— О, дорогой, я твоя, давай наконец сделаем это. Возьми меня скорее и удовлетвори со всей силой, что в тебе сокрыта. Вонзи в меня свой роскошный меч любви и проткни им меня насквозь. Я так хочу этого.
Коновалов краем уха слушал томные причитания красавицы и думал:
«О каком это мече любви она стонет и где он находится? Нет у меня с собой никакого ни меча, ни мяча. Есть автомат, но им это делать, наверное, неудобно».
— Я вся дрожу, — страстно лепетала Нина, — трепещу и жажду, начинай скорее.
Она залезла ему в штаны, и от этого он испытал еще большее удовольствие. Тем временем Нина взяла руку Алексея и начала водить ею по своим упругим грудям. Ей казалось, что это он ласкает ее, но на самом деле она ласкала сама себя его вялыми пальцами. Наконец девица засунула его руку себе под платье, и его указательный палец вонзился в ее набухший бутон.
Алексей вздрогнул, ощутив влагу вожделенной вагины. Он испытывал наслаждение от поцелуев, ласк, прикосновений и запаха плоти. Между тем в его мозгу происходила ужасная борьба между похотью и честью, между патологическим стремлением к разврату, присущим каждому мужчине, и высоким чувством долга и верности давно умершей, но еще любимой жене. И Алексей Коновалов не был бы самим собой, если бы сдался, уступил самому себе и предал самого себя. В этой тяжелейшей борьбе со своей слабостью победил дух, воля и мораль, а похоть и разврат сдались, уступили позиции и мгновенно растворились в глубинах подсознания.
— Давай не сейчас, — произнес он, как только язык Нины освободил его рот и Алексей смог говорить.
— Как? — удивилась та. — Ты меня не хочешь? Такого не может быть, — она потрогала пальчиками его набухший половой орган. — Все меня хотят — я такая, но не всем я даю.
— Я, наверное, хочу, но и не хочу одновременно, — выдавил из себя Леха и мгновенно вспотел, как студент на экзамене по сопромату.
— Как тебя понять? — удивилась Нина. — Хочу и не хочу одновременно. Меня или да, или нет….
— Не знаю, но пока давай отложим наше рандеву.
— Ну что же, — медсестра отвела руку Алексея от своей притягательной промежности, одернула платье, поправила прическу и отошла к противоположной стене коридора, — потерплю немного, а потом вновь пойду в атаку. — Она вскинула брови, подмигнула Алексею и, вульгарно вильнув бедрами, пошла на кухню.
Алексей застегнул ширинку, поправил джинсы и поплелся за ней. Он думал о том, что, может быть, допустил ошибку, отказавшись от ее любви. А может быть, и нет.
На кухне Витек приготовил вкуснейшую яичницу из десятка яиц.
— Давайте быстрее, а то остынет, — прошептал он.
Виктор боялся разбудить дочку, поэтому говорил вполголоса.
— Мальчики, у меня для вас сюрприз, — негромко произнесла Нина, когда сели за стол. Она встала, открыла холодильник и достала оттуда большую бутыль французского шампанского.
— Фирменное — сто двадцать долларов за бутылку. Муж сестренки обожает его, вот и хранит одну в ящике. — Нина поставила бутылку на стол, и зеленое стекло моментально запотело и стало матовым. — Выпьем, сбросим нервное напряжение, а то сегодня для нас всех был трудный день.
— Выпить, конечно, можно, — произнес Демин и сглотнул прихлынувшую слюну.
— Я сейчас принесу бокалы, а вы пока открывайте посудину. — Девушка вышла, а Алексей взял бутылку и внимательно посмотрел на пробку. Затем медленно снял фольгу, освободил проволочное ушко и начал вращать его, распутывая металлическую веревочку. Через мгновение зажал деревянную, с фирменной эмблемой пробку и, осторожно выпустив газ, откупорил шампанское. Поднес горлышко к носу и принюхался, вдыхая чудный аромат отменного вина.
— Настоящее французское шампанское, а не тот суррогат, которым травят русский народ.
— Ты такое пил? — спросил Витя.
— Конечно, пил. Я и лучше пил, и дороже. Когда по делам фирмы попадал за бугор, то питался в лучших ресторанах, ел и пил все самое лучшее, благо долларами нас обеспечивали сполна.
Вошла Нина и принесла три больших хрустальных фужера с ажурной резьбой по стенкам. Она поставила их на стол и произнесла:
— Разливай, Алексей.
Леха, как заправский «халдей», налил немного в свой фужер, затем в Нинин и только потом в деминский. Свой он наполнил последним.
— О, гляньте-ка, — удивился Витя, — в три бокала вошла вся бутылка, ни капли не осталось.
— Так задумано, чтобы вино не выдыхалось, — пояснил Леха.
— Давайте пить, пока яичница не остыла, — предложил Демин и хотел пригубить вина, но Нина его остановила:
— Надо сначала произнести тост, пожелание, чокнуться, а уже потом выпить.
— Ну, давайте.
Они, как по команде, подняли бокалы.
— За то, чтобы у вас все было хорошо, — сказала медсестра.
— Чтобы вы с дочерью добрались до Америки и операция прошла успешно, — добавил Алексей.
— И чтобы бандиты нас больше не преследовали, — закончил сам Демин.
— Пьем до дна, чтобы исполнилось, — сказала Нина и медленно выпила шипучий напиток. Алексей и Виктор осушили бокалы в мгновение ока и перевели дух.
— Класс, — крякнул Витя, — вот это вино, я понимаю.
— Дорогой напиток — сразу чувствуется, — добавил Алексей. — Ой, я за выпивкой совсем забыл, что обещал Кате принести воды или сока. Она тоже пить хочет. — Он быстро встал, взял с полки красивый стакан, помыл его под струей воды, потом наполнил апельсиновым соком и понес в спальню.
— Посмотри, Светланка спит? — вдогонку произнес Демин.
Через несколько минут Алексей вернулся и тут же набросился на яичницу и смолотил ее за несколько секунд.
— Кто много, с аппетитом кушает, тот обладает отличным здоровьем, силой и способен много раз подряд удовлетворять женщину, — с улыбкой произнесла немного захмелевшая Нина и, заигрывая, взглянула на Алексея.
Тот никак не отреагировал, зато Витя выдал на этот счет реплику:
— Леха у нас не просто амбал — он гигант, столько кушает, что может полк баб удовлетворить, но этого не делает по одной простой причине.
— По какой? — удивилась медсестра.
— А вот по какой. — Демин поднял указательный палец, затем встал со стула и вдруг пошатнулся, осел и плюхнулся на паркетный пол. Алексей удивленно взглянул на обескураженную Нину, вскочил и бросился к другу. Наклонился над Витьком, но вдруг перед глазами у него все поплыло, голова закружилась, он качнулся, потерял сознание и упал на паркет рядом с другом.
— Вот так, — с улыбкой произнесла красавица Нина и закинула свою длинную загорелую ногу на сервированный стол.
Она посидела так с минуту, посмотрела на свои покрытые заморским лаком ногти, а потом встала, подошла к парням и поочередно ткнула каждого пяткой в бок.
— Спят беспробудным сном, будто сурки в норке, — довольно произнесла медсестра и направилась в спальню.
Там она проверила, спят ли дети, и, убедившись, что те видят уже десятый сон, вынула из-под кровати сумку с деньгами и двинулась в гостиную. Там устало развалилась в большом кожаном кресле, открыла «молнию» на сумке и взглянула на толстые пачки стодолларовых купюр. Затем взяла с журнального столика трубку радиотелефона, набрала номер и стала ждать.
Глава 15
— Как вы, козлы, могли его упустить? — громыхал взбешенный Герман.
Фома и Газила стояли перед ним навытяжку, а он, будто Наполеон Бонапарт, расхаживал перед ними, как перед своим опростоволосившимся войском. Ему только треугольной шляпы, высоких сапог и сабли не хватало. Да и французского акцента.
— Кто мне объяснит, что произошло? — гремел зычный бас в стенах пустого ночного здания.
— Он сбежал, вот что произошло, — только и сказал Фома.
— Я вижу, что он сбежал, а как?
— У него не было на руках наручников, — добавил Газила.
— Как он снял специальные американские наручники из прочной стали? Порвал, что ли?
— У него браслеты на запястьях остались, а цепь оказалась перекушенной, — Фома все еще пошатывался после сильного удара в челюсть. Впрочем, качало и Газилу. Ему тоже досталось от Лехи. Только Герман был пока не бит, но это было лишь вопросом времени. — Я точно помню, что цепь была разорвана.
— Чем он ее перекусил, зубами, что ли? — ругался босс.
— Наверно, Катька Репутатская ему кусачки принесла или пассатижи, — предположил бригадир.
— С какой стати дочь Репы станет ему помогать? — Герман удивленно взглянул на Фому.
— Я не знаю с какой стати, может, они скорешились, но он без нее из здания не уходил. Он, когда меня захватил, несколько минут плутал по коридорам и залам, искал чего-то. Я думал, он выход ищет, но мы мимо двери два раза прошли, а на улицу не вышли. Значит, он Катьку искал. А после того как она его из темноты окликнула, он мне влепил и… Дальше не знаю, что было.
— Они вдвоем сбежали, потому что Катьки тоже нет, — добавил Герман.
— Вы же видели запись — она сама показала, где у отца сейф, и сама открыла его. — Фома погладил рукой ноющую, плохо двигающуюся челюсть.
— Почему она помогает тем, кто ее в плен захватил, а не нам? — задумался босс.
— Я слышал, есть то ли швейцарский, то ли шведский синдром, точно не помню, как он там называется, — начал объяснять бригадир. — Это когда заложники начинают сочувствовать своим захватчикам. У них от страха крыша едет, вот они и начинают им помогать. А она ребенок, дитя, и потом, ты же видел, как с ней Репа обращается. Он ее по щекам хлещет, а террористы, видно, к ребенку ключик подобрали и пользуются.
— К тому же у этого Демина дочь того же возраста, что и Катька, и смертельно больна. Вот Репутатская ей и симпатизирует.
Герман сел в кресло, а бойцы продолжали стоять как столбы.
— Зря мы ввязались в это дело, чует мое сердце, добром оно для нас не кончится, — босс покачал головой.
— Надо довести его до конца и отомстить этому…
— Коновалов, Алексей Алексеевич Коновалов его зовут, — Герман взял трубку и позвонил домой своему другу полковнику МУРа Жабову. Было семь часов утра.