– Да уж, если в Италии футбол отменяют, дело явно серьезно, – прокомментировал отец.
Они сели есть вареную курицу, не отводя глаз от экрана, но тут два щенка-мальчика начали отчаянно скрести себе уши, а девочка, увидев это, взялась выкусывать себе испод ляжек. Александр с родителями одновременно вскочили, чтобы не дать малышам себя изувечить. Щенки тут же бросились наутек, брызнули в разные стороны, пришлось трем людям преследовать каждому своего. А в опустевшей комнате слово наконец взял Эдуар Филипп:
– Не стану вас ни пугать, ни утверждать, что ничего серьезного не случилось, хочу лишь сообщить француженкам и французам, что у нас есть план, мы применяем меры, цель которых – максимально замедлить распространение вируса, дабы не допустить или как минимум отсрочить переход на третью стадию, когда вирус свободно циркулирует по всей территории…
Александр поймал первого щенка – тот успел забиться под большой шкаф в коридоре. Премьер-министр тем временем объяснял, что чихать нужно, прикрывшись локтем, и никому не пожимать руки. Александр, не веря своим ушам, поднял голову – хотелось видеть, с каким выражением лица премьер-министр шестой в мире державы делает подобное заявление. Вскоре вернулись и отец с матерью, у них в руках тоже было по щенку.
Тут Эдуар Филипп заявил, что намерен воспользоваться статьей 49.3 Конституции. Очевидно, говорил он уже не про вирус. Если он решил разыграть эту карту, чтобы протащить свою реформу с повышением пенсионного возраста, это вызовет новый взрыв протестов, причем в ситуации, когда все крупные мероприятия только что были запрещены, – и так-то уже ничего не понятно с этим пенсионным возрастом, а еще спровоцировать манифестации, на которые никто не может пойти, – значит напроситься на неприятности.
– Интересное дело: оно у них начинается, когда поедят, – заметила мама. – Я им только что дала сухого корма.
– Нужно было в него долить молока или уж дать кусок настоящего мяса, от этого сухого корма вред один.
Не проявляя никакого уважения к главе правительства, отец потер лицо обеими руками.
– Вот видишь, – проворковала Анжель, и голос ее ласково дрогнул, – похоже, что, когда на них обращают внимание, у них не чешется.
Отец глянул на нее с сомнением.
– Как бы то ни было, если бы какой-то мерзавец не отнял их от мамки, они были бы здоровы.
– Ты не поверишь, но Дебокер сказал мне в точности то же самое, – прибавил Александр.
– Как, ты говорил с ветеринаром? А чего молчишь?
– Он заезжал сегодня посмотреть мою охромевшую.
– И что говорит?
– Пройдет без антибиотика.
– Да нет, про щенков!
– Лучше про них никому не рассказывать.
– Да ладно, мы-то их ни у кого не крали!
– Допустим, но мы все равно занимаемся укрывательством, я не устаю вам это повторять. А главное, он мне сказал, что их нужно не только зарегистрировать, но еще и побыстрее чипировать и назначить вакцинацию.
– Ну, так ты у него попросил это сделать?
– Ты хочешь сказать, мы их себе оставляем?
Вареная курица благополучно остыла в тарелках, а премьер-министр закончил отвечать на вопросы.
– А еще он мне сказал, что в ближайшие месяцы мы рискуем влипнуть.
– Во что, в коронавирус?
– Нет, потратиться на его услуги. Все эти заводчики и спекулянты чего только не творят, щенки часто рождаются от близкородственного скрещивания, вырастить их непросто.
– Да ладно! – взорвался отец. – Мы всю жизнь скот выращивали, и что, из-за троих кутят пойдем по миру?
Щенки снова завозились, но вместо того, чтобы прикрикнуть, мама встала рядом с ними на колени, они прижались головенками к ее бедру, зажмурились под ее ласковой рукой.
– Лучше их здесь оставить, – рассудил отец. – Ты там наверху вечно на улице, будут за тобой бегать, а вокруг шипы да колючки, не предназначены они к уличной жизни.
Александр слушал. Когда умер Балто, родители его решили для себя, что с собаками покончено. Он тогда мягко возразил, что жить-то им еще долго, на что ему резко ответили, что он совершенно бездушный, что у сестер его хотя бы есть сердце, они хотя бы проявляют понимание. В семейные перепалки неизменно закрадывалась мысль о конечности каждого человека, в результате ссорились они не на шутку, бывало, что потом месяц не разговаривали.
– Вы правы, тут им будет лучше. Ну так надо их хотя бы как-то назвать.
Воскресенье, 1 марта 2020 года
Два года тому назад, в сочельник, Каролина поругалась с Агатой. А поскольку с Александром она тоже давно не разговаривала, контакты у нее остались с одной только Ванессой. Той она звонила минимум раз в месяц, всегда в воскресенье вечером. Сама Ванесса ей не звонила никогда. Она полностью отгородилась от родни, к родителям больше не ездила, утверждая, что из года в год сходить с поезда все труднее, расстояние от Парижа до Дордони и Ло делается все больше, хотя другие города с запуском скоростных поездов становятся все ближе.
Каролина плохо себе представляла, чем живет и занимается Ванесса, однако повадка выдавала в ней парижанку. Эгоизм сестры Каролина выносила с трудом, и все же в последнее время они сблизились. Праздничные дни в конце года Ванесса провела у сына, который жил в Дублине, поэтому и Каролине не пришлось ехать к родителям – ее страшила мысль оказаться в обществе Агаты и ее муженька, этого Грега, которого она всегда считала пентюхом, особенно после сочельника 2018 года. Он тогда вел себя даже паршивее обычного, постоянно портил праздничное настроение своими дурацкими провокациями. В тот вечер вообще выпендрился – положил для всех подарки под елочку, красивые, обернутые жатыми ленточками пакетики, в которые засунул желтые жилеты. А потом три дня подряд доставал их всех своими подрывными речами. Грег продолжал заниматься двумя своими заведениями и концертами в кафе, но помимо этого у него вдруг появились какие-то революционные поползновения. Дождался полтинника и только тогда вбил себе в голову, что мир нужно переустроить. В принципе, в тот сочельник все французы были наэлектризованы – общая обстановка действовала на каждого, и самый невинный разговор мог испортить любое семейное сборище. Грег с годами не поумнел, а может, просто у Каролины кончилось терпение, не могла она больше его выносить; в любом случае, у нее пропало всякое желание общаться с зятем. Двадцать лет притворялась, но после расставания с Филиппом поняла, что у нее нет больше сил знаться с этим типом.
В глубине души Каролина подозревала, что у Ванессы не все гладко, и в этих сомнениях отражались собственные ее тревоги. Ванесса же вот уже несколько дней жила в страхе. В ее квартире, расположенной совсем рядом с Пале-Рояль, было так тесно, что с клиентами она в основном встречалась в кафе – соответственно, ее постоянно окружали люди, а тут этот вирус – она теперь подозревала, что все китайцы и японцы заражены им поголовно, а они так и кишели в ее квартале. Она шарахалась от каждого туриста, туристов же было много как никогда – Париж только что снова побил все рекорды. Уж кому об этом было знать, как не ей, она самолично создала две платформы по поиску съемного жилья, а на маленькой улочке, где она обитала, жужжание чемоданных колесиков заглушало гул машин.
Был вечер воскресенья, и Каролине хотелось затянуть разговор, чтобы хоть немного ужать огромную пустоту, отделявшую ее от понедельника. Ванесса поведала ей о своих неприятностях – ее, мол, никто не понимает, все вокруг над нею смеются. А она от этого страдает, потому что нет у нее уверенности в том, что она настоящая парижанка, видимо, в сознании остались какие-то крестьянские атавизмы.
Каролина поняла: от нее ждут заверений в обратном. Младшей сестренке, живущей в Париже, явно грозила в тысячу раз большая опасность, чем ей здесь, в Тулузе, и в сто тысяч раз большая, чем Агате в Родезе или родителям в Бертранже. Этот город, сам себя считавший центром всего мира, город, так гордившийся своей невероятной популярностью, – он наверняка больше других приглянется проклятому респираторному вирусу, если тот решит распространяться.
– Как я слышала, Лувр только что закрыли, ты ведь с ним совсем рядом живешь?
– Да, но по требованию сотрудников, а не дирекции. Ты сама поставь себя на их место, когда мимо тебя каждый день ходят толпы туристов.
Потом Ванесса призналась сестре, что на прошлой неделе не поехала в Милан – некоторые дороги перекрыты, в городах карантин. Все эти ужасные картины Ванесса воспринимала совершенно всерьез, ибо из них следовало, что тот мир, на который она всегда делала ставку, – огромный открытый урбанизированный мир – взял и пошел насмарку. Она пыталась сама себя успокаивать тем, что у них в доме живет врач, прямо под ней, молодая туниска, которая сменила доктора Ланжера в крошечном кабинетике без окон. Каролина возразила – наоборот, если в здании работает врач, туда заявятся десятки зараженных и будут постоянно шастать по лестнице.
Чтобы сменить тему, Каролина рассказала сестре, что родители только что обзавелись тремя мелкими собачатами неведомого происхождения.
– Щенки в Бертранже – ты что, смеешься?
– Позвони им сама, если мне не веришь, от тебя уже три недели ни слуху, ни духу!
– У меня слишком скверное настроение, чтобы им звонить. И все-таки, зачем они сразу троих-то завели?
– Там какая-то очередная темная история с подружкой Фредо.
– Я думала, он с ней расстался.
– Да, но это не значит, что она от него отстала.
Среда, 4 марта 2020 года
Та легкость, с которой его всегда звали на помощь, его скорее радовала, чем смущала. Ощущение собственной незаменимости доставляло огромное удовольствие. Вот и нынче утром в нем возникла нужда. Проверив, как там стадо, Александр поспешно засунул в машину «керхер» и коробку с насадками. Ему сегодня предстояло оказать сразу две услуги. Родителям – им нужно съездить к врачу, и они попросили забрать на время щенков, потому что когда еще от врача вернешься, а главное – Констанце. Огромный дом в «Ревиве» окружила вода. Канализация не работала уже вторые сутки.