы. Девчонкой мне быть не хочется. Мне просто больно, глаза наполняются слезами. Я не хочу быть девчонкой, я хочу, чтобы у меня был обычный отец. По крайней мере, в те моменты, когда это так нужно.
— Нет, я не девчонка…
Голос доносится будто из другой комнаты. Он высокий, детский, если я проснусь, то не вспомню.
— Громче! — одобрительно рычит отец. — Скажи громче, а не как слабая девчонка!
— Я НЕ ДЕВЧОНКА! — кричу я, срывая голос.
— Молодец, — кивает он, вызывая во мне взрыв счастья. Я получил одобрение, он похвалил меня. — А теперь стреляй.
— Но рука… — робко замечаю я.
Лишь стоит мне разжать кулак, кровь хлынет, будто из фонтана.
— Давай! — громогласно говорит он, будто выносит вердикт.
Мне ничего не остаётся, кроме как взять винтовку, игнорируя открывшуюся рану, которая тут же наполняется кровью. Рука становится липкой и мокрой, ложе винтовки быстро пачкается.
Я ложусь на землю, расставляю ноги в разные стороны, чтобы получить большую устойчивость.
Один глаз прикрыть, зафиксировать приклад подбородком, по касательной, вдохнуть-выдохнуть.
Прицел приближает картинку, я вижу одну мишень, вторую, третью.
На последней мишени я вижу привязанного кота.
— Папа!
— Что за обращение, рядовой, — хмурится он. — Здесь нет пап, мам, есть лишь боевая задача.
— Там мой Чарли.
— Я знаю, — холодно сказал он.
— Это не обсуждается, мы часто должны будем совершать вещи, которые нам претят. Ты должен это сделать, сын.
— Но…
— Боюсь, если ты этого не сделаешь, ты не сможешь построить карьеру и защитить страну, — он отворачивается, смотря в сторону. — Я тебе не позволю стать военным.
По моим щекам катятся слёзы.
По щекам двенадцатилетнего мальчика и по щекам Джека Уорона, смотрящего на это со стороны.
Я не могу пошевелиться, мне остаётся лишь наблюдать.
Не делай этого! Умом понимаю, что это сон. Но хочется предостеречь себя. Почему именно этот сон? Кто ставит пластинки?
Мальчик передо мною ложится, снова хватаясь за винтовку.
Прицел наводится на кота. Я знаю, что произойдет. Вдруг получается выйти вперёд, я получаю возможность двигаться.