Терем Слесаревых после революции отошел в муниципальную собственность: здесь были устроены коммунальные квартиры с соответствующей перепланировкой, при этом отопление оставалось печным. В 1970-е Калужская специальная научно-реставрационная производственная мастерская провела в доме реставрационные работы: были раскрыты все окна, воссозданы старинный рисунок рам, кружевная резьба наличников и карнизов. Хотя проект предполагал восстановление всего внешнего и внутреннего облика усадьбы вплоть до каминов и печей, далеко не все удалось реализовать. К примеру, так и не был восстановлен балкон, опирающийся на четыре резные колонны.
После этого терем долгое время занимало домоуправление, осуществлявшее в здании текущие ремонты. В ту пору здесь появились центральное отопление, канализация, водопровод, электроснабжение, была проведена телефонизация и радиофикация. Так как усадьба все еще не считалась объектом культурного наследия, некоторые старинные печи были разобраны. К тому же в тереме продолжились перепланировки, на этот раз связанные с организацией санузлов[355].
В перестроечные годы возникла идея создать на базе усадьбы Слесаревых своеобразный центр прикладных ремесел – Дом мастеров. Его директором был назначен Владимир Никанорович Раков, художественный руководитель ансамбля русской песни «Калужская тальянка». К тому моменту облик терема, признанного в 1991 году памятником градостроительства и архитектуры местного значения, представлял собой довольно печальное зрелище, и здание вновь пришлось реставрировать. Объем ремонтных работ был просто колоссальным, а под самый Новый год, 29 декабря 1992-го, в усадьбе была торжественно открыта первая экспозиция предметов народных промыслов, которая непрерывно пополняется.
Балкон над крыльцом был утрачен
Резной декор в русском стиле
Терем на улице Широкой
Главное, ради чего туристы приезжают в Калугу, – это, конечно, Государственный музей истории космонавтики имени К. Э. Циолковского. Он был создан при непосредственном участии Королева и Гагарина и впечатляет даже равнодушных к космической тематике посетителей. В состав музея входят старый корпус времен 1960-х (между прочим, памятник модернизма!) и новое ультрасовременное здание, вписанное в склон береговой линии. Вы также можете посетить филиал музея – дом Циолковского, купленный ученым в 1904 году. В этом деревянном особняке интерьеры, двор и сад воссозданы такими, какими они были при жизни семьи Константина Эдуардовича.
Экспозиция Дома мастеров чрезвычайно разнообразна и включает глиняную посуду и игрушку, резьбу по дереву, прялки, плетение из лозы и лыка, кружево, вышитые свадебные рушники, обережные куклы, лоскутное шитье и многое другое. Экскурсии лучше заказывать заранее.
Что касается других памятников деревянного зодчества, рекомендую обратить внимание на следующие объекты:
Дом бывшего городского головы И. К. Ципулина (ул. Подвойского, 3). Является копией знаменитого терема Пороховщикова в Москве. Архитектор Андрей Гун.
Дом с резным балконом (ул. Широкая, 45).
Детский сад № 1, который занимает особняк XIX века в стиле модерн (ул. Академика Королева, 6).
Дома в Тульском переулке, где сохранились красивые ажурные крылечки начала XX века (39, 49).
Дом, в котором жил Циолковский (ул. Циолковского, 1). На окнах ну просто очень красивые наличники! На них четко виден древнеславянский «громовой» знак – круг с шестью радиусами. Это знак бога Перуна – оберег, являющийся магическим громоотводом. Здание было подарено ученому к его 75-летию. Не перепутайте с мемориальным домом-музеем Циолковского: у него адрес другой – ул. Циолковского, 79.
Дом купца Синельникова (ул. Никитина, 20). Имеет уникальные зооморфные мотивы – изображения драконов-коней.
Мемориальный дом-музей декабриста Батенькова (ул. Суворова, 42).
Дом купца Цыплакова, где сейчас находится частный музей архитектуры, ремесла и быта (ул. Кирова, 45).
И пара деревянных особняков в стиле классицизм и ампир: дом Толмачевых (ул. Плеханова, 26) и дом Польман (ул. Ленина, 70А).
И обязательно попробуйте «Калужское тесто» – традиционное русское лакомство, напоминающее по вкусу пряник!
Москва и Московская область
Самые первые терема в русском стиле
«Я побывал в четырех из пяти частей света… Я видел прекрасные города… но Москва – это нечто сказочное… Я никогда не представлял себе, что на земле может существовать подобный город: все кругом пестреет зелеными, красными и золочеными куполами и шпилями. Перед этой массой золота в соединении с ярким голубым цветом неба бледнеет все, о чем я когда-либо мечтал…» – писал великий норвежский драматург Кнут Гамсун в начале XX века[356]. С момента визита лауреата Нобелевской премии по литературе в Первопрестольную прошло уже больше ста лет, но, гуляя по столице, вы и сейчас можете увидеть островки той волшебной дореволюционной Москвы. Особую ценность в этом плане представляют деревянные особняки и усадьбы, которых в городе осталось совсем немного.
Деревянное строительство в Москве, как и в целом на Руси, велось по артельному принципу. То есть застройщик начинал с того, что находил плотников-профессионалов, объединявшихся для удобства в плотницкие артели. В больших городах были особые места, где собирались подобные специалисты, и подрядчик мог сделать свой выбор и сразу увести нанятые артели на работу. В Первопрестольной таким местом стала площадь Хитрова рынка, на которой для мастеров был устроен специальный навес. «Слаженные, сработавшиеся артели плотников, столяров, каменщиков, штукатуров, маляров с весны до осени наводняли Москву, предлагая свои услуги. Эти артели состояли из людей разного возраста, но пришедших из одной местности, обычно они владели какой-то одной строительной специальностью». Если в первой половине XIX столетия, особенно после пожара 1812 года, город застраивался классицистическими особняками с мезонинами, выполненными по образцовым проектам, то в середине века ситуация меняется[357].
По сравнению с европеизированным Петербургом Москва всегда воспринималась как национальный центр и хранительница традиций. Ее официальный статус второй, древней исторической столицы, весь ее уклад и среда, заставлявшие видеть в ней олицетворение русской самобытности, превратили город в средоточие славянофильского движения. Благодаря развитию текстильной промышленности и железнодорожного сообщения Москва также стала главным форпостом русского купечества. Но кем, по сути, являлись купцы? В большинстве своем это были выходцы из крепостных крестьян – причем самые умные, предприимчивые и амбициозные из них. Неудивительно, что купечество оказалось наиболее благодатной почвой для восприятия славянофильских идей, ведь оно и представляло собой тот самый народ, с которым европейски образованной дворянской России предстояло сродниться[358].
На этой основе в 1840–1870-х годах московские славянофилы и купцы образуют эдакий союз соратников и единомышленников, объединенных не только совместной деятельностью, но и большой личной дружбой. Усваивая такие особенности дворянского быта, как собирательство художественных произведений и покровительство искусствам, купечество вносит во все «дворянские» по происхождению затеи дух взрастившей их культурной среды. Подражание аристократии уходит в прошлое – теперь важно подчеркнуть, сделать очевидными свои народные корни. Именно поэтому московские купцы выступают в качестве покровителей русского стиля: они создают мануфактуры, выпускающие изделия a la russe, коллекционируют предметы народного искусства и спонсируют строительство тех самых первых домов-теремов.
Облик идеального города рисовался воображению славянофилов в виде возрождения в его застройке традиций древнерусского и народного зодчества. Во второй половине 1850-х годов в Первопрестольной возводятся «программные» по своему назначению сооружения, так или иначе ассоциирующиеся с обращением к национальному наследию. Одним из наиболее ранних примеров деревянных теремов, оказавших в дальнейшем огромное влияние на творчество многих архитекторов, становится так называемая Погодинская изба на Девичьем поле.
Девичьим полем называют историческую местность в излучине Москвы-реки, недалеко от Новодевичьего монастыря. Именно здесь расположена знаменитая изба, принадлежавшая известному славянофилу, историку, профессору Московского университета Михаилу Петровичу Погодину. Она строилась ко времени коронации императора Александра II в сентябре 1856 года, однако в итоге народный праздник перенесли в другое место – на Ходынское поле. Для Погодина коронация была важным событием, ведь он стремился попасть в наставники к наследнику престола и воспитывать его подобно тому, как Александра II воспитывал Жуковский. Тем не менее намерению Михаила Петровича так и не суждено было сбыться. Не осуществился и его замысел занять должность директора Департамента народного просвещения[359].
Изба являлась частью усадьбы Погодина и была перестроена из ее крайнего восточного флигеля – одноэтажного деревянного домика у границы сада. Возможно, первоначальный сруб был переложен, но структура основной части фасада – три одинаковых, симметрично поставленных окна и кирпичный цоколь – вполне традиционна для своего времени. Автором сооружения стал архитектор Николай Васильевич Никитин, который был известен как знаток древнерусского зодчества и действительный член Московского археологического общества. Он занимался изучением и реставрацией памятников Владимира и Ростова Великого, а опыт составления проектов рубленых русских изб приобрел еще во время учебы в Московском дворцовом архитектурном училище