— Конечно. Красивый и плоский, — отозвался я.
— Как бы не так, — заметил он. — Взгляни на карту. Милях в пяти прямо по курсу чертовски высокая гора.
— Обогни её, — приказал я. — Доставишь нас в целости и сохранности получишь шанс, будешь умничать — мозги вышибу, а мой приятель поведет машину сам.
— Сомневаюсь… но в моем положении спорить бесполезно, — буркнул он, всматриваясь в лобовое стекло. — Помнишь, что я говорил про гору?
Еще бы! Высоко над нами вздымался заснеженный гребень, резко очерченный на фоне черного неба. Уэйнрайт перегнулся через пилота и бросил взгляд на компас.
— Курс три-один-пять, — сказал он. — Перейди на обратный один-три-пять.
Грант кивнул и стал огибать вершину. Уэйнрайт до боли в глазах вглядывался в ночную тьму, и я сообразил, что он пытается разглядеть сигнальные огни, но ничего не видит.
— Ладно, возвращаемся на прежний курс, — скомандовал он, но тут мы вошли в облако. Густая, вязкая масса, как вата, закрыла видимость, а вертолет стало бросать вверх-вниз в бешенных завихрениях воздушного потока.
— Сумасшедший придурок! — завопил Грант. — Говорил я тебе…
Я ткнул его стволом пистолета.
— Делай, что говорят, или пошел вон!
Он снова вошел в поворот, и я почти услышал, как стучат его зубы. Мы вышли из облака, и впереди вновь замаячила вершина.
— До столкновения не больше минуты. Нужно уходить в сторону! — завопил Грант.
Я вопросительно посмотрел на Уэйнрайта. Тот включил свет над навигационной картой перед пилотом и скомандовал:
— Двадцать градусов влево!
Грант облегченно вздохнул. Гребень по курсу сменился седловиной, которая все ещё возвышалась над нами.
Уэйнрайт потянул меня за рукав и отвел назад.
— Сейчас мы над перевалом, — прошептал он. — Похоже, все завалено снегом. Если посадить вертолет здесь, это смягчит посадку.
— Тебе виднее, но лучше взять управление на себя. Пилот явно потерял голову, — посоветовал я.
— Не глупи. Мне ни разу не приходилось управлять такой штуковиной.
Я оторопело уставился на него, тяжело вздохнул, сглотнул слюну и постарался взять себя в руки.
— Сажай машину, — приказал я, возвращаясь к пилоту.
— Идиоты проклятые! — огрызнулся он. — Кругом лежит снег!
— Конечно, — парировал я, — он смягчит посадку.
— Под ним могут оказаться скалы, ямы, трещины, — Грант вцепился мне в руку. — Слушай, кто бы ты ни был, отмени приказ. У меня пока хватит горючего добраться до Лахора.
Пока я боролся с искушением последовать его совету, раздался голос Уэйнрайта.
— Сажай вертушку, грязный ублюдок, или мне придется сделать это самому, — рявкнул он и наградил пилота увесистой оплеухой.
До сих пор мне не по себе от этой картины. Ветер свистел над перевалом, и вертолет крутился в воздухе, как пьяная стрекоза. Машина пошла вниз, у Гранта на лбу выступил холодный пот. Ниже, ещё ниже, пока мы не оказались над кучей снега, который тут же взлетел в воздух. Машину тряхнуло, но не успел я облегченно вздохнуть, как она снова взмыла вверх, выровнялась, опять плюхнулась вниз, завалилась на бок и замерла.
Грант обмяк в кресле, издавая какие-то булькающие звуки, мы с Уэйнрайтом оказались на полу, а несчастный Сафараз, про которого я успел забыть, выглядывал из двери грузового отсека, нещадно понося все дьявольские изобретения двадцатого века.
Рация стала подавать признаки жизни, в наушниках послышался треск. Я поднес их к уху.
— Вызываю Ангела один. Как слышите? Прием. Повторяю, Ангел один. Как слышите? Прием.
Я выключил рацию и оттащил Уэйнрайта в сторону.
— Сколько отсюда по твоим расчетам до сигнальных огней?
— Пятнадцать минут полета, — отозвался он. — Выбросить пять на поворот, ну что-то между десятью и пятнадцатью милями к северо-западу от них.
— Они могли видеть нашу посадку?
— Ни в коем случае. Осторожно! — он нырнул мне за спину и бросился на Гранта, который уже схватил наушники и микрофон. На этот раз пилоту досталось по полной программе, после чего Уэйнрайт повернулся к рации и выдернул несколько разъемов.
— Не осложняй себе жизнь, Грант, — предупредил я.
— Я только поднял это барахло, чтобы не наступили, — фыркнул он.
По моему указанию Сафараз его обыскал и стал следить за каждым его движением, а я попытался открыть дверь кабины, но скоро понял, что она снаружи завалена снегом. Уэйнрайт отыскал лопату и топор, отжал на несколько дюймов дверь и постепенно нам удалось сделать подкоп, открыть её и прорыть лаз наружу.
Представьте себе накрытый белой скатертью большой обеденный стол, стоящий под углом сорок пять градусов, и поставьте в самом центре точку. Этой точкой был наш вертолет, который по самый винт ушел под снег. Теперь над ним возвышалась только верхушка редуктора и маленький сегмент хвостового винта. Пушистый снег продолжал валить, так что вопрос о их полном исчезновении был делом времени.
Такой идеальной маскировки мне ещё видеть не приходилось.
— Что дальше? — спросил Уэйнрайт.
— Будем ждать рассвета. Нечего терять время, вернемся в кабину и зададим нашему приятелю пару вопросов. Случилось так, что именно он вывозил из госпиталя наших знакомых.
— Тогда какого черта он работает на Йева? — удивился Уэйнрайт.
— Понятия не имею, но собираюсь выяснить, даже если придется действовать жестко.
— Надеюсь до этого дело не дойдет, — отозвался Уэйнрайт, который терпеть не мог допросов с пристрастием.
— Вряд ли он сможет упорствовать долго, — заметил я. — Ему не слишком-то хотелось верить в твой блеф насчет управления вертолетом. Прими мои поздравления. Ты напугал меня до смерти. Пошли, — я нырнул обратно в нашу нору.
Грант сидел на полу, прислонившись спиной к накренившейся перегородке, и нервно следил за Сафаразом, который забавлялся своим кайбером.
Одновременно с выключением мотора перестали работать обогреватели, освещение перешло на аккумулятор, а мороз крепчал. Я выключил свет, оставив только лампу на шарнире над навигационной картой, и направил её в лицо пилота.
Грант нервно щурился и часто моргал. Ему было где-то под тридцать симпатичный круглолицый парень из рекламного ролика зубной пасты. Такие люди действовали на меня, как ядовитый плющ.
— У меня мало времени, Грант, так что можешь либо честно отвечать на вопросы, либо мой патан вытащит тебя наружу и перережет глотку.
Он поежился и облизнул пересохшие губы.
— В этом нет нужды. Что вас интересует?
— Кому ты хотел нас продать?
— Не знаю.
Я приказал патану устроить ему пешаварскую цирюльню. Он усмехнулся, ухватил Гранта за волосы и запрокинул его голову назад. Кожа на шее натянулась, и по ней нежно прошлось лезвие кайбера.
Грант завизжал.
— Кто эти люди?
— Я уже говорил, что не знаю… не знаю… в самом деле… Один человек в клубе предложил мне работу… — с трудом выдавил он.
— Продолжай.
— Отпустите меня… пожалуйста… прикажите ему меня отпустить… — у него началась истерика.
Я кивнул Сафаразу, и тот отпустил свою жертву.
— Он знал, что я пилот у мистера Шалома, и предложил подработать на стороне. По его словам, нужно было выручить одного бедолагу.
— И великодушный Грант, конечно, согласился. Что это была за работа?
— Нужно было забрать больного из госпиталя в горах…
— И дальше?
— Привезти его туда, где вы должны были высадиться. Он заверил, что на земле все будет подготовлено, но особой радости мне это не доставило. Похоже, вы не понимаете, насколько опасны полеты в горах, особенно ночью…
— Но все же ты это сделал. В ночь на семнадцатое. Хватит болтать, Грант, говори по существу.
— Я доставил его сюда. Он был на носилках, а с ним ещё врач…
— Немец по фамилии Рейтлинген, нам и это известно. Не стоит вилять, а то этот нож может не только щекотать. Кому ты их передал?
— Каким-то оборванцам, которыми командовал белый, но он со мной не разговаривал, а когда я стал расспрашивать про обратную дорогу, принялся мне угрожать.
— Каким образом?
— Сказал, чтобы я поживее убирался, а если вздумаю болтать, меня прикончат.
— Ладно, а тот тип в Лахоре, который тебя нанял, что за птица?
— Его зовут Робсон, он хозяин небольшой фирмы по импорту и экспорту товаров, контора возле отеля «Нида».
— В чем же был его интерес?
— Робсон знал девушку, которая руководит тем госпиталем. Она хотела помочь этим людям, а он — ей.
— Ясно. Сплошная благотворительность, — я сильно пнул его в голень. Он вскрикнул, в больших красивых глазах проступили слезы. — Бескорыстие сердца плюс что-то еще?
— Пятьсот фунтов, — прохныкал он.
— Ладно, теперь перейдем к текущему моменту. Кто тебя нанял?
— Мистер Шалом и его сын Соломон; я был уверен, что все вполне законно. Мне сказали про двоих индусов, которые собрались в горы для покупки овец. Когда я узнал про место назначения, то страшно расстроился. Посадка вслепую в этих местах — вещь ужасная. Мне пришло в голову позвонить Робсону и предложить обозначить место посадки — за плату, конечно.
— И он согласился?
— Сначала расспросил о цели полета и обещал связаться позже, а мне приказал помалкивать. Час спустя он зашел ко мне в отель, посоветовал взяться за эту работу, обещал, что световые сигналы будут те же, и дал частоту для связи в двадцатимильной зоне от цели. Я никому не хотел зла. Просто услуга за услугу — хотелось обезопасить посадку.
— А тебе не пришло в голову сказать об этом мистеру Шалому?
— Как я мог? Тогда пришлось бы рассказать про предыдущий полет, на который у меня не было разрешения.
— Ясно. А теперь постарайся вспомнить, не забыл ли ты какие-нибудь детали, даже на первый взгляд незначительные.
Он наморщил лоб, но покачал головой.
— Это все.
Я повторил удар, но на этот раз сильнее. Грант завопил от боли.
— А деньги, которые ты передал девушке из госпиталя? Уже забыл?
— Про деньги я ничего не знал, — запричитал Грант. — Робсон просил отдать ей конверт. Я совсем забыл…