– Во, Жан, ты слышал? Несколько месяцев!
– И чего?
– А того, что они говорят: это продлится несколько месяцев.
– Птичий грипп – он веками длится, а все равно еще в самом начале.
– Вечно ты все переводишь на животных.
– Да это не я, это они, вон, погляди, заговорили прямо как ветеринары.
Понедельник, 16 марта 2020 года
Отец несколько десятилетий был свидетелем тому, как меняется эта земля, и пробовал приспособиться к ее ритму. С тех пор как цветы и почки в долине начали распускаться уже в феврале, он все раньше и раньше приступал к севу, однако из-за этого преждевременного пробуждения природы март превратился в месяц страха. Малейшее падение столбика термометра повергало отца в страшное беспокойство, потому что даже самый легкий заморозок мог погубить все посадки.
В той же связи он научил Фредо справляться с волнами тепла, которые теперь накатывали год за годом. Именно поэтому он сеял морковь, дающую пышную ботву, – через несколько недель грядки уже покрывала настоящая зелень, ботва защищала корень этаким мини-зонтиком, создавала тень и спасала почву от солнца. Кроме прочего, они с Фредо научились обманывать обоняние этих странных, недавно появившихся мушек: рядом с морковью они сажали лук, или тимьян, или розмарин с базиликом – эти стражи отваживали новых вредителей. Не имея возможности противостоять природе, они старались вписываться во все происходящие с ней перемены.
Рядом с рекой почва хорошо дренировалась, морковь здесь вырастала прямая, покупателям такая нравилась – любят они ровные плоды, будто отлитые в одной форме. Эти участки находились под защитой холмов – одного с севера, другого с юга. Солнце здесь выполняло свою работу на заре, земля впивала рассветные лучи, и если, к несчастью, после майского похолодания случался заморозок, то длился он недолго и забывался быстро. Ущербная луна – это всегда полезно для корней. А вот с чем отец ничего не мог поделать, так это с недостатком воды. Уровень ее в реке понизился уже к середине марта, и наполнить русло мог только дождь.
Фредо уже почти отрегулировал шестеренки на сеялке, когда отец попросил его включить новости.
– Не могу, мобильник на кухне забыл.
– А, плохо, ну ладно.
– Да ничего, схожу за ним.
– Не надо, ничего страшного.
– Да вот еще, мне и самому хочется знать, что на свете творится, вдруг вирус уже поубивал всех этих наверху – Макрона, Филиппа и всех депутатов!
– Не шутил бы ты так.
Прекращение длинноволнового вещания в 2016 году отец воспринял как личное оскорбление, как пожизненную ссылку – его старенький транзистор замолк навсегда. Однако с тех пор, как в доме появился Фредо, снова появилась возможность слушать радио, работая в поле. Для отца это было очень важно – он с незапамятных времен брал транзистор с собою в трактор. Как Фредо удается слушать «Франс-инфо», «РТЛ» и другие станции, хотя на мобильнике у него нет антенны, оставалось загадкой. Кстати, хоть со спутниками, хоть без, сигнал под липой всегда был лучше, чем на морковном поле.
Дожидаясь Фредо, Жан прислонился к сеялке, в очередной раз убитый тем, что не способен больше совершать все необходимые движения. Он был не в силах больше заботиться о земле, которую обрабатывал всю свою жизнь, – слишком трудно стало к ней наклоняться, и это его бесило. Фредо вышел из дома, за ним – Анжель и щенята. Анжель-то еще могла согнуться пополам, у нее все получалось, особенно с тех пор, как в доме появились эти кутята – они будто бы подарили ей вторую молодость. А еще в ней всколыхнулась накопленная нежность, которую так и не удалось расточить на внуков.
Забавляя щенков, Фредо держал на весу рабочую перчатку, они подпрыгивали, пытаясь ее схватить, расшалились, чертяки, тявканье разносилось по всей долине, они разгоняли тишину своей молодостью, впрыскивали жизнь в эту землю, где все уже успело состариться.
Фредо покопался в телефоне, нашел нужную станцию, поставил мобильник на мешок с семенами – включил «Франс-инфо», где передавали рекламу кассы взаимопомощи. Опустился на колени, чтобы закончить с шестеренками, – отец остался стоять, опираясь на заступ.
– Я тут эсэмэску получил, Адриана возвращается.
– Это кто такая?
– Да бывшая моя, они с ее мужиком решили из Монпелье сюда вернуться.
– И что я по этому поводу должен делать?
– Они захотят узнать, куда я девал щенков.
– И что ты им собираешься ответить?
– Похоже, из-за этой самой изоляции на щенков и котят сейчас большой спрос, за них готовы платить двойную цену и про наших уже спрашивали.
– А эти твои знают, что щенки у нас?
– Нет.
– И ты им не скажешь?
– Не скажу.
Замигала заставка десятичасовых новостей, сообщили, что вечером Макрон снова выступит с речью, но уже сейчас целые семейства прыгают в поезда и бегут из городов, прихватив чемоданы, домашних животных и даже горшки с растениями; на всемирной федерации бирж обвал, грядет самый масштабный кризис со времен Второй мировой войны.
Прогноз погоды принес некоторое облегчение: март и дальше будет теплее обычного, местами дожди, но в ближайшие дни погода ожидается сухая и солнечная, почти засушливая. Мама сеяла за домом душистый горошек и прореживала водосбор – ей всегда нравились обильно цветущие растения.
Рокот трактора, который тащил за собой сеялку, взбудоражил окрестную фауну – птицы, мирно сидевшие на деревьях, закружились в воздухе и подняли такой гвалт, что вопли их на некоторое время перекрыли и гул трактора, и звук радио. Сойки бранились с сороками, деля территорию, крики их переполошили синиц и корольков, щеглы держались в сторонке, попискивали, дожидаясь момента, когда семена наконец-то лягут в землю и можно будет их оттуда выклевывать, – всеобщая суматоха выглядела ничтожной в сравнении с решительным настроем этих беспринципных воришек, хотя на деле больше всего вреда было от синиц, готовых разогнать всех остальных.
Когда земля надежно укрыла все семена, Фредо заглушил двигатель и птицы взялись за дело. «Франс-инфо» продолжил вещание: заболели восемнадцать депутатов, сама Марин Ле Пен сидит в карантине – наверняка во всем виноваты выборы. Вирус с каждым днем подступал все ближе.
– Вот видите, – заговорил Фредо, – как я и говорил, всех хотят пересажать по домам только ради того, чтобы защитить политиков.
– Глупостей не говори.
– Да от этой болячки одни старики умирают, вот их бы и держали под замком!
На это отец не ответил.
– А что, не правда? Вы на свой счет-то, надеюсь, не приняли?
– Чего не принял? Что стариков нужно держать под замком? Ладно, сюда все равно никто не доберется.
– Оно, конечно, верно, но Анжель мне сказала, что завтра ваши дочки приезжают, так вот это ни к чему совсем. Конкистадоры – они так индейцев истребляли, завозили им болезни!
– Не дочки завтра приезжают, а только одна дочка.
– Так и одной хватит.
В «Диво» объявили боевую тревогу, Грег решил, что революция на носу: никогда французы не позволят посадить себя под замок, никогда не допустят превращения страны в одну большую тюрьму, о чем того и гляди распорядится Макрон, а главное – нужно быть идиотом, чтобы верить, что двери всех бистро закроются на много месяцев. Если Франция действительно населена строптивыми галлами[25], сейчас самое время это доказать.
Несколько дней Грег скликал всех еще не разбежавшихся профессиональных повстанцев и бунтарей, которые страдали от безделья, взывал к своим бывшим соратникам по перекрестку. Собрать эту публику проще всего было через вожаков. Поэтому для начала Грег связался с Саидом, Эриком и Альбаном – еще до того, как выяснил, что они ретвитнули знаменитый призыв #RestezChezVous[26], гулявший по соцсетям. Да еще и отговорились тем, что закрытие бистро – не их проблема.
– Ну, парни, надо на них как следует надавить, причем прямо сейчас!
– Ага, как мы тебе понадобились, так быстренько нас отыскал.
– Я вас об одном прошу: киньте клич в фейсбуке[27], собрать бы завтра человек сто, и в полдень я откроюсь как ни в чем не бывало, наварю целый котел мидий под соусом и накормлю всех до отвала!
– А платить кто будет?
– Я, конечно.
– Ладно, мы с тобой свяжемся.
Грег метался по закрытому бистро, точно лев по клетке, а по воскресеньям впадал в полное бешенство – этот локдаун превратился в один сплошной выходной день, на протяжении трех месяцев. Агата уже не знала, как его успокоить.
– Грег, ну послушай, это закон такой, сам же видел, что в субботу в полночь все опускают шторы, повсюду, даже в Париже… и вчера тоже.
– Так вчера воскресенье было. И ты прекрасно знаешь, что у меня тридцать кило мидий на руках, ты это понимаешь? Тридцать кило мидий – это шестьдесят литров, шестьдесят литров мидий, которые Бардас приволок в пятницу с озера То. Свежие мидии в холодильнике можно держать три дня, не больше.
– Ну так заморозь их, никто не станет устраивать революцию из-за шестидесяти литров мидий!
– Не дождешься! Ракушки не замораживают.
– Ну, не знаю, пусть их отварят, заморозишь в собственном соку, так они пролежат три месяца, или сделай как Берто – открой торговлю на вынос.
– Опять начинаешь… Ты что, не врубаешься, что на самом деле они этого-то и добиваются: запереть всех дома, чтобы мы им организовали торговлю на вынос, не видишь, что ли, что все эти компании по доставке с курьерами на велосипедах и самокатах – они теперь прямо как «Нетфликс» и «Амазон»? Им только и подавай мир, где все греют задницы на диванах, только откармливай их, как куриц на мясо, врубаешься, как куриц твоего брата…
– Мой брат разводит коров, не кур!
– Да без разницы, я тебе просто пытаюсь сказать, что это дело принципа, нельзя допускать, чтобы тебя посадили под замок, даже на один день, а уж на пятнадцать и подавно, да еще и не сказав заранее, когда все это закончится!