Дальнейшие поиски особых успехов не принесли, если не считать пару сдохших жуков, которых мои подопечные поместили в контейнер без вентиляции. Наученный горьким опытом, перед входом в челнок я строго-настрого велел избавиться от гадости. Ну, как примутся препарировать непонятную фауну на обеденном столе? Так что мы ограничились рисунками слоника, еще одной веточкой, емкость с которой я надежно запер в трюме, и диктофонной записью впечатлений подопечных.
Последние дни им предстояло провести вдали от меня, у самого подножия далеких гор. Задача была — дойти, собрать несколько разновидностей каменных пород и доставить образцы. По моим расчетам, добраться до места группа могла уже к вечеру, там переночевать и, потратив сутки на исследования, поутру двинуться в обратный путь.
Взвалив на себя оборудование и дополнительные баллоны с кислородом, Потерянные медленно потянулись по плато, а я, наблюдая, как постепенно уменьшаются и пропадают с экранов мониторов знакомые фигурки, то и дело сжимал манипуляторы и нервно мигал лампочками. На три долгих дня между нами предполагалась исключительно аудиосвязь.
— Интересно, если я сейчас засмеюсь, это будет выглядеть сумасшествием? Наверное, будет. Уставшая, издерганная баба… Хотя, могло ведь быть еще хуже, если бы, допустим, Густас не разглядел мою слабость. И пусть он делает суровый вид, на самом деле он добрый. Не может же черствый человек лепить таких красивых зверюшек. Не то что Лео… Лео был… так, Эмма, ты обещала закрыть эту тему. Раз и навсегда. Лучше еще раз посмотреть на Густаса. Ему ведь, наверное, самому тяжело, так нет, снова взвалил на плечи мой рюкзак. Хорошо, хоть кирка у нас одна на всех, и тащат ее мужчины по очереди. Сейчас, вон, Йоник. Идет, пыхтит, и все равно умудряется что-то намурлыкивать. О, кажется, узнала…
— We are the champions — my friends
And we'll keep on fighting Till the end…
Осипший женский голос присоединился к невнятному бормотанию, а студент обернулся и приветственно поднял руку. На рукаве бликнула зеленая елочка.
— No time for losers Cause we are the champions of the World.[3]
Мы все здесь чокнутые…
— Привал!
Рюкзак тяжело шлепнулся в желтую пыль, а Андрюс дал отмашку. На этот раз карта была у него.
— Еще метров сто, и можно ставить лагерь.
Гора протянула гостеприимную теневую лапу в нашу сторону, а вон тот здоровый каменюка может основательно защитить от ветра. Но сначала хорошо бы перекусить, передохнуть, а уж потом и делать последний рывок. Гречневая паста из тюбика, конечно, не ресторанная еда, но спасибо, нянька овсянкой нас в дорогу не снабдила. Или снабдила? Странная программа, иногда мне даже кажется, что она на нас дуется. Глупости, видать, ты, Эммочка, вовсе сбрендила от одиночества, ежели тебе в машине человечность мерещится. Ладно, пусть даже овсянка, зато есть шанс похудеть…
Погруженная в мысли, женщина не сразу поняла, что произошло. Дружное «ах» прокатилось в эфире, а потом она увидела, как на нее падает Густас, роняет за камень, заслоняя от неожиданного грохота, донесшегося даже сквозь толстое стекло шлема. Эмма пискнула, и тотчас уши заложило от яростного ора.
— Проклятье! Все живы? Где этот неуклюжий идиот?!
— Я… я нечаянно!
— Цел?!
— Ну…
— Группа, группа, прием! Что там у вас?!
Женщина неуклюже приподнялась, опираясь о плечо своего защитника, и удивленно огляделась.
Каспер, ошеломленно мотая головой, сидел на земле чуть в стороне от всех, Йонас стоял на четвереньках неподалеку от сваленной в кучу поклажи, а из-за соседнего камня выглядывала голова Андрюса.
— Остальные баллоны не пострадали?
— Не… — студент уселся и ногой отпихнул кирку. — Его как раз в сторону дернуло перед тем, как рвануть…
— Просто чудо, что никого не задело.
— Да что случилось-то? — Эмма подтянулась к своему камню.
— Прынцесса не в курсе, — презрительно выплюнул Андрюс, но негромкий голос Густава тут же пояснил: — Мальчик решил потренироваться махать геологическим молотком и нечаянно попал по баллону с кислородом.
— Я ненарочно!
— Не-ет, ты не пацан. Ты обезьяна с гранатой! — продолжал разоряться инженер.
— Брэк!
Приятный голос Каспера прервал перепалку.
— Сейчас уже неважно, как это случилось и кто виноват. На три дня запаса воздуха на всех не хватит, поэтому предлагаю возвращаться.
— А… как же задание? — голос Йонаса задрожал от обиды. — Завалим последний этап, и нас ни в жисть не признают излечившимися.
— Лучше пройти еще один курс терапии, чем быть мертвым.
— Я слышал, что тех, кто не поддается лечению, направляют в изоляцию, — студент всхлипнул. — А я не хочу один… Слушайте, господин Гринюс, а вы ведь давеча что говорили.
— Что я говорил? — насторожился инженер.
— Говорили, что планета может для нас живой оказаться. То есть, пригодной.
— Мальчик, это лишь предположения.
— А если нет? Может, пришло время проверить?
— Пацан, не дури, — Каспер хрипло кашлянул. — Мы можем оставить мужчин взять образцы, а тебя и женщину отправить на корабль. Все равно, толку с вас. А тут ситуация чрезвычайная.
— Вдвоем? А если нападет кто? — озабоченно предположил Густас.
— Кто? Жуки? Впрочем, можешь пойти сопровождающим, мы и с Андрюсом справимся.
— Нет!
Йонас медленно покачал головой. — Так нечестно. Вы все время считаете меня молокососом и трусом. А я не такой!
— Ладно, не такой, — небрежно согласился Каспер и повернулся к инженеру. — Сделаем так…
Йоник охнул обиженно, всхлипнул, а потом закричал:
— А я-то думал, господин Гринюс, что вы действительно… настоящий человек! А вы! Ежели вы не хотите, тогда я сам!
И стал неловко шарить себе по горлу.
— Э-эй, ты что?!
— We are the champions… — пропел в ответ Йонас дрожащим голосом. — Я, я докажу вам, что не трус!
И парнишка, отползая на попе от протянувшего к нему руки Андрюса, дернул защелку шлема. Эмма зажмурилась, чтобы не видеть агонии.
— Не-ет! — заломил уши отчаянный визг нянюшки, а потом на минуту воцарилась тишина.
— Черт… это, это…
Женщина осторожно приоткрыла один глаз.
Четверо мужчин замерли в нелепых позах, а ветер Терры, сухой и теплый, ерошил русые кудри студента.
— У меня получилось! Видите, вы!
Эмма больше не слышала в наушниках его голос, но отчетливо читала по губам. А потом изумленно наблюдала, как Потерянные, один за другим, стаскивают шлемы.
Это бунт, да? Нет, я признаю, что не столь профессионален, как настоящий Парацельс, но я же учился! Я прилагал все усилия, чтобы сделать из Потерянных самостоятельных, сильных личностей, и вот, кажется, перестарался. И теперь они меня бросили…
Невесть откуда взявшаяся роса стекает по наружным стенкам, а, может, это я плачу? Да, нет, что за глупости, такие способности в меня не заложены. Но отчего так тянет где-то в недрах машинного отделения? Если б я был живой, решил бы, что это болит сердце…
Когда анализатор жизнеобеспечения показал, что Йонас лишился шлема, я думал, что у меня опоры треснут — так вцепился в каменистый грунт этой чертовой планеты. И больше всего в тот момент сожалел, что не имею ног, а то так бы и рванулся на помощь, бежал бы, чувствуя корпусом ветер, и…
Автопилот вовремя прервал мою истерику и в первый раз после посадки подал признаки жизни, мигнув лампами на пульте навигатора. Я спохватился и принялся поспешно вводить координаты для перелета к лагерю. А через минуту понял, что датчики все так же фиксируют жизненные показатели малыша. Я долго смотрел на монитор, потрясенно понимая, что больше не слышу голосов и что случилось то, чего я так боялся — проклятая Терра забрала моих подопечных. Они живы — вот же, мечутся по экрану зеленые линии, отсчитывая пульс, давление, мозговые импульсы. Только люди больше не хотят говорить со мной…
Единственный раз они вышли на связь — на следующий день после того, как скинули шлемы. Сказали, что приняли решение идти в долину, искать подходящее место для поселения. И я понял, что Андрюс снова заразил их своими дурацкими идеями, и неизвестно, до чего они там договорились в мое отсутствие. Я честно пытался их образумить. Перечислял возможные опасности, пугал голодом и болезнями, зачитывал графики погодных условий — тщетно. Йоник — мой робкий малыш — сказал, чтобы я один возвращался на Землю, что всю вину они берут на себя, а я, дескать, работал честно, и доказательством будет эта запись. А они больше не желают продолжать никчемную земную жизнь, и что Терра — это единственное место, где они наконец-то почувствовали себя людьми.
Связь оборвалась, а я, оскорбленный и возмущенный, решил возвращаться на родительское судно. Эти глупцы не понимают, что им не позволят рисковать, что сразу же после моего отчета сюда явится спасательная группа. Но это уже будут их трудности и их выбор. Я принялся вводить автопилоту координаты базы, на чем свет стоит костеря пациентов, и тут мой взгляд упал на неуклюжую фигурку из пластилина, оставленную на столике в кают-компании. Очертания показались знакомыми, и, приглядевшись, я узнал приземистый корпус, тонкие, чем-то похожие на ноги кузнечика, опоры, закругленный купол-нос, гордо устремленный в зенит, почему-то украшенный аляповатыми цветочками. Это что, я?
Манипулятор осторожно приподнял фигурку и поднес к видеокамере. На борту пластилинового корабля красовалось крупное синее слово. «Няня».
На следующий день я послал на родительский корабль краткий отчет, в котором говорилось, что неизвестный вирус проник в воздушную систему корабля, в считанные часы выкосив жизнь. В целях защиты остальных пациентов Парацельс-12 предлагал срочно отозвать оставшиеся на планете группы, а саму Терру для проведения терапии закрыть, как непригодную. Отключая мониторы, я еще раз вспомнил лица подопечных и мысленно пожелал удачи. Пусть я разорвал последнюю ниточку, связывающую нас, надеюсь, я дал им шанс начать новую жизнь. А я? Я — нянька, и я буду ждать — а вдруг понадоблюсь?