— Как было условлено, я встретился с Надкарни.
— Где?
— В дешевой ночлежке под названием «Сарош-отель» на окраине Барильи, двадцать девятого.
— Инкогнито?
— Мы с моим патаном были одеты как пенджабские мусульмане, а Надкарни играл роль мусульманина европеизированного.
— К чему этот маскарад?
— Он говорил на южном хинди, как уроженец большого города, а его урду был просто ужасен, так что приходилось выдавать его за преподавателя университета.
— Он посвятил тебя в детали операции?
— Не тогда. Надкарни просто подтвердил информацию, полученную от Уэйнрайта. Мы перебрасываем одного человека через границу, а другого забираем обратно. Он ещё раз подчеркнул необходимость соблюдать строжайшую тайну.
— Ты не просил его вдаваться в детали?
— Естественно, нет. Очевидно, на этой стадии ему хотелось только обрисовать суть дела. Однако я захотел уточнить место нашего рандеву. Он показал мне его на карте — точку на горной тропе в нескольких милях по ту сторону границы.
— Кто выбрал место?
— Понятия не имею. Хотя мне оно совсем не понравилось.
— Нельзя ли конкретнее?
— Слишком неопределенно. Мы должны были попасть туда под покровом темноты, а в таких условиях трудно сориентироваться на местности точнее пары миль.
— Ты высказывал ему свои сомнения?
— Да. Он даже согласился, но от нас ничего не зависело. Все было согласовано заранее.
— Хорошо, продолжай.
— Надкарни проинструктировал меня о нашей следующей встрече тем же вечером после захода солнца в одном бунгало неподалеку от границы с Непалом. Там мы с патаном встретили всех остальных: американца по имени Уилбур, араба, чье имя я так и не узнал, проводника — сикха и двух агентов в штатском.
— Приходилось тебе встречать кого-нибудь из них раньше?
— Только Уилбура.
— Что тебе о нем известно?
— Это человек ЦРУ.
— Он тебе сам сказал об этом?
— Не было нужды. Мне просто уже приходилось работать с ним раньше.
— Где?
— Извини, но это тебя не касается. Меня наняли на конкретное дело, гонорар плюс подписка о неразглашении — тебе и без меня все прекрасно известно.
— Ладно, что же случилось потом?
— Надкарни отослал агентов назад, а остальная компания тронулась в путь, но проводник сбился с пути.
— Если ты такой всезнайка, зачем тебе понадобился проводник?
— Я имею общее представление о тех местах, но не более, и я с самого начала высказал свои сомнения Надкарни и Уэйнрайту.
— Кто его нанял?
— Точно сказать не могу, вероятно, Надкарни. Дела с самого начала пошли ни к черту. Араб, которого, видимо, должны были оставить по ту сторону границы, меньше всех горел желанием участвовать в этом мероприятии и едва шевелил ногами, задерживая всю группу. Он даже пытался купить себе свободу.
— Как именно?
— Принялся обхаживать Надкарни и предложил ему двадцать пять тысяч долларов за возможность побега.
— Как тот отреагировал?
— Никак. Надкарни плохо говорит по-арабски, так что клиенту пришлось общаться со мной. Я сразу его отшил, тогда он повысил ставку до восьмидесяти пяти тысяч.
— И что за этим последовало?
— Не так много. Нам пришлось вернуться туда, где по мнению сикха проходила тропа, но на нас напали и перебили почти всех наших спутников.
— А тебе удалось смыться?
— Да, вместе с патаном Сафаразом.
— Вам везет.
— Не совсем. Я обязан жизнью чутью Сафараза. Очевидно, ему удалось что-то заметить буквально за долю секунды до нападения. Он сразу же бросился в реку и увлек меня за собой.
— Значит, он мог ожидать чего-то подобного?
— Патаны всегда настороже. В тех краях, где он вырос, люди делятся на две категории: одни обладают отличной реакцией, а другие мертвы. Если ты не принадлежишь к первой, то автоматически попадаешь во вторую.
— Ты ему полностью доверяешь?
Все это время он старался вывести меня из себя, но я уже был знаком с манерами старого пройдохи и не попался на удочку. Чтобы иметь с ним дело, нужно обладать темпераментом пожилого, флегматичного копа с безупречной репутацией, попавшего под перекрестный допрос защиты на судебном заседании. Одна вспышка ярости — и он как опытный дзюдоист использует её против тебя.
— Абсолютно, — мрачно буркнул я.
— Остальные были захвачены врасплох?
— Боюсь, что так.
— Включая араба?
— Несомненно. За это могу поручиться. На следующее утро мы нашли Надкарни, Уилбура, араба и проводника мертвыми.
— Что исключает предательство с их стороны.
— Согласен.
Ему, вероятно, хотелось вызвать мое возмущение, сделав упор на «них», но я снова не отреагировал. Мой гость закурил, а я вернулся к плову.
— Тебе удалось разглядеть нападавших? — спросил он после затянувшейся паузы.
— Да, это тибетские кампы.
— Очень проницательно с твоей стороны — в такой темноте и все такое.
— На следующее утро света было достаточно. Нам с Сафаразом удалось довольно близко подобраться к ним по противоположному берегу реки. Они явно поняли, что кому-то удалось уйти, и всю ночь искали нас вниз и вверх по течению, но не удосужились посмотреть у себя под носом. Потом поиски прекратили, раздели трупы и ушли в горы.
— Что это на твой взгляд — обычный бандитизм или тщательно спланированная операция?
— Несомненно последнее. Кампы промышляют разбоем, но у них есть свои излюбленные места: караванные тропы и так далее. Эти люди охотились за нами, а не за добычей.
— Я вижу, это им удалось. Что же ты стал делать дальше?
— Насколько мог, следовал инструкциям Уэйнрайта: доставить сюда человека, которого мы должны были встретить по ту сторону границы, ведь Надкарни как индийский полицейский не мог пересекать границу Пакистана. Вот мы здесь и оказались, правда в неполном составе.
Он неторопливо кивнул, задумчиво взглянул сквозь сигаретный дым на потолок, потом рука его потянулась во внутренний карман изрядно перепачканной грубой хлопчатобумажной куртки, и передо мной упала толстая пачка банкнот. Я поблагодарил его и спрятал деньги, не пересчитывая. Гонорар минус задаток, который я получил от Уэйнрайта во время первой встречи. К тому же это служило знаком окончания официального допроса, и все, что может за этим последовать, останется сугубо между нами.
— Кто может стоять за этим, Риз?
— Очевидно тот, кто назначал рандеву.
— Это был Уэйнрайт.
— Я от него не в восторге, но в это трудно поверить. В любом случае это твой человек. Вот сам с ним и разбирайся.
— Не могу. Он у них в руках.
— Кто эти «они»?
— Давай пока будем называть их «они», но с большой буквы.
— Значит, его прижали, и он заговорил. При определенных обстоятельствах и ты, и я могли поступить так же.
Он рассеянно кивнул, потом наконец заметил:
— Ты хочешь сказать, что я не гожусь в герои и не могу требовать того же от своих людей. На первого же типа, который подойдет ко мне с раскаленными щипцами в одной руке и удавкой в другой, сразу обрушится поток моих откровений. Вопрос здравого смысла. Нет, причина не в этом. Если бы Уэйнрайта схватили по эту сторону границы и переправили туда, можно было ожидать чего-нибудь подобного. Но это не так. Мне кажется, он исчез уже после засады.
— Из твоих слов можно заключить, что он предатель.
— В других обстоятельствах, — он пожал плечами, — я скорее поставил на то, что солнце взойдет на западе, чем… — мой собеседник умолк и поджал губы, словно приходя к какому-то решению. — Ну, вот… Хочешь познакомиться с обстановкой?
— Нет, — твердо возразил я.
Контракт, насколько это было в моих силах, выполнен и больше не имел ко мне никакого отношения. А если Гаффер, настоящий инквизитор по части вытягивания информации, предлагает познакомить меня с подробностями, это может означать только одно — продолжение моего участия в деле.
— Никаких обязательств, — увещевал он, — можешь отказаться в любой момент, и я не буду на тебя давить. Мне просто хотелось бы выслушать твое мнение. Давай, Риз, ты единственный человек, у кого я могу просить помощи. Мне кажется, ты это знаешь.
Но я совсем не разделял его уверенность. Мне трудно было представить, что он вообще мог просить помощи у кого бы то ни было. Услышать от него подобное признание просто интересно, и, если говорить честно, я был заинтригован. У меня давно не осталось иллюзий по поводу природы шпионажа или таинственных субъектов, зарабатывавших этим ремеслом на жизнь, но Уэйнрайт в нашем деле был одним из немногих честных людей. Я сказал Гафферу, что мне он не нравился. Это не совсем так. Если говорить точнее это он меня недолюбливал. Уэйнрайт считал, что во время совместной работы над предыдущим делом я не поленился ещё и настучать на него. На самом деле это не имело ничего общего с действительностью. Просто старый ублюдок оказался ещё и интриганом. Ему не составило труда переиначить на свой лад какое-то положение моего отчета и познакомить со своими домыслами Уэйнрайта, а тот мне этого никогда не простил.
Теперь же виновник этой заварухи потянулся за бутылкой и щедро наполнил мой бокал, а затем плеснул несколько капель на дно своего. Перехватив мой взгляд, он криво ухмыльнулся.
— Все нормально… Я не намереваюсь накачать тебя до беспамятства, просто мне нельзя пить. Проклятая язва.
— Перейдем к делу, — предложил я. — Сегодня вечером я собираюсь вернуться в Индию, а без паспорта придется немного прогуляться.
— Тебе говорит что-нибудь фамилия Поляновский? — поинтересовался он, и я нетерпеливо кивнул.
Неуместный вопрос. Фамилия эта попала на первые полосы всех известных газет. Он был первым секретарем советского посольства в Дели. На одном из внутренних рейсов в Калькутту доисторический «Дуглас» местной авиакомпании захватили террористы и посадили на заброшенной посадочной полосе где-то у северо-восточной границы. Самолет взорвали, а экипажу вместе с пассажирами разрешили добираться до благ цивилизации в пешем порядке. Вернулись все — за исключением Поляновского, которого бандиты увели с собой. Он-то и стал предметом торга. Сначала за его освобож