— Дождетесь, что произойдет еще одна бойня на строительстве, — сказал я следователю.
— Вы так говорите, будто это от меня зависит, — ответил он с легкой обидой и отключился.
Ладно, завтра займусь этим сам. Как — пока не знаю. Буду думать. Обычно я находил выход из затруднительных ситуаций, а значит, получится и сейчас. Но это случится завтра. А сегодня- продолжение вчерашней ночи. Мы с Викой очень соскучились друг по другу… так что пусть весь мир подождет.
Первое заседание должно закончится к обеду, и мы договаривались, что Вика мне позвонит. Мне хотелось пообедать вместе, хотя это, наверное, отвлекло бы ее работы. Однако пока телефон молчал. Я снова лег на кровать, положив его рядом. Прошло пятнадцать минут, двадцать — и ничего.
Забыла, что ли? Суд обязан был отправиться на обед. Обед — это святое. Вечером заседания могут сильно затянуться, но не днем.
Разволновавшись, я набрал ей.
Телефон отключен.
Очень странно. В суде разговаривать нельзя, но телефоны никто не отключает, просто ставят на беззвучный.
Неужели что-то случилось. По какому делу и у какого судьи пойдет процесс, Вика вчера мне говорила, поэтому я позвонил приставам и представился следователем одного из районных отделов Москвы. Те подтвердили, что заседание, как и полагается, к обеду благополучно завершилось. Тогда я осмелился задать еще один вопрос — проходила ли на заседание адвокат такая-то? Дескать, она должна была срочно ехать к нам, но что-то ее нет, не может начинать допрос.
Не было ее сегодня, ответил пристав. Не приходила, не появлялась.
У меня задрожали руки. Что все это значит.
Найдя номер в интернете, я набрал в ее коллегию. Там ответили, что со вчерашнего дня Вику не видели, на судебное заседание она не явилась по неизвестным причинам.
…Через минуту я выруливал со стоянки. Бежал вниз по лестнице, перепрыгивая через десяток ступеней. Еще через десять я выскочил из машины около Викиного дома. Он — за металлическим забором, ключа у меня нет, надо набирать в домофон, чтоб кто-то открыл, но я просто выломал дверь вместе с магнитным замком.
Вот ее подъезд. В нем, внутри стеклянной будки-аквариума, сидит, наверное, та самая женщина — консьерж, о которой мне говорила Вика. Мол, мимо нее и муха не проскочит. По ее лицу, кстати, похоже. На вид лет шестьдесят, крупная, мрачная, внешность злой учительницы математики в школе.
— Вы к кому? — сурово спросила меня она.
— Скажите, Вика, адвокат, сегодня не выходила? Вы знаете ее?
— Конечно, знаю! Как не знать! Я знакома со всеми жильцами в доме! Выходила, да. Еще утром, часов в восемь. За ней приехали коллеги по работе, трое мужчин. Точнее, не совсем по работе. Они были откуда-то со спецслужб.
— Почему вы их пропустили⁈ — крикнул я.
— А как я могла сделать иначе! — обиженно ответила женщина. — Они мне удостоверение показали! Там черным по белому написано — сотрудник полиции и Комитета Имперской безопасности!
— Как, в одной ксиве? — не понял я.
— Да, через запятую.
— Не бывает одновременно и полиции, и комитета, — сказал я, начиная понимать, что произошло. — Это две совершенно разные организации.
— По вашему — не бывает, а по моему — бывает! — надув губы, произнесла тетка. — Почему вы так плохо о них думаете? Ребята такие вежливые, обходительные. Вике, как они сказали, почему-то нехорошо стало в лифте, так они ее прямо на руках несли!
Я перепрыгнул через турникет и побежал наверх, к ее квартире. Наверное, они встретили Вику, когда она выходила и что-то ей вкололи. Не убили, а забрали с собой. Это точно связано с делом секты Смирнова и Мити.
Женщина что-то кричала мне вслед, но мне не было до этого дела.
…Вот этаж, на котором квартира Вики. Я начал смотреть магическим зрением.
Дверь закрыта. Около нее — аура беды. Пустая аура. Хозяйка уехала, и вернется ли…
И записка. Вставлена в щель повыше замка. Несколько слов крупным уверенным почерком.
«Не ищи ее, она сама тебя найдёт через некоторое время. Ты узнаешь ее. Она станет примерно такой. Не убивай ее, пожалуйста. А впрочем, решай сам».
И ниже — нарисованное карандашом изображение лица монстра, напавшего на меня и Митю.
Они похитили ее, чтобы изменить.
Я побежал вниз.
Прыгнул в автомобиль и, поворачивая ключ, одновременно набрал следователю, который вел дело по убийству лаборанта.
— Похитили человека, — сказал я. — Те люди, которые сделали монстра и заставили его напасть.
— Да уж, — ответил тот, — а откуда вы знаете, что это они?
— Похитили мою жену, когда она выходила утром из квартиры и оставили в двери записку.
Не прерывая разговора, я сфотографировал ее и переслал ему.
— Да, похоже… — согласился он. — Но не знаю, чем сейчас смогу вам помочь. Привязать похищение к делу о нападении я пока не знаю как. Формальных доказательств никаких. Вам нужно обращаться в районный отдел и писать заявление. Пропажей людей занимаются именно они. Вы, наверное, это знаете.
К сожалению, он прав. Знаю.
Моя машина остановилась около районного отдела, на территории которого находится Викин дом.
В окошке дежурной части — майор с обветренным лицом.
— Слушаю вас!
— Мне надо срочно написать заявление. Похитили человека.
Майор взглянул на меня уже с подозрительностью. Он работает в полиции не первый год, знает, как что бывает, а случаи похищения людей на самом деле очень редки.
— Сейчас к вам спустится наш сотрудник.
Пока я раздумывал, кому можно позвонить, ко мне подошел капитан в форме. Лет тридцать, спокойный, на вид неглупый. Голос вкрадчивый, рассудительный.
— Вы заявитель по похищению человека? Пройдемте со мной.
Мы поднялись на второй этаж в его кабинет.
— Расскажите, что у вас случилось.
Я рассказал обо всем и показал ему записку.
— Понятно, — вежливо кивнул оперативник, возвращая ее. — А девушка, которую вы назвали похищенной, кем вам приходится?
— Моя жена, — мрачно ответил я, понимая, к чему он клонит.
— Ваш брак зарегистрирован?
— Нет, гражданский.
— Видите ли… вы, конечно, можете написать заявление. Но дело в том, что для поисков человека это должен делать родственник или прямой свидетель похищения. А вы таковым не являетесь. Принять заявление я у вас обязан, но ход ему будет дан соответствующий. Извините, таковы жизненные реалии. Пусть приходит кто-то другой.
Я встал и вышел, хлопнув дверью.
…Позвонив нескольким своим знакомым в полиции, я убедился, что капитан прав. В принципе, я это знал и раньше. Родители Вики жили далеко от Москвы. О других ее родственниках я никогда не слышал, поэтому тут сделать ничего было нельзя. Да и пользы от заявления, в общем-то, не будет никакой. С моей стороны это просто жест отчаяния. Заявление сначала отлежится неделю-другую, затем оперативник поедет опрашивать тетку-консьержа, потом напишет запрос на предоставление копий материалов уголовного дела по нападению на лаборанта…
У меня нет столько времени.
Я в очередной раз прыгнул в машину и поехал на станцию, с которой Митя уезжал на велосипеде в лабораторию.
А что я еще мог сделать?
…Михаил Семенович снова стоял над вырытой в земле черной ямой.
— Что ты молчишь? — обратился он к находящейся внизу девушке. — Скажи что-нибудь. Попроси прощения, умоляй о том, чтобы тебя отпустили… Все так делали. Все до одного, кто к нам попадал.
Но в ответ не доносилось ни слова.
— Куда вы лезли со своим приятелем? Чего вы хотели? Остановить историю? Это ни у кого не получалось… не выйдет и у вас.
Михаил Семенович замолчал, надеясь, что Вика что-то ответит, но тщетно.
— Мне всегда было интересно, что чувствуют те, кто изменяется. Испытывают ли они ужас, отвращение, глядя на то, во что превращается их тело, или мозг становится другим первым. Я спрошу тебя, когда все начнется. Прошлых измененных мы накачивали наркотиками, чтоб они вели себя спокойно, но с тобой мы поступим иначе. Это будет справедливо. Твой друг много крови нам попил.
— А самого интересного ты еще не знаешь, — продолжил он, усмехнувшись. — Коль он оказался таким удачливым, убить его придется тебе. Ты выследишь его в своем новом обличье и разорвешь когтями на куски. А он будет знать, кто на него нападает. Поднимется ли рука стрелять в бывшую любовь?
Михаил Семенович отошел от ямы и жестом подозвал стоявшего неподалеку мужчину.
— Когда начинаем?
— День-два, — ответил тот. — Раствор будет — и сразу под капельницу ее. Сейчас у нас ничего не осталось, все потратили на других. Но мы сделаем все быстро.
— Очень хорошо, — похвалил Михаил Семенович. — А как у вас так ловко получилось ее поймать?
— На самом деле, очень несложно, — улыбнулся мужчина. — Около ее двери мертвая зона, видеокамера туда не доставала. Девчонка и выйти не успела, как мы ей сделали укол. Она обмякла, ну и потащили ее. А чем более дурацкая ксива, тем лучше впечатление она произведет на вахтеров. Мозгами-то они не блещут.
— Молодцы. Давайте пошустрее. Скоро нас ждут великие дела. И она, точнее, то, во что она превратится, нам очень поможет.
…Деревень, в которых могла скрываться лаборатория, была уйма. Я решил проверять их одну за другой. Ничего другого я сделать не мог. Медленно проезжал по улицам, затем останавливался и шел пешком, приглядываясь к домам при помощи магического зрения.
Там, где находится лаборатория, тьма должна клубиться, как дым.
Увы, ничего подобного я не видел. Зла и горя в деревнях много. Я видел его, ощущал кожей, но это было что-то другое. И никаких следов Вики. Мне казалось, что я смогу ее почувствовать.
Я ездил до самого вечера и ничего. Под конец дня я через одного своего знакомого вышел на начальника отдела местной полиции. Тот когда-то учился с ним на одном курсе института, и потом часто общался, поэтому разговаривать он мне разрешил очень откровенно. Я пообещал любые деньги за помощь. Они у меня были, в крайнем случае мог продать квартиру. Не может быт