Дача Николая Александровича входила в комплекс мукомольных мельниц, огромная территория которого протянулась вдоль железнодорожных путей в районе станции Сейма. Очевидно, что участок для терема был выбран из соображений удобства и функциональности, а не красоты восприятия. Он располагался в непосредственной близости от производственной зоны и составлял с ней единое целое.
По случаю приезда министра в доме все преобразилось. Перегородки в комнатах были убраны: получился огромный зал, во всю длину которого прислуга накрыла стол с роскошной скатертью. Стены задрапировали тканями, на окна и двери повесили дорогие шторы, на пол положили большой персидский ковер, обставили помещение новой мебелью, а незадолго до прибытия Витте от станции до дачи протянули красное сукно.
Некоторые детали были утрачены
Историки до сих пор спорят от том, когда именно этот терем был построен и кто являлся автором проекта. Скорее всего, Бугров купил его в начале 1890-х на одной из выставок и в разобранном виде привез на Сейму. В пользу гипотезы о том, что дом был выставочным экспонатом, говорит исключительное качество исполнения деревянных элементов декора, а также слишком низкие ограждения балконов и террас, что свидетельствует о выставочном назначении терема.
Есть также и другие версии – например, что к постройке дачи имел отношение нижегородский архитектор Павел Малиновский. Однако, судя по временным несостыковкам, он мог лишь дорабатывать уже готовое сооружение. Возможно также, что Бугров заказал проект дома у какого-то столичного мастера, ведь в Нижнем Новгороде в то время еще не реализовывались задумки подобного уровня. Самая красивая гипотеза гласит, что эскиз терема был создан художником Аполлинарием Васнецовым, братом главного «сказочника» всея Руси Виктора Васнецова.
С искусствоведческой точки зрения дом является ярким примером русского стиля в архитектуре, с явными отсылками к теремам Ивана Ропета и Виктора Гартмана. У него сложный скульптурный фасад, который образуют живописные террасы, балконы, крыльца, а также причудливой формы крыша с шатровой башенкой, гребнями, шпилями и бочкообразными завершениями. Поражает разнообразное кровельное покрытие – чешуйчатое, плоское, в крупную шашку. В декоре дачи находит широкое применение пропильная резьба, превращающая наличники, карнизы и причелины в деревянное кружево.
Владелец терема купец Бугров прожил относительно долгую жизнь – 73 года, однако, в отличие от своего великого деда, так и не обрел семейного счастья: он трижды был женат и трижды овдовел, потерял троих детей и в 36 лет принял решение больше не вступать в брак, всю свою любовь и заботу перенеся на бедный люд.
Личная драма сделала Бугрова равнодушным к предметам роскоши. Его быт отличался чрезвычайной простотой, а обеденное застолье проходило под девизом «Щи да каша – пища наша». Рассказывали, что иконы у него дома не имели окладов, а стены были оклеены самыми дешевыми обоями. Видимо, именно поэтому приезд Сергея Витте на летнюю дачу купца потребовал столь основательной подготовки.
Хоронили Николая Александровича в апреле 1911 года всем Нижним Новгородом: многие люди в толпе искренне плакали, слышались прощальные гудки пароходов. Ведущие российские газеты посвятили «кормителю сирых и вдовиц» проникновенные некрологи. Масштаб личности Бугрова действительно потрясает. Даже после смерти он продолжил помогать городу, распорядившись перечислять половину прибыли от своих предприятий на благотворительность.
В декоре терема широкое применение находит пропильная резьба
Со всех сторон дача выглядит совершенно по-разному
Что касается терема купца, то после революции его судьба сложилась весьма предсказуемо. В доме разместились различные госучреждения – райком партии, детский сад, Дворец пионеров. За его сохранностью никто особенно не следил. Неудивительно, что со временем бревна начали гнить, архитектурный декор – разрушаться, а в стенах подвала появились трещины. Кроме того, в процессе длительной эксплуатации здание подверглось многочисленным переделкам: террасу северного фасада застеклили, а для галереи второго этажа сделали новое перекрытие, искажающее облик постройки.
Разработанный в 2007–2008 годах проект реставрации архитектурного памятника дал надежду на то, что терем вновь обретет прежний вид. Однако из-за недостатка финансирования не все задуманное удалось осуществить. Например, так и не были восстановлены балконы на восточной и западной сторонах здания. Тем не менее сказочный облик дачи Бугрова вызывает восхищение и в наши дни, а участок, на котором она расположена, в теплое время года напоминает райский сад – с цветниками, клумбами, благоухающими кустарниками, живописными пеньками, старыми липами и лиственницами.
Теремок имеет статус объекта культурного наследия регионального значения. Сейчас здесь находится Володарский районный музей.
В Володарск легко добраться на электричке из Нижнего Новгорода – выходите на станции Сейма. Терем Бугрова расположен в десяти-пятнадцати минутах ходьбы от железнодорожных путей. Если хотите попасть внутрь здания, заранее проверьте, в какие дни и часы работает Володарский районный музей.
Его сотрудники проведут для вас экскурсию не только по самой даче, но и покажут окрестности. Вы увидите промышленный комплекс Бугровской мельницы, сформировавшийся во второй половине XIX – начале XX века, узнаете о становлении мукомольной промышленности Сеймы и о людях, которые сыграли значимую роль в истории Володарска и всей страны. Подробности на сайте музея: https://rmc-volodarsk.nnov.muzkult.ru
А еще поездку в Володарск удобно совместить с посещением Гороховца, одного из красивейших городов Владимирской области. Между этими населенными пунктами ходит электропоезд: продолжительность поездки составит всего 30 минут. О теремах Гороховца читайте в отдельной главе.
Терема Поветлужья
На северо-востоке Нижегородской области, по берегам реки Ветлуги – третьего по протяженности притока Волги – расположился природный парк с красивым названием «Воскресенское Поветлужье». История здешних мест уходит своими корнями в эпоху правления Ивана IV, когда после завоевания Казанского ханства «грозный» царь пожаловал участникам военных походов земельные наделы на вновь присоединенных территориях. Именно в ту пору Поветлужье, которое долгое время являлось своеобразным рубежом между русскими княжествами и ордынцами, стало полноценной частью Московского государства и манило наших предков обилием рыбы и пушнины. Сражаясь с непроходимой тайгой за каждый клочок пашни, первые переселенцы постепенно осваивали этот дикий край, и к середине XVII века в документах упоминалось уже несколько основанных ими деревень и сел[39].
Из-за густых дремучих лесов, топких болот и зыбучих песков в старину Поветлужье снискало себе дурную славу прибежища разбойников и всяких беглых «беспачпортных» людей. Здесь скрывались и выступившие против церковной реформы старообрядцы, и уставшие от постоянных рекрутских наборов и повинностей крестьяне – в общем, в воздухе буквально витал бунтарский дух. Неудивительно, что в столь глухих местах нашло активную поддержку восстание под предводительством Степана Разина: численность армии поветлужских повстанцев в разгар крестьянской войны достигала тысячи человек![40]
Земли Поветлужья никогда не отличались плодородием, поэтому еще со времен Петра I одним из основных источников дохода для местных жителей была добыча леса. Этот промысел особенно расцвел во второй половине XIX века, когда Российская империя переживала период бурного экономического развития. Поздней осенью, как только почва промерзала, лесорубы уходили в тайгу и все светлое время суток валили сосны, ели и пихты, ведь именно в холодную пору можно было заготовить наиболее качественную древесину. А весной лес сплавляли по течению реки Ветлуги. Работа эта была крайне тяжелой: сплавщики частенько оказывались в ледяной воде и продолжали трудиться в мокрой одежде, несмотря на пронизывающий ветер.
Существовали различные виды сплава, наиболее зрелищный из которых предполагал использование огромных плоскодонных судов – белян. Их длина доходила до 100 метров, а грузоподъемность составляла 10 тысяч тонн. Строили беляны из неокрашенных («белых») бревен на один рейс[41]. При этом сверху ставили две готовые рубленые избы для членов команды: одна предназначалась для мужчин, другая – для женщин. У белян не было ни мотора, ни весел: там, где течение отсутствовало, их тянули бурлаки. За две недели, пока весной стояла большая вода, судно нужно было быстро сложить и отправить вплавь. Помимо древесины, на нем перевозили и другие товары – лыко, рогожу, смолу, деготь. В конце пути громоздкую посудину полностью разбирали и продавали как строевой лес.
В 1880-х годах по реке Ветлуге началось регулярное движение пароходов, что способствовало небывалому расцвету торговли в этих краях. В итоге к концу XIX века некогда «дикое» и малонаселенное Поветлужье было уже перенаселено: здесь проживало свыше 60 тысяч человек – в три с половиной раза больше, чем сейчас. Наиболее состоятельной прослойкой местного общества были, конечно, лесопромышленники, которыми теперь становились не только помещики-дворяне, но и бывшие крепостные крестьяне. Об их великолепных усадьбах-теремах и пойдет речь в этой главе.
Расположенный на высоком берегу Ветлуги, поселок Воскресенское изначально был известен под совершенно другим названием – село Ильинское. Существует предание о том, как решено было «всем народом» его переименовать. Говорят, что в XVII веке во время сильной засухи откуда ни возьмись появилась туча: тут же «страшно засверкало, загрохотало», и одна молния угодила прямиком в сухую лиственницу. Дерево вспыхнуло как смола, начался пожар, и пока все добежали, огнем были объяты и дома, и церковь… Хотя на Руси считалось не очень хорошей приметой отстраиваться на погорелище, местные жители приняли решение никуда не переселяться: торговые связи были уже налажены, пашни распаханы, а рядом протекала судоходная река. «Как Христос воскрес из мертвых, так и наше село!» – рассудили они, вот и стало Ильинское Воскресенским