Следующий шаг – стать более сознательными в том, как они смотрят на себя. Я провожу различие между агрессивным взглядом, когда энергия стремится наружу через наши глаза к рассматриваемому объекту, и мягким и восприимчивым взглядом.
«Я хочу, чтобы вы были гостем всего, что находит свое отражение в зеркале». Я говорю им: «Вместо того чтобы смотреть на человека в зеркале, позвольте себе ощутить, что это человек из зеркала смотрит на вас».
Это может быть сильным переживанием, потому что, позволяя себе быть «увиденным», вы, таким образом, погружаетесь глубже в себя, соединяясь с большим количеством впечатлений и чувств. Все ваши суждения о себе начинают выплывать на поверхность… ваши морщины, вы стареете, ваши глаза слишком большие, слишком маленькие, губы должны быть полнее… Люди начинают сталкиваться со всеми этими заблуждениями, которые они приобрели, о том, что является приемлемым, а что неприемлемым.
По мере углубления многие участники начинают различать черты своих родителей – их матери и отца, – так как это лицо они получили от них, через их гены. Когда такое происходит, некоторые люди больше не хотят смотреть в зеркало; происходит катарсис, и они начинают плакать, говоря: «Я думал, что стал наконец свободным от моего отца, поэтому сменил свое имя и стал саньясином, но когда я смотрю в зеркало, я вижу только его!»
Автопортрет означает, что вы не можете уйти от родителей, вам придется встретиться с ними, потому что существует реальная возможность, что мать или отец будут видны в зеркале, смотрящие на вас через ваши черты. Когда такое происходит, я направляю участников в гештальт-терапевтический диалог, используя две подушки: одну для родителей, и одну для себя. Таким образом, они могут ощутить себя на месте родителя, открыть канал связи и разрешить любой затянувшийся конфликт. Например, можно начать осознавать: «Я думал, что мой отец превращает мою жизнь в ад, но теперь я также могу увидеть все с его точки зрения».
Я также использую семейные расстановки, предоставляя участникам выбрать представителей для матери и отца и, таким образом, раскрыть энергетическую динамику реальной семейной ситуации. Этот тип терапии уже описан в книге, так что я просто скажу, что он дарует намного более глубокое понимание своих родителей, их судьбы, эмоций и любви, с которой они подарили своим детям жизнь.
Одно из упражнений – особенно сильное, в нем я прошу участников войти в тело матери, становясь ей. Это полезно для того, чтобы понять жизнь матери и ее эмоции. Каждый несет в себе сильный материнский отпечаток, хотя обычно мы ощущаем его только с позиции ребенка.
Когда эти упражнения сочетаются с текущим процессом смотрения в зеркало и рисования, участники постепенно испытывают состояние принятия – не только своих родителей, но и самих себя, и того, как они выглядят.
Постепенное строительство
Как вы можете видеть, автопортрет обладает множеством аспектов и использует множество упражнений, которые не связаны с живописью непосредственно. Но после каждого исследования, уводящего нас от листа бумаги, мы возвращаемся к нему снова, обогащенные новыми идеями и опытом.
Таким образом, портрет постепенно приобретает глубину, уникальное выражение, содержащее проблески того, кем мы являемся внутри. Но, конечно, мы склонны торопиться обозначить форму, структуру и детали. Например, как можно скорее нарисовать глаза – это большое искушение. Это общая тенденция почти для всех.
Я предупреждаю: «Не торопитесь, пока еще не рисуйте глаза!» Потому что как только вы рисуете глазницы, вы становитесь парализованными. Вы не можете двигаться. Пропорции могут оказаться неверными, глаза могут быть слишком близко друг к другу или, наоборот, далеко, или слишком высоко на лбу – распространенная ошибка, потому что немногие люди осознают, что их глаза на самом деле расположены ровно посередине между подбородком и макушкой.
Поэтому я прошу людей действительно не торопиться, подобно инженеру на строительной площадке, начиная с основ, когда они должны воспринять лицо, которое видят в зеркале, посредством прикосновения.
Мне нередко приходится говорить: «Сотрите глаза. Еще не пришло наше время их рисовать. Теперь коснитесь своего лица снова, с закрытыми глазами, – да, этой верхней части головы от макушки вниз к глазам… ощутите, насколько она велика…»
Так мы создаем автопортрет. Приходит время, когда мы можем сказать «да» нашей внутренней сущности, отраженной в зеркале, внутреннему Будде. За чертами отца и матери, за всеми суждениями, мы видим свою истинную сущность, смотрящую на нас из зеркала.
Наступает момент, когда я говорю: «Посмотрите в глаза. Посмотрите, как сильно они сияют. Не упускайте эту возможность. Примите эту энергию. Примите себя через зеркало».
Теперь участники начинают понимать, что это не просто занятие по рисованию автопортрета. Это долгий, глубокий взгляд внутрь.
Это встреча с самим собой на уровне души. Это акт создания самого себя.
Тьма и свет
Темнота – это страшно. Когда она нас окружает, мы впадаем в панику. Мы хотим быстро что-то изменить. Мы хотим вырваться из нее и двинуться к свету. Таким образом, одна из моих важнейших задач – помочь людям привыкнуть к темноте и заставить их почувствовать, что «тьма – это мой дом».
В Пуне я веду людей вниз в подземные терапевтические комнаты курорта, где можно воссоздать атмосферу полной темноты. Для большинства это очень необычный опыт. Редко, если вообще когда-либо, мы выбираем оказаться в полной темноте.
Я подробно написала об этом в своей книге «Пробуждение искусства», но это стоит того, чтобы описать снова, так как это основной процесс личной трансформации.
Каждый участник встает около мягких стен помещения. Когда свет выключается, я приглашаю их повернуться лицом к стене и бороться против тьмы, с силой толкая стену, одновременно вспоминая сложные ситуации из своей жизни, те, в которых они чувствовали себя в ловушке.
Это символично, но очень эффективно. В атмосфере темноты нам проще соединиться с подавляющим ощущением безнадежности: борьбой за достижение того, что, по нашему мнению, сделает нас счастливыми, и борьбой за избавление от того, что, как мы думаем, делает нас несчастными; этот внутренний конфликт продолжается уже долгое, долгое время в жизни каждого человека.
Есть еще один уровень. Тьма ассоциируется со смертью. Это всепроникающее пространство черноты, небытия, обладает чувством завершенности. Оно похоже на конец всего, конец нашей истории. Темнота – это смерть. Кажется, что нет никакого выхода, нет дна, невозможно сделать дальнейший шаг в каком-либо направлении. С точки зрения цвета мы также достигли конца – не существует ничего темнее черного. Я призываю людей продолжать толкать стену, по крайней мере, пятнадцать минут, для того чтобы создать возможность резкого перехода в гештальт.
Как только они заканчивают борьбу и расслабляются в объятиях тьмы, я зачитываю цитату из Ошо, в которой объясняется, что тьма является отсутствием света. В некотором роде она уходит гораздо глубже, чем свет, так как свет приходит и уходит; он обладает качеством переходного процесса. Даже наше Солнце однажды выгорит, потускнеет, а затем погаснет. Ошо указывает на то, что темнота является вечным качеством существования, универсальным принципом, ни отрицательным, ни положительным. И она есть всегда. Мы происходим из этой темноты. В эту темноту мы вернемся.
Я не поощряю эмоциональную реакцию на этот опыт, поскольку соединение с темнотой становится глубже в тишине, но иногда это происходит само по себе. Например, однажды, во время этой части упражнения, молодая итальянская женщина начала плакать. Когда я спросила ее, что происходит, она ответила: «Я никогда не использовала черный цвет в своей жизни. Я изучала искусство в течение двенадцати лет и никогда не использовала черный, потому что он слишком интенсивный. Теперь я понимаю, что избегала этого цвета, потому что он напоминает мне о смерти».
Все эти отношения отражаются в живописи. Когда я вижу, что люди даже крышку не сняли с этого черного горшка, я знаю, что они избегают скрытых в себе качеств. Так что следующий шаг заключается в том, чтобы сесть с чистым листом бумаги и начать рисовать на нем, используя только черный цвет.
Через несколько минут, пока они поглощены этой работой, я вдруг выключаю свет. «Держите глаза открытыми и продолжайте водить кистью по бумаге», – говорю я им.
Есть нечто волшебное в рисовании вслепую, действительно вслепую. Я могу гарантировать, что никто в этой группе не делал такого прежде. Ваши глаза открыты, ваша рука движется, рисование происходит… хотя все, что вы можете видеть, – это темнота, абсолютная темнота. В такой ситуации вы беспомощны, а также невинны, так как ни у одного из ваших нормальных механизмов контроля нет возможности функционировать.
Я прошу людей рисовать, сначала с открытыми глазами, а потом с закрытыми, так что постепенно происходит слияние внутренней тьмы и тьмы внешней. Таким образом, они потихоньку становятся друзьями с темнотой.
И даже несмотря на то что они не могут видеть свой рисунок, они начинают чувствовать, что рисование является процессом, происходящим внутри них.
Некоторое время спустя я зажигаю маленькую свечу, мягко освещающую комнату. Теперь я выдаю горшки с белой краской, поскольку следующий шаг также является значимым. Во-первых, мы перешли от света к темноте. Теперь мы движемся назад, от тьмы к свету.
Таким образом, мы играем с черным и белым, обретая гибкость двигаться в обоих направлениях: от тьмы к свету, от света к темноте. Постепенно мы переходим в состояние равновесия, в котором противоположности могут существовать и быть восприняты.
Вот мое понимание: если людьми двигает желание исследовать свою психологию, осознать то, как они подавляют свою энергию, эмоции и страхи, они естественным образом начинают включать темноту в свои картины.
После этого опыта балансировать становится легко. Если картина кажется слишком темной, можно добавить свет; если она слишком светлая, можно добавить тьмы. И то, чему вы учитесь через рисование, может быть применено и в вашей повседневной жизни.