— Капитан Фоменко — произнес одному из подчиненных в штабе ракетного бункера офицеров Остапенко.
— Я, товарищ полковник — произнес лет сорока офицер ракетчик.
— Выдайте майору его оружие и поставьте, снова майора на довольствие — произнес Остапенко.
— Есть — ответил капитан Николай Фоменко.
Виктор сделал даже удивленное, заросшее колкой и довольно хорошей уже щетиной, протрезвевшее после пьянки лицо.
— Это че, в честь Великого Праздника Победы над врагом? — произнес едко всем стоящим перед ним офицерам и самому Остпенко Кравцов.
— Не дерзите, майор Кравцов — произнес ему Остапенко — С вами, майор, надо обсудить одно дело — произнес полковник Петр Васильевич Остапенко — Дело, которое у вас лучше всего получается.
— Да, ну — произнес, снова дерзко и нагло в ответ своему командиру бунтарь и пьяница майор — Интересно, какое? Раз такая снизошла на меня свыше милость?
— Вы сделаете то, что делали всегда — произнес полковник Остапенко Кравцову — Вы, маойр Кравцов поедете снова в те деревни за новым пополнением. За теми, кого мы еще не призвали на службу майор.
— Во, как? — сделав удивленные свои глаза, произнес Кравцов.
— Да, вот именно так, майор — произнес Остапенко, глядя в глаза еще до конца не проспавшемуся после пьянки с самим собой и заросшему черной щетиной Виктору Кравцову.
— Да, кстати — Остапенко покрутил своей головой — А кто ему сюда спирт приносит? Может вы, майор скажете — произнес снова, обращаясь к майору, полковник Остапенко.
— Я друзей не сдаю — произнес грубо и жестко, сделав уже более серьезное лицо Кравцов — Я не какая-нибудь мразь. Как та, за которую я тут сижу.
— Вы это о Лесковой, майор? — произнес Петр Остапенко — Ее вы в ближайшее время здесь не увидите. Она в разведке в составе разведгруппы лейтенанта Семенова.
— В разведке значит — произнес Кравцов.
— Да, и надолго — произнес Остапенко — Семенов в составе своей разведгруппы и разведгруппы полковника Гаврилова будут проводить разведку у стен цитадели Б Скайнет. Будут проверять все подходы и подступы к рещаюзщему штурму крепости.
— Штурму! — произнес, удивленно Виктор — Разведчики, едрен майор.
Кравцов засмеялся с горькой иронией. Он опустил до уровня пряжки офицерского ремня стоящего перед ним полковника Остапенко свои пропитые сонные глаза и снова, их поднял и посмотрел на полковника.
— Когда выезжать за пополнением — произнес Виктор.
— В ближайшее время — произнес ему в ответ Петр Остапенко — И поедете майор вы не одни. Я приставлю к вам еще моих двоих офицеров. Из нашего штаба. Вы их естественно знаете. Это майор Филлипчук и капитан Бондаренко.
— Знаю, как не знать — произнес маойр Кравцов — Те еще жополизы.
— Тише майор, если не хотите снова просидеть тут еще полмесяца — произнес полковник Петр Остапенко — Соблюдайте субординацию. А то, вообще не вылезете из этого бункерного нашего тюремного карцера.
— Где капитан Руденко? — спросил тут же Виктор — Лучше поеду с ним.
— Его не дам — произнес Остапенко — Он задействован сейчас в моем штабе и готовит группы к работе в составе ракетчиков полковника Гаврилова.
— А все заодно, значит — проворчал, улыбаясь ехидно Виктор — Значит, меня просто в сторону от дел слили.
— Не веди ты себя так, может быть, и не слили — произнес ему Остапенко.
— Ладно — произнес Кравцов — Давайте мое оружие и будем дальше служить своей отчизне.
— Ну, как договорились? — произнес снова Кравцову полковник Остапенко.
— Насчет чего? — спросил Виктор, не понимая, о чем полковник еще ведет речь.
— Насчет добопорядочного офицерского здравого поведения, майор Кравцов? — произнес в ответ ему Остапенко — С соблюдением должностной субординации и хорошего тона в нашем ракетном бункере. Надеюсь, драк не будет?
— Не будет — ответил на вопрос Остапенко Кравцов.
— Точно? — повторил вопрос Остапенко.
— Мамой клянусь — произнес ему в ответи и всем Виктор.
— Вот и отлично, майор — произнес Остапенко.
10 мая 2032 года.
Восточная Сибирь.
Манское нагорье.
В пятидесяти километрах от базы Скайнет.
01:20 ночи.
Удар грома разбудил Дмитрия. Молния сверкнула, где-то над самыми сосновыми макушками деревьев. И разбудила его спящего на печи. В своем доме у края леса. Раскат грома сотряс землю и напугал его. И он, открыв глаза, проснулся и поднялся на своей деревенской все еще теплой после дневной топки печи.
Дмитрий в темноте зажег свечу и осмотрелся кругом. В первую очередь Егоров Дмитрий посмотрел на то место, где спала его прижитая молодая теперь уже сожительница Вера. На свою в прошлом с покойной Антониной постель. В дальнем углу дома. Там не было никого. Постель была пустой. Одеяло из овчины было отброшено в сторону, а постель пустой. Веры там спящей не было.
Дмитрий быстро в одной майке и широких мужских трусах, слез с печи. И подошел к постели.
Осмотревшись в доме еще раз во все четыре стороны избы, он позвал ее. Сначала тихо не громко. Потом, по громче. Но было, тихо. И тогда Дмитрий понял, что Вера не дома. Она вышла на улицу, и прямо под дождь.
Он быстро направился в сени дома и в своем исподнем, обувшись в резиновые калоши, прикоснулся к двери. Входная деревянная в дом дверь была не заперта и открыта. И Дмитрий даже напугался. Сразу появилась мысль, что его еще совсем молодая семнадцатилетняя сожительница Вера, просто ушла. Ушла из его дома. Может еще даже тогда, когда он спал.
Была ночь или уже утро. Он не посмотрел на домашние цепные старенькие часы ходики. Исчезновение из постели Веры озадачило Егорова Дмитрия и омрачило ему настроение.
— «Вот так и среди ночи!» — подумал он — «Какого лешего!».
Он даже не посмотрел на часы.
— «Может, ее выкрали?» — вдруг сработало в его голове. И тут же — «Да, ну, еще чего. Хотя Вера была здесь лишней и чужой. И соседям не подуше, почему-то».
Дмитрий открыл настежь входную дверь. И его сразу обрызгало теплой дождевой водой. На улице был очередной новый проливной ливень. С молниями и грозой. Вода с небес лилась снова как из ведра. И сверкали молнии. Прямо над ночным лесом. Освещаяя все вокруг. И уже далеко, где-то за верхушками сосен и елей и за горами в полной темноте.
И он увидел ее. Увидел Веру в всполохах ярких ночных вспышек. В отблеске яркого светящегося и мелькающего света. В том проливном дожде. Вера стояла под льющейся с ночного неба дождевой теплой водой, подняв к черному, беспросветному ночному небу свои девичьи руки.
Вера была в обычной женской, кружевной тоненькой из шелка ночнушке. Надетой на совершенно голое, молодое девичье стройное семнадцатилетнее тело. Она стояла в ночнушке его жены Антонины под проливным дождем. И мокрая та из белого шелка комбинашка плотно приклеилась от воды к ее тому телу. Обрисовывая все его красивые эротичные девичьи анатомические детали молодой зреющей в будущем женщины.
По ее голым рукам текла дождевая ручьями вода. И Вера, подняв вверх свою, такую же мокрую девичьим лицом к падающей с черного ночного неба воде облепленную мокрыми пепельными волосами голову. На тоненькой девичьей шее. Прямо глядя в дождевое ночное небо, стояла так, словно ловила специально, пролетающие мимо нее к земле струи.
— Вера! — громко перекрикивая гулкий шум воды, прокричал ей Дмитрий — Ты ведь вся промокла! Что ты делаешь?!
— Как здорово, дядя Дима! — прокричала она ему в ответ, даже не посмотрев на него, задрав вверх лицом свою миленькую мокрую от воды девичью головку — Здорово то, как! Я даже не знала как, дядя Дима! Как здорово жить! И быть живой! Я такая сейчас счастливая, дядя Дима!
— Иди сейчас же домой Вера, а то простудишься! Ты под дождем и сосвсем голая!
Дмитрий сейчас боялся не то, что Вера могла простудиться. Ведь было тепло, и ливень был теплый, летний. Он больше всего боялся того, что мог кто-нибудь увидеть ее почти голую под дождем в одной ночнушке. Что могли подумать соседи. Окажись они тоже, где-нибудь поблизости и под дождем.
— Не хочу, дядя Дима! — прокричала она ему — Я хочу еще немножко побыть под дождем!
С ТОК715, сейчас что-то происходило. Что машина и сама не понимала. И сама себе не могла объяснить. В ее программе происходили радикальные перемены. А на экране 40000000битного монитора мелькали бесконечные цифры. Это все происходило само по себе, и фиксировалось в ее ЦПУ. Машина была уже переполнена информацией, которая в доли секунд записывалась сама по себе автоматические и вне ее ведения. В программе обучение и исследования киборга гибрида. Это отдельная система записи не зависящая от самой машины. Так сделала Генеральная машина. Отдельный автоматический блок записи и контроля. Система работала в автоматическом независимом режиме. И ТОК715 не мог его контроллировать. Она синхронно вела с ТОК715 исследование самого явления природы, которое робот еще не видел и не ощущал, как теперь всем своим машины Скайнет искусственно созданным телом. ТОК715 ощущал каждый удар грома всем своим телом. И гулко гудела внутри машины правая включенная водородная батарея IGEY-700 и ее у позвоночника генератор. А живое человеческое врощенное вместе с другими человеческими органами в кибернетический организм сердце стучало так, что не будь, перед ним грудной бронепластины из металла колтан, то возможно прорвалось бы наружу, оторвавшись от самого робота.
Машина фиксировала автоматически состояние природы и атмосферы, присутствие инертных газов в момент электрических высоковольтных разрядов от сверкающих молний. И делала биохимический анализ текущей по ней воды. Попадающей роботу киборгу гибриду Вере в ее приоткрытый рот, втягивая влагу через нос. И вдыхая полной грудью и подвижной диафрагмой металлического, бронированного гидравлического с дублирующими вспомогательными и контрольными системами мощного эндоскелета, глубоко и напряженно.
— Сейчас же иди! — прокричал он ей снова — Ты мокрая вся как лягушка.