Белесая вода безмолвно крутила медленные водовороты.
И нигде ни человека, ни голоса. Страшнее этого молчания ничего не было на свете.
Лесь не выдержал и закричал изо всех своих сил:
— Мама Аля-я!..
— Лев-Ле-ев! — закричал Вяч.
Тишина гулко взорвалась, ответила им на разные голоса:
— Мы зде-есь! Живы!
Ожил старый платан, сквозь зелень махали человеческие руки.
— Лесь, Лесик, сынок!..
Этот голос, полный отчаяния, самый дорогой, единственный голос на свете, сорвал Леся с места. Мама Аля там. Он ей нужен.
— Я пришел! Я иду! — крикнул Лесь и, не раздумывая, ринулся вперед, в воду.
— Не надо! — крикнула мама Аля. — Не надо! Нет!
— Ты куда? — в ужасе заорал Вяч и тоже бултыхнулся и быстро заработал руками и ногами, подняв фонтан брызг.
Лесь тотчас набрал воды в ноздри и в уши. Намокшая одежда потащила было вниз, но Вяч вмиг вытолкал его вверх; Лесь сделал рывок, сильно оттолкнулся ногой и вдруг почуял под собой упругую поддержку воды и понял, что плывет, плывет!
Вяч, готовый всякую секунду подхватить его, был рядом и, отфыркиваясь, повторял в страшной тревоге:
— Ты зачем плывешь, если плавать не умеешь, а? Одурел, а? С ума сошел, а?
Лесь плыл. Вода держала его.
И Вяч успокаивался. Он был теплобережным мальчишкой и, хотя сам плавал по-собачьи, хорошо понимал в этом деле. Он слышал: Лесь дышит все ровнее, все уверенней выкидывает руки и дает толчок ногами. Недаром Жора Король долго и упорно отрабатывал с ним все движения на суше, недаром Антон обещал: «Поплывешь!»
— Сюда! Сюда! — Вода гулко подхватывала женские голоса, казалось, что платан рядом, а он был не близко.
— Осторожней, сынок! Господи, да он же плавать не умеет!
— Отлично плывет! — кто-то ответил ей юношеским басом.
Было похоже на сон, потому что плыли над теннисной сеткой, сквозь мутноватую воду виднелись расчерченные квадраты спортплощадок. Плыли над дорожками, клумбами и скамьями…
И вот платан. Ушли под воду металлические балки, на которые опирались концы ветвей, такие толстые, что каждая могла бы служить стволом взрослому дереву.
Из последних сил, задыхаясь, вскарабкались на нижнюю ветвь. Лесь прижимал к себе дрожавшего Щена. Ручьи сбегали с них в воду.
Над ними, в развилке ветвей, разместился помост из широких досок.
— Лесик… — в порванном халате, осунувшаяся, с по-детски заплетенными косичками, мама Аля склонилась с помоста, легкой рукой погладила Леся.
— А Димка? — замерев от тревоги, спросил он.
— Тут он. Спит. Перепугался, когда ветер крыши сдирал.
— А Лев-Лев? Он пришел?
— Цел он, цел, не волнуйся.
— Мамочка Аля, мы такое про него узнали, такое… Когда он в партизанах был, он…
— Да обсуши ты их, Алевтина, у них зуб на зуб не попадает, — распорядился сверху молодой женский голос.
Мама Аля заторопилась:
— Погоди ты с рассказами, сынок! — Подала полотенце: — Раздевайтесь. Вытритесь досуха. Да не смотрю я. Застеснялись! Давно ли мы вас в тазу мыли?
Стуча зубами, сняли трусы и рубашки, выжали. Завернулись в байковые одеяла. Мама Аля пристроила одежку сушить, вылила воду из рюкзака, выжала свитер Льва-Льва.
— Ой, — застонал Вяч, — там ириска в кармане для Димки!
От нее осталась одна липкая бумажка.
— А я всю дорогу удерживался, не съел, — вздохнул Вяч.
Мама Аля приказала:
— Лезьте на помост! Крепкий! От игры «Зарница» остался… И собаку? — испугалась она.
— И Щена, — твердо сказал Лесь. — Он же не водоплавающее.
И мама Аля бросила полотенце, чтоб он обтер пса.
Помост был большой, тут мог заседать целый военный совет. Висели два гамака, сделанные из одеял. Из одного выглянула женщина, к груди прижимала сверток, обернутый шалью. Посмотрела измученными глазами:
— Вот и мы тут с Сережкой. Теперь вместе с вами погибать или побеждать.
— Побеждать! — ответили два голых мальчика в одеялах.
Сколько раз они видали на экране кино, как прилетают вертолеты и спасают людей. Спасут.
В гамаке по-домашнему посапывал Димка. На голове у него была мамы Алина клетчатая косынка. От одного взгляда на этого теплого человека забылось, что кругом вода, что кругом — беда. Здравствуй, Димка в клеточку!
Из термоса мама Аля им налила кофе.
— Хлеба нет, ничего нет.
Кофе был почти горячий, вот чудо!
Мама Аля торопливо рассказывала:
— С горы, потоком… Враз отрезало путь к лесу. Да и там ветер деревья валил, страх глядеть… На чердаке отсиживались… А грохот, а вой… — прижала руки к щекам. — Ветер железо с крыши подцепит за угол и враз ее в ролик скручивает и сдирает… Добрался к нам Лев-Лев. Говорит: «Платан за двести лет много бурь выдержал; выстоит и сейчас». Снял с петель дверь, и всех по одному переправил. Он и гамаки подвесил из казенных одеял. Думаю, не станут с меня за них высчитывать, целые они, одеяла…
Дробно простучало где-то. Дятел, что ли?
Мама Аля спешила выговориться, слишком много тревог накипело на душе. Лесь жалел ее: от пережитого волнения у нее дрожали губы.
— Счастье, что у нас пересменка, ребят нет. Первую смену вывезли в город, а вторая еще не прибыла. И начальник там, в городе, и врач, и медсестра, все. Только мы с Таней-поварихой да Коля, вожатый… — И вдруг она так неожиданно, невпопад рассмеялась: — Кастрюлька с лапшой в кухне плавала, вот честное слово! Коля выловил. И термос принес. А то бы вовсе оголодали. И вас накормить нечем…
— Где Лев-Лев? — нетерпеливо спросил Лесь.
— С час назад ушел, сынок. На турбазу. По телефону вызвать помощь. У нас линию оборвало.
— И там, — мрачно сообщил Вяч.
Значит, разминулись в лежачем лесу. Как ему продираться сквозь бурелом? Он партизан, дойдет. Может, там телефон уже починили. Надо же вывезти детей и женщин, им не пройти по лежачему лесу.
…Лучше бы я пошел вместо тебя, Лев-Лев. А Коля, их вожатый? Он почему?.. Он ведь молодой…
На что бы он сейчас ни смотрел, все было для него Дедом. Вода — по ней ночью он переправил людей. Гамаки — он смастерил их, несмотря на руку. Все люди, маленькие и взрослые, — все было сейчас для него Дедом.
— Мамочка Аля… — Он тронул ее руку. — Когда Лев-Лев партизаном был, он… Да послушай ты меня, мама Аля!
Нет, не достучишься…
Она устало провела рукой по лицу:
— Господи, разве сейчас до рассказов! Знаю я, все знают, что он в партизанах был. С Колей что делать, ума не приложу. Беда с ним.
— А что? Что?
— Крыльцо рухнуло ему на ногу, сынок. Еще до прихода Льва-Льва. Перелом. Сам себе шину накладывал, перевязал. Не беспокойтесь, говорит, мы это на военных занятиях проходили.
Опять дробно простучало, разнеслось по воде.
— Он и стучит, — сказала мама Аля. — Целый день стучит. То ли ему так легче?.. — Стук смолкнул.
— Здорово! — хрипловатый юношеский басок снизу.
Они свесили с помоста головы. По ту сторону неохватного ствола, на воде покачивалась створка двери, привязанная к платану. На этом плотике лежал Коля Мосолов. Бледный, прямые светлые волосы отброшены со лба.
— Не стали мы его сюда брать, чтоб ногу не тревожить, — сказала мама Аля. — Мы над ним были высоко, вода вон как поднялась, и он с ней.
Коля взглянул на кору платана.
— Нормально, на отметине — плюс два сантиметра. Никакой паники.
— Все у него нормально, нога сломана — нормально, вода прибыла — нормально…
«Поскорей бы прилетели вертолеты», — подумалось мальчикам.
— Низкая облачность, на поиск вертолеты не вылетают, — словно услышав их мысли, сказал Коля. — Могут разбиться о скалы. А дозорные самолеты идут выше облаков.
— Но ведь кто-то должен нас спасти, — возмутился Вяч.
Покруживаясь, плыл мимо фанерный игровой домик.
— Он уже давно тут, — сказала мама Аля.
Коля откликнулся:
— А куда ему деться? — И объяснил мальчикам: — Чихорка русло камнями забила и на нас бросилась. И тут все стоки, все выходы к морю перекрыла, кустов, камней нанесла. Сама себя заперла.
Вот почему возле турбазы она обезводела…
— Вечереет, холодать стало. — Мама Аля, не спросясь, натянула на Вяча теплую женскую кофту, а Леся крест-накрест обвязала платком. Свесилась с помоста, укрыла Колю детским одеялом. Плотик качнулся, из-под него выбежали круги на еще светлую воду.
— Ма Аля, а где же Васса?
— Сидит без ума где-нибудь.
Вяч разогрелся от кофе:
— Ох, и жизнь, «Фантомас» в трех сериях!
Коля засмеялся, а мама Аля вдруг заплакала:
— Дурачки. Продукты из кладовой смыло до крупиночки, ничего не соображаете.
Татьяна выглянула из гамака:
— Отдохнуть ей надо, измаялась. Ляг, Алевтина. И вы укладывайтесь. Надо же, Фантомасы…
Мама Аля легла в гамак рядом с Димкой и затихла. И мальчишки легли, где сидели. Татьяна набросила на них сверху стеганку.
«Увидит, что телефон на турбазе не работает, и вернется, — думал Лесь. — Нет, не вернется, пойдет дальше, а куда?..»
Коля выпростал руку из-под детского одеяла, закинул за голову.
— Проклятое бездействие, — сказал он.
С помоста к нему тотчас свесились две опрокинутые макушки, носы — ноздрями вверх, и брови под вытаращенными глазами. Фантастическое зрелище.
— Да заберите вы свои башки, испугаться можно.
Забрали башки, уперлись локтями в помост.
Коля оттолкнулся от ствола, плотик подплыл ближе.
— Черт бы драл эту проклятую ногу! Если бы не она, я бы уж как-нибудь доплыл, пробрался в церквушку. Мы с ребятами в радиомастерской передатчик смонтировали, коротковолновый. Я его на шкаф сунул, чтоб мальчишки зря не крутили. Вода наверняка не достала… — В волнении приподнял голову, худыми пальцами прочесал прямые пряди волос. — Питание… — сказал он, — питание… Аккумуляторы использовать нельзя, хоть они в железных коробках. Концы проводов намокли, могут дать короткое… Но на шкафу, в свертке, батарейки для карманных фонарей, если их соединить последовательно… питания хватило бы передать SOS, только SOS…