Лепила был не доктором, как могло показаться. Это была кличка «мясника», специализирующегося на пытках неугодных Герману людей. Он умел развязывать любые языки, добывать любую информацию. На методы его работы ни один «крутой кулак», включая Фому и Германа, спокойно смотреть не могли. То, что он творил со своими клиентами, невозможно было описать. Уродливые маски мертвецов в фильмах ужасов по сравнению с людьми, обработанными им, казались веселыми личиками клоунов на детских утренниках. Да, Лепила был мастером своего дела, посланником ада на земле.
Как только он получил заказ, то сразу оделся, взял свой неизменный «дипломат» с «инструментами», сел в машину и поехал «творить». Надо сказать, что свою работу он любил и ехал на нее с удовольствием, так как был садистом-убийцей по призванию.
Герман очень хорошо платил ему за каждый вызов, и поэтому Лепила шиковал на спортивной «БМВ-850» символичного кроваво-красного цвета. Эту машину продал ему Альфред Репутатский по рекомендации Тычи.
Лепила был невысокого роста, полноватый, откормленный, холеный, слащавый на вид мужчина средних лет. По облику и манере двигаться он смахивал на гомосексуалиста с многолетним стажем. Руки у Лепилы были гладкие, с толстенькими пальцами-сосисками, с аккуратно подстриженными чистыми ногтями, и на них никто и никогда не видел пятен крови. Лепила всегда «работал» в тонких белоснежных лайковых перчатках, но одну и ту же пару никогда не использовал дважды.
В общении Лепилу можно было назвать «нормальным человеком», если бы не его глаза. Маньяка выдавали маленькие, внимательные, неподвижные, как у змеи, глубоко посаженные глаза. Никто из «крутых кулаков», включая Германа и Фому, не выдерживал его холодного, пронзительного, будто проникающего в глубь тела леденящего взгляда. Он смотрел на собеседника пристально, не мигая, как удав на кролика, и казалось, что Лепила во время беседы в своем воображении творит с ним ужасные садистские действия.
Герман подозревал Лепилу в ужасных серийных убийствах и изнасилованиях девочек, совершаемых неизвестным маньяком на улицах Москвы. Уж больно были похожи методы «работы» обоих садистов. Кстати, Фома разделял точку зрения босса.
— Таких извращенцев мало, и, наверное, наш Лепила и есть тот ужасный Джек-потрошитель, о ком трубят все газеты.
Но откровенно спросить Лепилу никто не решался, и поэтому оставалось тайной, он или не он в свободное от «работы» время «озорничает» в темных переулках мегаполиса.
Лепила ехал по пустынным улицам к «клиенту на вызов» и напевал себе под нос веселую песенку. Ему предстояла интересная работа, и поэтому настроение у него было хорошим. В тяжелом кожаном «дипломате» у него лежали инструменты, и были они самые обыкновенные: медицинские, слесарные и столярные, но применяемые совсем в иных целях. Лежали там и три пары новеньких, белоснежных кожаных перчаток. Лепила не любил резиновые хирургические, так как они были неприятны на ощупь и быстро рвались. Он применял кожаные, лайковые, купленные в дорогом магазине.
— Нищие хирурги пусть ампутируют в стерильной резине, а я привык «творить» в дорогой коже, — часто говаривал он. — Я, как художник у мольберта, как скульптор у глыбы мрамора, создаю нерукотворное создание. И не важно, что для этого пользую человеческий материал.
Лепила остановил машину возле офиса, закрыл ее, включил сигнализацию и подошел к двери. Его уже ждали, поэтому он без задержек вошел внутрь и направился в кабинет Германа.
— Здравствуйте, — подчеркнуто уважительно произнес он и каждому из присутствующих кивнул головой. За руку он принципиально ни с кем не здоровался, да и бандиты не жаждали пожать его холодную, как лягушка, и, казалось, пропитанную кровью руку.
Он без приглашения прошел к столу и сел в кресло.
— Я вас слушаю, — произнес он и уставился на Германа своим немигающим нехорошим взглядом.
Босс опустил взгляд на стол, будто что-то на нем высматривал, и произнес:
— У нас в подвале находится один битюг, и мне надо узнать, куда он спрятал ключ от сейфа.
— Понял, — кивнул головой предупредительный «мясник» и встал. — Можно приступать?
— Да, — ответил Герман.
— После дознания клиент должен остаться в живых? — спросил Лепила.
— По вашему усмотрению, лишь бы он сказал, где ключ.
— Скажет, — надменно улыбнулся садист.
Герману и Фоме вдруг показалось, что на его лице заиграли кровавые блики.
Он вышел из кабинета и направился в подвал.
— Ужасный тип, — фыркнул Фома, — не дай бог попасть ему в лапы.
— Выполняй приказы честно, без промедления и не попадешь. А вот Дуболомову не повезло, надо его тоже познакомить с Лепилой.
— Ты думаешь, он выболтал амбалу адрес офиса?
— Я думаю, что он сам привез его к нам.
— Ну и как его накажем?
— Сначала выясним всю правду, а потом подумаем, как его наказать. Ведь история захвата девчонки началась с него, с его неумения защищать своих подопечных.
— Да, это он проворонил Катю Репутатскую, — согласился Фома. — Хотя что он мог сделать против амбала?
— Ничего, но это дела не меняет.
— Тогда можем его убить, и это будет уроком всем остальным.
— Сами мочить не будем, прикажем Лепиле, а он запытает до смерти.
— Справедливо, — Фома встал и пошел к выходу. — Проведаю битюга, напоследок взгляну в его чистые честные глаза, пока Лепила их не вырвал.
— Сходи, заодно проконтролируй «мясника». Если он выведает у амбала, где припрятан ключ, то надо будет сначала его забрать. А то вдруг амбал нас обманет, а мы его угрохаем раньше времени. Придется тогда замочить самого Лепилу за некачественную работу. — Тыча засмеялся.
— Поступим так: когда Лепила узнает, где ключ, я съезжу и заберу его, и только после этого замочим амбала, — Фома усмехнулся.
— Именно так, — улыбнулся Герман.
Долговязый Фома сперва сходил в туалет, а потом вразвалочку спустился в подвал. Прошел темными ходами в самый его дальний угол, в комнату пыток. Он взялся за ржавую рукоятку толстой металлической, как в бомбоубежище, двери и с силой потянул на себя. Когда он вошел, первое, что бросилось ему в глаза, было тело Газилы, распластавшееся на кафельном полу. Рядом с ним на табурете сидел Лепила, а у него из темечка торчала большая столярная стамеска с белой пластиковой ручкой. Рукоятка была измазана в крови, и красное на белом производило пугающее впечатление. По лицу садиста стекали струи свежей крови, и казалось, что он еще жив, так как рот его был растянут в блаженной улыбке.
Фома вздрогнул от неожиданности, отпрянул, но вдруг наткнулся спиной на что-то массивное. Это был Алексей Коновалов.
— Не дергайся, пацан, — тихо произнес он и ткнул Фому стволом автомата в спину.
Фома понял, что амбал опять их обхитрил и снова одержал победу. А произошло вот что…
После того как Репутатский узнал о пропавшем ключе от сейфа, он принялся уговаривать Германа, а Катя, лишившись пристальной опеки, начала усиленно соображать, как помочь дяде Леше. Девочка видела, что ему застегнули наручники на запястьях и вывели из комнаты. Она догадалась, что надо найти какое-то приспособление, способное перекусить цепь наручников, а потом отнести его Алексею.
Пока Альфред и Герман совещались, Катя пошла по коридорам искать что-то похожее на кусачки и нашла…
Газила чинил испорченную Коноваловым входную дверь, и ящик со слесарными инструментами впопыхах оставил в коридоре. Его вызвал Герман, и он, бросив все, понесся к шефу.
Катя осмотрела содержимое слесарного чемодана и нашла большие кусачки, способные перекусить любую железяку, в том числе и цепочку. Она их запихнула в карман и двинулась искать Алексея.
В этот самый момент в офис вошел Лепила. Катя из-за угла наблюдала за садистом-убийцей, напыщенным и надменным, важно идущим с «дипломатом» в руке. Если бы она только знала, что в дорогом портфеле и с какой целью его принесли в офис. Лепила проследовал в кабинет к Герману, а Катя — в подвал к Коновалову.
Она спустилась по лестнице и, пересилив страх, направилась по темному коридору. В конце его брезжил огонек, и там находилась комната пыток. Катя подошла к массивной железной двери и заглянула в щелочку. Она увидела восседающего на табурете Алексея и стоящего возле него Газилу.
— Может, дать тебе пару раз по черепушке, пока у тебя на руках наручники, — предложил Газила. — Все равно тебе скоро кабздец.
— Пока не надо, а то босс рассердится, — парировал Леха.
— Надо же с тобой посчитаться за нанесенные телесные повреждения. Ты мне бутылкой голову пробил.
— Это не я, это кто-то другой, — усмехнулся Коновалов.
— Ты как хочешь, а я тебе пару раз вломлю, — зло произнес бандит и начал осторожно, с опаской приближаться к Коновалову.
Расхрабрившийся Газила, сжав кулаки, надвигался на Леху.
Алексей вскочил с табурета и прижался спиной к стене напротив двери. Отсюда он прекрасно видел темный дверной проем. Он с трепетом наблюдал за приближением бандита и вдруг краем глаза заметил, как из темноты коридора появилась тоненькая Катина ручка и положила на пол какой-то блестящий предмет. Что, из-за плохого освещения Алексей разглядеть не сумел, но руку Кати сразу узнал.
Бандит не видел ее, так как находился спиной к двери. Он наступал на Алексея, примеряясь для нанесения серии победных ударов. Размахнувшись своим огромным кулаком, саданул Коновалову в челюсть, но Леха наклонил голову и легко увернулся. Тогда тот занес ногу для удара, но Алексей успел отскочить в сторону, и ботинок угодил в кафельную стену. Плитки, с грохотом посыпались на пол, а Газила зарычал, как зверь, и начал наступать на Коновалова.
Алексей не стал ждать, пока его замесят у стены, а пригнул голову и ринулся на братана, как таран на крепостную стену. Тот в страхе отскочил, а Алексей проскочил мимо и оказался у двери. Там резко развернулся и приготовился к отражению новой атаки.
Газила разбежался и ударил Коновалова ногой в живот. На этот раз удар достиг цели. Алексей, конечно, мог увернуться, но решил схитрить и имитировать свое избиение. Это ему надо было для того, чтобы поднять с пола положенный Катей предмет. Когда Алексей поворачивался, то заметил, что это были так необходимые ему кусачки.