ись на шоссе, не просил прибавить скорость. Одно раздражало его с первой минуты – радио, которое играло какой-то джаз, завывал саксофон, скрипка царапала нервы, и все это смешивалось с писком собачат.
– Слушай, можно что-то другое включить?
Мама, растерявшись, нажала на кнопку и сумела найти только «Франс-инфо» – здесь, видимо, просто не ловилось ничего другого.
Когда вновь появилась связь, Александр попытался позвонить ветеринару – тот ответил только на последнем гудке. Он сразу все понял, велел Александру ехать прямиком в клинику, он сам туда попадет через час – как закончит брать в стаде анализы. Пообещал поторопиться, потому что щенкам нужно поскорее дать наркоз, ввести гепарин и антикоагулянт – если повезет, этого будет достаточно. Мама не слышала, что говорил ветеринар, однако видела лицо сына в зеркало заднего вида – он без единого слова повесил трубку, с угрюмым видом.
Хорошо, что удалось вообще попасть к врачу – на фермах не хватало рук на то, чтобы взять анализы у всего стада, выезжать приходилось втроем, надо же было еще и удерживать животных, и в этом случае никого не оставалось ни в клинике, ни в кабинете.
Щенки поймали взгляд Александра, примолкли. В положенное время включился «Франс-инфо», прозвонил призыв к порядку, и лишенный всяческого выражения голос сообщил, что в 20:00 по всем телевизионным и радиоканалам будет транслироваться обращение президента. На сей раз никто уже не ходил вокруг да около, министерство здравоохранения объявило, что речь идет о пандемии. После этого журналист пустился в описания Италии, погруженной в кошмар: в тюрьмах бунтуют, больницы призывают на помощь медиков-пенсионеров, итальянские врачи умоляют сограждан не выходить из дома. В мире больше не говорили ни о чем, кроме коронавируса. В Дании грабили супермаркеты, в Бельгии закрыли школы, рестораны и бары, Германия ввела контроль на границе с Францией, в Штатах, где президент поначалу решил, что это просто какой-то безобидный грипп, теперь вводили запрет на въезд европейцев, за исключением англичан. В России Путин заперся у себя в кабинете и требовал, чтобы у всех, кто к нему приближается, измеряли температуру, а еще по ходу дела предложил Думе проголосовать за поправку, которая позволит ему остаться у власти до 2036 года. Страны одна за другой полностью закрывали границы, самолеты не поднимались в воздух.
Мама спросила у Александра, что он думает – как будто ее вообще интересовало его мнение.
– А чего ты ожидала?.. Мы тут в любом случае ничем не рискуем.
Мимо пролетал мир без домов, без деревень.
– Верно, но сестры-то твои явно не захотят сидеть взаперти.
– Да кто бы мог подумать!
Александр опустил глаза, он видел только троих щенков с раззявленными пастями – так им было легче дышать; то же самое делают быки, заболевшие катаральной лихорадкой – ее переносчиками являются мушки, которые раньше жили только на юге Сахары, но постепенно мигрировали все дальше к северу.
Клиника Дебокера находилась на окраине Каора, так что ехать через город не понадобилось. Анжель пристроилась на парковке. Хотя на улице было не холодно, они остались в машине. День постепенно угасал. «Франс-инфо» продолжала повествовать о всяких катастрофах, КЭК-40[18] рухнул, как еще никогда в истории, все мировые биржи ежечасно показывали исторические минимумы. Какой-то экономист – с ним связались по телефону – подтвердил, что кризис в полном разгаре, продлится много месяцев, а на восстановление после него уйдут годы. Некая группа английских ученых предсказывала, что, если не принять незамедлительных мер, количество смертей во Франции составит сотни тысяч.
Мама повернулась к Александру.
– Ты ж понимаешь, что я должна вернуться домой. Нельзя оставлять твоего отца одного.
Если воспринимать жизнь как постоянный поиск возможностей и счастливых моментов, Ванессу реальность не обманула – ей всегда хватало эгоизма думать прежде всего о собственной работе и собственной жизни, а уж после отъезда Виктора – тем более. Она мгновенно почувствовала, что теперь свободна от своих материнских обязанностей, будто сбросила все эти годы, когда приходилось заставлять себя быть серьезной, хотя бы когда остаешься лицом к лицу с сыном… После его отъезда она даже подумывала заново открыть для себя Париж: выходила по вечерам, больше не глядя на часы, вот уже три года посещала все вернисажи, все вечеринки и открытия выставок. Будто через двадцать пять лет после первой молодости наступила вторая, к Ванессе вернулись легкость и беззаботность. И вот теперь этот вирус поставил все под сомнение – возможно, даже придется отменить запланированные поездки с Джошуа и Тимоти. Ванесса твердила себе, что нужно вернуться к нормальной жизни, не поддаваться всеобщей панике – в конце концов, в ее окружении пока еще все здоровы, тем более что этой гадостью мужчины болеют гораздо тяжелее женщин, сложно болеют также пожилые, страдающие хроническими заболеваниями и лишним весом. Она подбадривала себя, повторяя, что сама в отличной физической форме. А поездки отвлекут ее от тяжелых мыслей, так что они весьма кстати.
Тимоти и Джошуа хотели организовать встречи с крупными европейскими операторами – для нее это турне станет способом продемонстрировать собственную незаменимость для дальнейшего развития проекта. Американцам она была нужна, чтобы проводить презентации, рассказывать про все возможности приложения. Они даже настояли на том, чтобы оформить ее поездку как командировку, хотя это и так-то не наказание – скататься из Лондона в Мадрид, потом в Шэньчжэнь, в штаб-квартиру «Хуавэй», а там еще и в Сан-Франциско.
Ей поручили выбор гостиниц – на цены можно не смотреть, это забота фирмы, так что она вот уже два дня лазала по интернету. Мечтала своими глазами увидеть знаменитый «Санборд Лондон», отель-яхту, стоящую на Темзе, однако побоялась выставить себя выскочкой и удовольствовалась «Четырьмя сезонами» или «Савойем» – номера и зоны общего пользования рассмотрела в 3D. В конце мая они едут в Китай, где эпидемию уже ликвидировали. Джошуа без всякого труда назначил встречу с ответственными сотрудниками Центра технологического развития «Хуавэй». Для Джошуа и Тимоти потереться о ногу именитой мультинациональной компании было эдакой игрой, способом померяться силами с Гидрой, то есть с невообразимым предприятием, капитал которого на сорок девять целых и девять десятых процента принадлежал синдикату сотрудников. Работяги-капиталисты, породившие монстра с оборотом в пять миллиардов. Но с двумя этими американцами все выглядело просто, и каждый раз, поговорив с ними по телефону, Ванесса взбадривалась, подпитавшись их энергией и жизнерадостностью.
Вне зависимости от того, где она работала, дома или нет, Ванесса старалась к шести вечера закончить все дела. Сегодня она собиралась поужинать с Эленой в японском ресторанчике на улице Святой Анны. Из телефонного разговора она поняла, что подруге необходимо с ней поговорить, причем не только про «Ветискор», но и про себя, свою жизнь. Она уже два года как развелась с Гийомом. Они продолжали работать вместе, и тут возникали определенные проблемы, Ванесса это прекрасно понимала.
Они встретились в баре, где подавали рамэн. Войдя, ты тут же оказывался в совершенно непривычном мире, составленном из особых запахов, клубов пара и разговоров на японском. В обычные времена снаружи всегда стояла очередь. Поскольку столики здесь не бронировали, ожидание превратилось в часть ритуала, однако на сей раз их сразу провели внутрь и усадили на отличное место, у самой стойки, будто в первый ряд партера. За спинами у них суетились четверо поваров-японцев, в этом заведении бессменных, в банданах, закрывающих волосы, и безупречно чистых белых халатах наподобие кимоно. В середине дня Ванесса видела в твиттере, что нынче вечером ожидается выступление Макрона. Повара проявляли к этому полнейшее равнодушие, благо французского не знали, только шеф умел произнести два-три слова, а официантке приходилось пользоваться переводчиком.
На самом деле, Элене не терпелось рассказать, что она познакомилась с одним человеком, на этот раз все серьезно, однако она не хочет, чтобы о нем знал Гийом. Вот уже два месяца у нее тайный роман, прямо как в кино, и очень важно, чтобы никто даже не подозревал, особенно бывший муж, потому что это может навредить их деловым отношениям, да и «Ветискору» тоже. Гийом – человек рассудительный, спокойный, но уж больно ревнивый. Она заранее знает: мысль о том, что она может быть счастлива с другим, он воспримет как личное оскорбление. Ванесса осмысляла новости, жадно поглощая горячие булочки. Суп здесь всегда подавали едва не кипящим, при этом из объемистой миски поднимались такие ароматы овощей и сои, что хотелось слопать все без малейшего промедления. Каждая ложка бульона растекалась по телу благотворной лавой, расслабляла мышцы, наполняла животворящей силой. Поскольку ресторан так и не заполнился, Ванесса заказала еще темпуру и свинину в панировке – хотелось перепробовать все, что было на фотографиях в меню.
Она слушала подругу, время от времени поглядывала на настенные часики, висевшие над печью – четверть девятого, ей бы хотелось послушать, что там сейчас вещает Макрон, прежде всего в надежде, что он даже не поставит вопроса о том, чтобы запретить поездки за границу, – по крайней мере, с деловыми целями. Не прерывая откровений Элены, она бросила взгляд на свой смартфон – но тут Элена заплакала. Она корила себя за то, что счастлива с другим, ведь Гийом всегда ей помогал и целых пять лет они были так близки. Элена склонна была преувеличивать значение этих лет совместной жизни: они вдвоем создали как минимум три компании, будто троих детей родили, а теперь она предает их отца.
– Элена, да ладно, деловые предприятия – не дети, это совсем другое дело.
– Ну, не знаю, у меня же нет детей. И наверняка уже не будет.
– Еще не поздно.
– В сорок два года?.. Ну, даже не знаю, я теперь вообще уже ничего не знаю.