то плохо лежит. Все равно тебе ведь все должны.
…КТО ТАКОЙ ПУШКИН?
С возвращением из больницы тех, кто и пяти минут спокойно не посидит, вновь повеяло забытой романтикой. Реально нависла угроза возврата на исходные позиции. Вдохновители вольготной жизни не находили применения избытку энергии, которая так и фонтанирует в том возрасте.
Самое простое, что можно было придумать, — установили баскетбольные щиты в спортзале. Мальчишки носились там до седьмого пота. Надоело швырять мяч в кольцо — играли в вышибалу. Потом едва добредали до умывальников и падали в постель, засыпая мертвецким сном. А иногда и тихо проводили вечера, играя в отрядной в интеллектуальную «почемучку». Познания о цивилизованном мире были столь убоги, что даже неловко делалось, когда в присутствии посторонних дети, что называется, садились в калошу.
Вот типичные диалоги на обследовании:
— Кто такой Пушкин?
— Писатель.
— А что написал?
— Не знаю.
Или еще.
— Какой строй в нашей стране?
— Хороший.
— Ну а как-нибудь он называется?
— Советский.
— А в других странах?
Долго думает: вопрос для восьмиклассника неподъемный. Наконец, находится:
— А в других странах немецкий!
Всякого рода ликбезы у нас были в большом ходу. Начали с организации «пресс-центра». Ровно месяц готовили мы это чудо-мероприятие. Посреди отрядной поставили журнальные столики, на которых пестрели флажки. А рядом таблички с названиями стран.
Под звуки марша «представители иностранных держав» торжественно вошли в «зал заседания». Поприветствовали устроителей на иностранных языках (две-три фразы) — этого было достаточно, чтобы вогнать в шок всех присутствующих. Национальные одежды, сооруженные из штор, занавесок и покрывал, дополняли зрелище.
На столиках стояли бутылки лимонада и высокие стаканы мутно-зеленого стекла. Эта деталь всем собравшимся казалась едва ли не самой привлекательной. Отбоя от желающих попробовать себя в качестве «посла» не было.
Пока я сообщала занимательные подробности из жизни той или иной страны, «послы», возбуждая всеобщую зависть, потягивали лимонад со льдом. Периодически им все же приходилось прерывать это приятное занятие, отвечая на вопросы уполномоченного представителя дружественной державы. Получалось иногда забавно (переговоры велись по заранее составленному сценарию) — «посол», увлекшись прохладительными напитками, не слышал вопроса, и отвечал невпопад, зачитывая ответ, первый попавшийся на глаза.
— Господин Николь, ваше мнение по этому вопросу?
Молчание, сопровождаемое громким бульканьем, — интервьюируемый смакует лимонад. Потом, спохватившись:
— Обстановка продолжает оставаться напряженной…
Хотя вопрос был: какие виды спорта наиболее популярны в вашей стране?
Со временем выделилась группа ребят, которые сами готовили материал для пресс-центра. Кругозор стремительно расширялся. Для многих было открытием, что существует такое обилие стран и социально-экономических укладов.
Были и литературно-музыкальные ликбезы. Начала с того, что перетащила в детский дом наши пластинки с записями инсценировок сказок.
Потом перешли к более «серьезным» произведениям. Особенно полюбились «Калоши счастья», «Маленький принц», «451° по Фаренгейту»…
Кое-что сами инсценировали.
…КОЛПАК НАШ ТРЕУГОЛЬНЫЙ…
Пришли как-то студенты из педучилища.
— Мы, — говорит одна, — пришли, чтоб сказку сделать былью. — Это у нее такая манера была изъясняться. Все больше гиперболы да метафоры. — Соберите детей. Я им объявлю программу мероприятий.
Ха! Соберите детей! Что это? Спички, рассыпавшиеся из коробка?
— Может, вам лучше пойти к ним в комнаты? Так проще найти общий язык. И потом, мне, как воспитателю, хотелось бы узнать — как и чем вы хотите увлечь наших детей?
— Все продумано. Мероприятие убойно — группа «поиск». — Девушка снисходительно посмотрела на меня.
— Вот и замечательно. А то у нас столько бегунов!
— Мы будем искать не бегунов, а героев Отечественной войны и их родственников.
Теперь во взгляде девушки сквозило явное разочарование — как с таким тупым воспитателем можно о чем-либо дельном говорить?
— Это, конечно, замечательно. Но боюсь, что они не проявят должного энтузиазма.
Вся фигурка студентки превратилась в вопросительный знак. Такое престижное мероприятие — и вдруг без энтузиазма?
— Вы бы им сначала рассказали о Великой Отечественной войне, о ее героях, а потом уже и шли бы отыскивать их родственников. Кроме того, учтите — уводить детей с территории детского дома опасно… Убегут.
С «поиском», конечно, ничего не получилось…
Потом еще раз пришли.
— Мы тут концертик приготовили. Споем мы. Потом они нам. Так и познакомимся.
— Это дело.
Собрались в актовом зале.
Артистки взошли на сцену. Кто-то попытался аплодировать. Главная жестом попросила тишины. Тут они начали строить… пирамиду: четверо внизу, перед сценой, трое за ними на сцене, еще трое взгромоздились на стулья — третьим рядом. И наконец, самая кроха взобралась на спинку стула, упираясь коленями в затылки третьего ряда.
Кто-то опять похлопал. На него зашикали.
Но вот артисты запели. Причем пели те, кто стоял внизу, а те, кто наверху, изображали.
Колпак наш треугольный,
Треугольный наш колпак…
Монотонно пели они. Верхние же в это время постукивали себя синхронно по голове — бум, бум, бум… будто давая понять, что колпаки бывают именно там.
Терпеливо слушали дети историю про колпак и пустую голову, на которой его носят. Текст повторялся многократно. По-видимому, в этом и заключался юмор. Однако никто не смеялся. Не оценили… А может, с чувством юмора у наших детей было не все в порядке? (Я и раньше замечала — они не любили, когда их смешили нарочно. Раздражало их это.)
Больше студенты не приходили.
…НАШ МИЛЫЙ ТЮЗ. СТАНЕТ ЛИ ВЗРОСЛЫЙ ЧЕЛОВЕК ПРЫГАТЬ ОСЛОМ?
Наш первый выход в театр состоялся неожиданно. В отрядную вошла Людмила Семеновна и искательно заглянула мне в глаза. Догадываюсь — готовится подвох.
— Погодка — прелесть! — сообщила для начала Людмила Семеновна.
— М-да…
— Не прогуляться ли вам с детишками… а?
— Куда и как скоро?
— Автобус дам. — Теперь уже по-деловому: — Уверена — вам понравится.
Послышались недовольные голоса:
— Опять на утренник?
— Очень надо…
Людмила Семеновна всполошилась.
— Что вы! Что вы! Это не утренник. Это вечер. «Театр — детям». В ТЮЗе. Звонили, просили детей прислать… — и уже шепчет на ухо: — Уговорите их обязательно! Из райкома будут проверять… Выручите, а?
Пошло нас в тот вечер в театр пятеро. На большее количество приличной одежды не набралось. Мы едва успели к третьему звонку. У входа нас встретила педагог театра.
— Скорее, скорее… Вон там разденьтесь, справа. Номерков не надо… Пойдемте, я вас усажу… Тихо… тихо… Пожалуйста!
Ребята спешить были не намерены. Нехотя разделись.
— А в буфет?
— Потом. В антракте…
— Потом все сожрут.
— За мной. И помалкивать!
Хватаю за руку самого «голодного», и направляемся в зал…
А через три часа уходили из театра уже горячими поклонниками этого чудного творческого коллектива. За год побывали мы на всех спектаклях ТЮЗа, и не по одному разу.
Однако спектакли о «трудных» наши дети не любили. (Или — слишком близко принимали?) Как-то во время второго действия встает один семиклассник и, наступая на ноги зрителям, пробирается к выходу.
— Ты куда? — зашелестели мы в один голос.
— А чего я здесь не видел?
Зло, очень зло… Процедил сквозь зубы и ушел.
Он-то знал все это не по пьесе…
А еще не любили они сладенькие фильмы. Про то, как хорошо бывает дома — с родителями, братиками-сестричками. Особенно не понравился мюзикл «Мама». (Гурченко — Коза, Боярский — Волк.)
— Ну как? — спрашиваю у Бельчикова после просмотра.
— А, барахло. Зря пошел. Кривляются, как дураки…
С ТЮЗом установился полный контакт. Педагоги театра во всем шли нам навстречу. Приглашали на спектакли, не ограничивая ни репертуаром, ни количеством мест. Приходили и к нам с концертами. В одну из таких встреч решено было дать ответный спектакль. Подготовили модных тогда «Бременских музыкантов». Роли расхватали мгновенно. Меня тоже предложили на роль Осла. (Ослом хотели быть четверо, но мой оказался самым убедительным.)
— Ух ты! — раскрыл от удивления рот Бельчиков, увидев меня в образе. — Вот были бы вы всегда…
— Ослом?
— Да… то есть нет… — он растерялся.
— С тобой все ясно.
Был на мне узкий красный комбинезон, — про такую одежду моя бабушка говорила: «повалилась и обшилась», — высоченные платформы и маска, которую сделал Игорь. Огромные, лопухами, уши ниспадали очень живописно… Да и у всех костюмы были впечатляющими. Приглашенные «официальные лица» очень нас похвалили и посоветовали поучаствовать в городском конкурсе. Мне тоже казалось, что наша «шайка» могла бы составить гордость фестиваля не совсем нормальных ВИА.
Однако Людмила Семеновна к нашей самодеятельности отнеслась с подозрением. Через полгода до меня дополз гаденький слушок: а не «вдохновились» ли мы перед выступлением? Что-то слишком уж упоенно и раскованно носились по сцене.
— Подумайте сами, — говорила она обо мне, — станет ли нормальный человек ослом перед детьми прыгать?
Действительно — станет ли?..
Роль театра для моих воспитанников в тот период трудно переоценить. Что была бы наша жизнь, не будь этого чудного мира, органично вошедшего в наши будни и праздники? Театр стал для нас тем волшебным родником, испив из которого мы очищались, учились быть терпимыми к другим и беспощадными — к себе…
…ПРЯМО ДЕРЕВНЯ ДОПОТОПНАЯ!
К концу второй четверти нам выделили под отрядную большое помещение — желающие делать уроки в прежней, маленькой, уже не помещались. Мы переселились в новую, а в прежней устроили бытовку.