— Больше не забывай, — предупредил я. — Говорил же тебе, нам многое известно. Ладно, о чем вы говорили во время полета?
— Ни о чем. Мы даже не разговаривали. Не думаю, что немец вообще говорил по-английски, а второй был слишком слаб. И вообще, в ночном полете не до разговоров, эту чертову колымагу и днем водить не сахар…
На этот раз я целиком разделял его мнение.
— Ну, ладно, Грант. Ты угодил в чертовски затруднительное положение.
— Незачем вам было вмешиваться, — горестно причитал он. — Мне удалось немного подработать на стороне, даже за горючее платил из своего кармана, да к тому же во время полета проверил все приборы. А теперь попал в такую передрягу!
— Да, что ты говоришь? — удивился я и стал загибать пальцы. — Использование вертолета без разрешения владельца. Полеты в запретной зоне. Оказание помощи банде международных контрабандистов. По индийским законам ты уже получишь лет пятнадцать, — Грант тихо застонал. — И это в случае, если я решу передать дело в руки полиции; а если нет, тебя ждут ещё худшие неприятности.
— У меня остались те пять сотен, — с надеждой вспомнил он.
— Тебе они ещё пригодятся.
— Но если тебе они нужны больше…
— Ах так, пытаешься купить мое молчание? Это взятка?
— Да, — сознался он.
— Ладно, отдашь, когда вернемся. А сейчас выбирайся наружу и посмотри, может ли эта штука снова подняться в воздух?
Он вылез из кабины и осмотрел лопасти.
— Одну нужно немного подтянуть…
Потом поковылял в хвост.
— Вроде все в норме, но точно скажу, только когда запущу мотор. Машину придется буквально вытаскивать из этого дерьма.
— Продолжай осмотр, — приказал я и отвел Уэйнрайта по склону за пределы слышимости, Сафараз тем временем варил чай и разогревал на спиртовке нехитрую снедь.
— Можешь считать, что я наивен, — сказал Уэйнрайт, — но я ему верю. Вряд ли он мог это придумать, слишком напуган.
— Я того же мнения. Проблема в другом, что с ним делать?
— Оставим здесь, отключим радио, чтобы не смог наладить связь, и все.
— А если он поднимет машину в воздух и кого-нибудь предупредит? возразил я.
— Захватим его с собой, руки свяжем, в рот запихнем кляп. Именно так со мной обошлись эти ублюдки.
— Жуткая обуза. Летать-то он умеет, а так — обычный хлюпик, свяжет нас по рукам и ногам.
— Что ты предлагаешь?
— Существует единственный выход, — заявил я, но по лицу Уэйнрайта понял, что его вот-вот стошнит. — Нет, глотку резать пока не будем. Откопаем машину и отправим назад. Риск в пределах разумного. Мы обещаем не сообщать в полицию и не выставлять на расправу перед Йевом, но только если он вернется прямо в Лахор. Так я смогу передать Гафферу шифровку, а уж ему придется заняться нашим приятелем Робсоном.
— Понятно. Ты хочешь сказать, что нельзя исключать вероятности его перехода к ним.
— Сомневаюсь, но я могу послать его в компании Сафараза…
— Лучше не стоит. Я тебя не виню, — он смотрел в сторону, — но если я правильно понял, ты хочешь отправить меня?
Так поступить я не мог. Это было самым разумным решением, но я просто не мог.
— Нет, ты мне нужен здесь.
Уэйнрайт даже не поблагодарил, но я почувствовал, какое он испытал облегчение.
— Продержим его до восьми вечера, — продолжал я, — а там пусть летит. В десять по радио свяжемся с Гаффером, как раз перед прилетом Гранта, тот его встретит и постарается изолировать.
— Я вижу, ты все уже продумал.
К счастью, снегопад прекратился, и мы смогли расчистить сугробы, так что теперь лопасти винта могли вращаться беспрепятственно. Такое занятие помогло нам согреваться до полудня. Затем Грант забрался в машину и без проблем запустил мотор. Правда, до этого ему пришлось изрядно повозиться с регулировкой угла атаки одной из лопастей несущего винта. Потом они с Уэйнрайтом сделали пробный облет, и все закончилось благополучно. Оставшееся время я посвятил сочинению шифрованного послания Гафферу, после чего снова вызвал к себе Гранта.
— Мы решили дать тебе шанс, — заявил я и поймал на себе подозрительный взгляд перса, покупающего ковер у армянина. — Ты этого не заслуживаешь, но можешь принести нам пользу. Возвращайся в Лахор. Там передашь кому надо донесение, а затем станешь нем, как рыба. Тогда мы ничего не скажем ни полиции, ни мистеру Шалому. Можешь объяснить ему, что при посадке возникли некоторые осложнения, но теперь все в порядке. Сделаешь все как надо — не придется ближайшие десять лет лопать баланду в индийской тюрьме.
— А какие вы можете дать гарантии?
— Не знаю, но, может быть, хочешь узнать альтернативный вариант?
— Да, хочу.
— Мы выведем из строя вертолет и бросим тебя здесь, — его глаза округлились от страха. — Без карты и припасов твои шансы можно в расчет не принимать. Продержишься ты от силы дня три-четыре.
— Я согласен, — выдохнул он.
— Мудрое решение, но мне понадобятся те пять сотен. Отдашь после нашего возвращения.
— Конечно, конечно, — согласился он. По поводу взятки у него сомнений не возникало.
— Ну вот и отлично, — заключил я и похлопал по рации, которую успел распаковать Сафараз. — Еще одна деталь, и покончим с этим. У нас есть связь с Лахором. Наши друзья будут ждать тебя и вести жесткий хронометраж. Не вздумай отклоняться от курса, Грант. Малейшая самодеятельность, и тебя найдут где угодно. От нас не спрячешься. Ты понял?
Грант кивнул и облизнул пересохшие губы.
— Правильно, — подытожил я. — Прогрей мотор, вылет назначен на восемь.
Глава семнадцатая
Незадолго до намеченного срока Грант без особых проблем поднял вертолет в воздух, хотя опять поднялся сильный ветер, со свистом рвавшийся вниз с перевала. В неясном свете луны, время от времени мелькавшей в разрывах облаков, видно было, как его болтало, пока он набирал кругами высоту перед тем как взять курс на запад. Мы все-таки приняли все мыслимые меры предосторожности, исключавшие возможность двойной игры, вплоть до выведения из строя передатчика и посадочных огней, так что единственным вариантом безопасной посадки осталась хорошо освещенная, четко размеченная площадка. Но круговорот доводов за и против, сдобренный изрядной толикой оправданий своих действий, ещё долго не давал мне покоя.
Нам следовало улететь с ним. Там, в Лахоре, появилась зацепка в лице Робсона. Нет… так мы просто потеряем драгоценное время. Наше прерванное приземление наверняка насторожило врагов, и они могли уже сняться с насиженного места. Тогда след их наверняка будет потерян. Конечно, куда спокойнее было бы послать с ним моего патана, но без Сафараза в горах не обойтись. Бросить здесь вертолет, обрекая Гранта на смерть? Но какое я имею право лишать Йева дорогостоящей машины, приносящей ему приличный доход и предоставленной нам буквально из любезности?
Все неизбежно возвращалось к одной неоспоримой истине — его должен был сопровождать Уэйнрайт. Более удачное решение найти трудно, но я заведомо пошел на неоправданный риск. У меня не хватило духа лишить парня последнего шанса поправить свою репутацию.
Я никогда не пожелал бы по своей воле ещё раз пройти через пару часов таких мучений. Мы укрылись в снежной норе, пока Уэйнрайт приводил батареи в рабочее состояние и проверял работу рации. Перед вылетом он ещё раз в этом попрактиковался, но при тусклом свете фонаря замерзшие пальцы не слушались. К тому же он был расстроен неудачным выбором частоты для связи: она оказалась слишком близка к той, которой пользовался Грант, что увеличивало вероятность перехвата. По этой причине я решил ни единого слова открытым текстом в эфир не давать, а назвать на урду свой номер и сообщить о невозможности обеспечить защиту от прослушивания, после чего пойдут шестизначные колонки цифр нашего шифра:
«Вертолет сейчас должен вернуться. Пилот ненадежен. Доставит сообщение. Просим разобраться. Конец связи».
Можно представить, как будет ломать голову Гаффер — какого черта передавать сообщение с ненадежным пилотом?
Ровно в десять Уэйнрайт вышел в эфир, но даже к двенадцати связь установить не удалось. Тогда мы оставили эту затею.
— Извини, Риз, но батареи в полном порядке, передатчик работает, частота согласована. Теоретически мы должны были установить связь, но потерпели неудачу, — вяло оправдывался Уэйнрайт.
— Нас глушат горы?
Он безнадежно пожал плечами и указал на карту.
— Если ей верить, то нет. Рельеф повышается к северу и востоку, а здесь на запад идет под уклон. Все можно списать либо на необъяснимые атмосферные явления, либо на мое разгильдяйство — как тебе будет угодно.
— Хватит распускать нюни. Мои познания в радио и пяти центов не стоят. Пойдем в сторону посадочной полосы, а завтра вечером снова попробуем выйти на связь.
Мы с Сафаразом поделили между собой поклажу Уэйнрайта, дав ему возможность тащить рацию, которая оказалась потяжелее его рюкзака. Но он с радостью взвалил на себя эту добровольную епитимию.
Еще днем я прошелся по заснеженному склону и определил наши координаты по северным и восточным вершинам. Наш путь к заброшенной посадочной полосе пролегал почти по прямой, причем все двенадцать миль, если верить карте, нам предстояло пройти по долине, которая вела к самой цели.
Мы пропахали по рыхлому снегу до русла реки у подножия горы, затем отправились вдоль него на юг. Благодаря ветру снега здесь почти не было, но первые метры давались с трудом. Обледенелая козья тропа, жавшаяся к потоку, насквозь промерзла и грозила частыми падениями. Но так или иначе мы продвигались вперед, стараясь поскорее миновать линию снегов.
На рассвете мы спустились к долине. Отроги Гималаев окружали огромную впадину шириной около двенадцати миль, протянувшуюся среди гор на вдвое большее расстояние. К западу находилась окутанная утренним туманом теплая индийская равнина, а на востоке лежал снег.
По самому центру долины несла свои воды река Рави, на которой двумя сотнями миль западнее расположился Лахор. Мы уже миновали зону снегов, и косые лучи солнца рельефно высвечивали склоны окружающих гор. Сама долина скорее походила на бурое одеяло с разбросанными по нему детскими кубиками. Чахлые деревца жались по берегам реки, но вся остальная растительность ограничивалась редкими заплатками колючего кустарника. Вдалеке можно было с трудом разобрать контуры крошечных полей, которые выделялись только правильностью очертаний — ведь к этому времени ур