[66].
Сохранились также интереснейшие сведения о внутреннем убранстве терема, в частности предметах мебели. В их числе березовый обеденный раздвижной стол с клеенкой и письменный стол на четырех ножках с двумя ящиками, мягкий диван, оклеенный орехом буфет-горка с застекленным верхом, а также двадцать девять венских желтых стульев и два венских кресла. Упоминаются также «висячая лампа на металлических цепях с белым фарфоровым абажуром» и «красный медный самовар в три четверти ведра с всякими принадлежностями».
В очельях наличников над окнами второго этажа обращает на себя внимание фрагмент декора в виде двуглавого орла: в деревянной резьбе изображение этой геральдической птицы появилось давно, как только она вошла в государственный герб. Облик орлов зависел от мастерства резчика: кто-то делал их похожими на задиристых петухов, кто-то – на куриц, высиживающих цыплят. В данном случае птицы исполнены достаточно схематично, без детализации. Интересно, что после революции орлы, символизировавшие царскую власть, не исчезли полностью с фасадов домов – просто их стали «маскировать» под вазы с цветами и прочие растительные узоры[67].
Помимо дома в собственности у Николая Петровича были торговая лавка и два хлебных амбара. Крестьянин ездил со своими товарами в уездный город Макарьев[68], где несколько раз в год проводились ярмарки: Крещенская в январе, Благовещенская в марте, Ильинская в июле[69]. Малышеву также принадлежали две бревенчатые кладовые на площади Ковернина, лошади, рабочий скот и экипажи. Однако в какой-то момент удача от него отвернулась.
Очелья наличников напоминают кокошники
Дом в деревне Тарасово, который являлся служебным жильем для работников местной фабрики по производству валяной обуви
В ковернинском музее «Отчина» хранятся архивные документы, из которых следует, что в 1912–1916 годах на имущество крестьянина был наложен арест. Затем грянула революция, и в бывшем доме «кулака» разместился уездный Совет рабочих и крестьянских депутатов. Позже в тереме находились милиция, суд и прокуратура, а сейчас здесь миграционный пункт. Здание является памятником истории и объектом культурного наследия регионального значения.
Адрес терема Малышева: ул. Советская, 18. Расположенный по соседству дом № 16 тоже весьма интересен и привлекает внимание красивыми наличниками.
В поселке находится музейно-выставочный центр «Отчина», в котором представлены экспозиции, посвященные истории хохломского промысла и крестьянскому быту Заузолья[70].
Рекомендую также съездить и в другие поселения Ковернинского района. Во-первых, в деревню Марково, где спрятались от посторонних глаз два великолепных деревянных дома, впечатляющие своими внушительными размерами и резьбой. Адрес: ул. Советская, 11А и 19. Во-вторых, в село Хохлому и деревню Тарасово, где можно увидеть наличники, похожие на те, что украшают дом Малышева в Ковернине. Кстати, именно от базара в Хохломе пошло название хохломской росписи.
В часе езды от Ковернина находится любимый туристами город Семенов: он славится как столица «золотой хохломы» (хотя и не является родиной этого промысла), крупный центр по изготовлению матрешек, а еще здесь очень интересный историко-художественный музей, экспозиция которого широко отражает жизнь и быт старообрядчества.
Республика Марий Эл
Терема Козьмодемьянска
Козьмодемьянск я впервые увидела с воды, когда перебиралась на пароме через Волгу в том месте, где она делает крутой поворот на юг. Город находится на высоком правом берегу, и его историческая часть раскинулась на склоне, спускающемся к реке живописными террасами. Припарковав машину на палубе, я вышла на холодный пронизывающий ветер и наблюдала за тем, как постепенно увеличивается в размере металлическая надпись «Козьмодемьянск», установленная над волжскими просторами. Кричали чайки, и чем ближе мы подплывали к берегу, тем ярче мое воображение рисовало, каким был город в конце XIX века, во времена знаменитой «Лесной ярмарки».
Начиная с 1860-х годов около Козьмодемьянска возник ежегодный торг лесом, который заготавливался в Вологодской, Костромской и Нижегородской губерниях, а потом в плотах сплавлялся по рекам Ветлуга и Унжа «лицами всех сословий». Плоты начинали прибывать примерно с середины мая, в зависимости от раннего или позднего разлива Волги, и располагались в несколько рядов вдоль всего принадлежавшего городу берега. Их количество достигало трех и более тысяч, а общая стоимость товара – 1,2 миллиона рублей! Неудивительно, что Козьмодемьянск считался вторым после Архангельска центром лесной торговли в стране[71].
Если в обычное время в городе проживало чуть больше 5 тысяч человек, то в период ярмарки сюда стекалось до 20 тысяч сезонных рабочих – бурлаков и плотогонов. На заседаниях местной думы отмечалось, что «при такой массе пришлого народа у некоторых домохозяев бывают переполнены даже холодные постройки – амбары и сеновалы», а дворы и улицы невозможно содержать в чистоте. Подобная ситуация объяснялась тем, что до 1893 года ярмарка в Козьмодемьянске функционировала неофициально, и у города просто не было средств на устройство приличных ночлежных приютов. В конце концов страх пожаров и эпидемий вынудил власти ходатайствовать об официальном учреждении лесного торга, и губернатор данное прошение удовлетворил.
Дом купца Шишокина
Разумеется, ярмарка привлекала в Козьмодемьянск не только простой люд, но и солидных купцов и лесопромышленников. Они возводили в городе богато украшенные усадьбы и двухэтажные особняки, служившие своеобразной витриной для их бизнеса. По масштабу и стилистике козьмодемьянские жилые дома близки к деревянной застройке крупных городов, таких как Казань и Нижний Новгород. Очевидно, что они сооружались под влиянием работ профессиональных зодчих, вдохновленных наследием национальной культуры. При этом анализ архитектурных деталей показывает, что черты модерна в облике зданий практически никак не проявляются и почти все городские особняки являются образцами провинциальной эклектики и русского стиля[72].
Интересно, что козьмодемьянская домовая резьба вобрала в себя элементы, характерные для совершенно разных уголков России. Здесь встречаются и виноградные лозы, пришедшие с Украины, и древние солярные знаки в виде лучистых кругов, и сандрики над окнами, отсылающие к нарышкинскому барокко, и марийские обереги. Среди мотивов резьбы, наряду с растительными и геометрическими формами, присутствуют и зооморфные изображения – сквозные фигурки львов, коней, орлов, драконов[73]. Такое разнообразие, по всей видимости, объяснялось тем, что купцы приезжали в Козьмодемьянск со всей страны и «привозили» собственные традиции.
Заброшенный терем на фотографиях когда-то мог похвастаться великолепными витражами, но последние несколько лет его окна забиты досками. Некогда красивейший особняк Козьмодемьянска гниет и разрушается. Между тем история у этого здания настолько занимательная, что я просто не могла не рассказать о нем в книге. Первым владельцем дома был золотоискатель Яков Федорович Сусленников – личность весьма примечательная. Он был эдаким козьмодемьянским Остапом Бендером и, как и «великий комбинатор», знал «четыреста сравнительно честных способов отъема денег». В архивных документах есть дело о мошенничестве, согласно которому «приезжий мещанин» из города Ржева по фамилии Сусленников украл у внезапно почившего купца Николая Солодовникова весьма значительную сумму. Эта история произошла в 1870 году, когда наш герой жил в Санкт-Петербурге, и ее обстоятельства крайне интересны.
Яков Федорович служил у Солодовникова сначала лакеем, а потом управляющим. В ночь смерти купца он был у него на даче и, прежде чем уведомить общественность о его кончине, стащил из дома «картонку» с мелкой серебряной монетой, золотую табакерку, какие-то бумаги и книгу. На этом Сусленников не успокоился и, взяв ключи от городской кладовой, уехал якобы за доктором, строго-настрого запретив прислуге вызывать полицию. К сожалению для хитрого управляющего, у его преступления было слишком много свидетелей, и спустя некоторое время в квартире Сусленникова был проведен обыск. Там лежали векселя от разных лиц на сумму около 40 000 рублей, 950 рублей наличными и бог знает что еще. Позже выяснилось, что Яков Федорович также продал ювелиру дорогущий перстень купца и мелкие брильянты, вынутые им из оклада драгоценной иконы и замененные на простые стразы. В итоге на суде присяжные признали его виновным в хищении имущества и, по всей видимости, выслали в Сибирь[74].
О дальнейшей судьбе Сусленникова мы узнаем из другого архивного документа, в котором говорится, что в 1897–1899 годах он занимался добычей угля и медной руды под Иркутском, а также имел свидетельство на разведку графита в местности по течению ручья Улан-Бургас в Забайкалье. Вероятно, именно в этот период своей жизни Яков Федорович и стал золотоискателем, но никаких письменных свидетельств его успехов нет. Сколотив состояние, пронырливый управляющий решил перебраться в Козьмодемьянск. Здесь в 1900-х годах он в два этапа строит интересующий нас терем, но впоследствии по какой-то причине его продает. Последним дореволюционным владельцем дома был купец 2-й гильдии Василий Андреевич Сиднев, который торговал в городе мукой и владел ренсковым погребом.