— Я был тут один раз. Больше десяти лет назад. Такое место нелегко забыть.
— Ты уже был астронавтом?
— Да. В отпуске, после второго полета. И хотел произвести впечатление на одну девушку.
— О!
— На нее это впечатления не произвело. Она вышла замуж за другого, и они отправились в медовый месяц на Колесо. Колесо взорвалось, и они погибли.
Десять лет назад, подумала Лона. Мне еще и семи не было! Ей показалось, что разница в возрасте вдавливает ее в кресло, расплющивает, делает совсем крошечной. От полного исчезновения ее спасло только прибытие напитков.
Крошечный гравидиск-поднос молнией прочертил черное пространство купола и затормозил возле их столика. Только сейчас Лона заметила, что воздух буквально кишит такими подносами, и подивилась, как они не сталкиваются. Впрочем, для компьютера не должно составить особой проблемы запрограммировать непересекающиеся траектории.
Предназначенный для нее напиток прибыл в чаше из полированного черного камня, весьма увесистой и с массивным основанием, но с удивительно тонким, почти прозрачным краем. Лона автоматически поднесла чашу к губам, но мгновение помедлила и осознала свою ошибку; Беррис чего-то ждал, его бокал оставался перед ним нетронутым.
Господи, как он похож на какого-нибудь зануду школьного учителя, когда вот так улыбается, подумала Лона. Ни слова не говоря, дает понять, какая я дура. И я прекрасно понимаю, что сейчас он думает: маленькая неграмотная бродяжка, которая и вести-то себя толком не умеет.
Так же неожиданно, как всколыхнулось, раздражение утихло. Через мгновение Лона уже понимала, что на самом-то деле сердится не на него, а на себя. Почему-то это помогло успокоиться.
Она бросила взгляд на его бокал.
Там что-то плавало.
Бокал из прозрачного кварца был на три пятых наполнен тягучей зеленой жидкостью. На поверхности неторопливо плавало кругами крошечное существо, напоминающее по форме слезинку. За ним тянулся фиолетовый след.
— Это что, так и должно быть? — вырвалось у нее.
— Мартини «Денеб»! — рассмеялся Беррис. — До чего же дурацкое название! Один из главных предметов гордости здешней кухни.
— А кто там плавает?
— В общем-то, обычный головастик. Крошечное земноводное с одной из планет в системе Альдебарана.
— И… мартини надо пить вместе с ним?
— Да. Живьем.
— Живьем! — Лона содрогнулась. — Зачем? Это что, очень вкусно?
— Если уж на то пошло, бедный головастик совершенно безвкусный. Чистой воды украшательство. Утонченность замкнула круг и вернулась назад, к варварству. Один глоток — оп! — и все.
— Но оно живое! Как ты можешь…
— Лона, ты когда-нибудь ела устриц?
— Нет. Что такое устрицы?
— Моллюски. Очень популярное некогда блюдо, подавались к столу прямо в своих раковинах, спрыскивались лимонным соком — от лимонной кислоты они морщились и выделяли что-то особенное — и съедались живьем. У них был вкус моря. Прошу прощения, Лона, но такова жизнь. Устрицы не осознают, что происходит с ними. Они не умеют ни бояться, ни чувствовать боли, ни надеяться на лучшее. И этот головастик — точно такой же.
— Но он же живой!..
— Лона, невозможно есть и не соучаствовать в убийстве. Если до конца следовать моральным принципам, придется есть одну синтетику. — Беррис смущенно улыбнулся. — Прошу прощения. Я не стал бы заказывать мартини «Денеб», если бы знал, что это… оскорбит твои чувства. Сказать, чтобы унесли?
— Нет, не надо. Не ты, так кто-нибудь другой все равно выпьет. Миннер, прости пожалуйста, я вовсе не хотела портить тебе аппетит, просто разволновалась и… В конце концов, это твой напиток. Не обращай внимания.
— Я скажу, чтобы унесли.
— Миннер, пожалуйста. — Она прикоснулась к маленькому щупальцу на левой руке. — Знаешь, почему я так разволновалась? Потому что когда мы глотаем живое существо, то как будто… становимся богами. В смысле, вот ты сидишь, такой большой, и одним легким движением уничтожаешь крошечную тварь, а она даже не понимает, зачем. Так же… — Она осеклась.
— Так же, — закончил за нее Беррис, — как Твари на Манипуле взяли низший организм и швырнули на операционный стол, даже не позаботившись объяснить, что и зачем? Так же, как здешние врачи безобидно, с их точки зрения, поэкспериментировали с одной молодой девушкой, не дав себе труда задуматься о психологических последствиях? Черт побери, Лона, нам следует как можно меньше думать об этом, а не возвращаться все время к одному и тому же!
— А что ты заказал для меня? — спросила она.
— «Гаудо». Не очень крепкий сладкий аперитив с одной из планет системы Центавра. Тебе наверняка понравится. Твое здоровье, Лона.
— Твое здоровье.
Он сделал своим бокалом плавный пируэт вокруг чаши из черного камня. Потом они пригубили напитки. Аперитив с Центавра приятно защекотал язык; на вкус жидкость оказалась слегка маслянистой, но с неуловимо тонким, очень приятным букетом. От удовольствия по коже побежали мурашки. Тремя быстрыми глотками она опорожнила свою чашу.
Когда Беррис отставил прозрачный бокал в сторону, там уже никто не плавал.
— Хочешь попробовать мой? — предложил он.
— Пожалуйста, не надо.
— Тогда, — кивнул он, — заказываем обед. Еще раз прошу прощения, что не подумал.
В самой середине столешницы, грань к грани, лежали два зеленых кубика, с ребром дюйма в четыре. До этого момента Лона думала, что назначение их чисто декоративное, но Беррис придвинул один из кубиков к ней, и оказалось, что это меню. Лона прикоснулась к гладкой зеленой поверхности, кубик вспыхнул теплым светом, и в глубине его поплыли ровные, ярко мерцающие строчки. Первое, второе, десерты, закуски…
Ни одного знакомого названия.
— Миннер, мне тут нечего делать. Я привыкла к самой простой еде. Это все так странно… и жутко… Я просто не понимаю с чего начать.
— Мне сделать заказ за тебя?
— Да, пожалуйста. Только наверняка у них тут нет того, что я действительно хочу — протеиновой отбивной. И молока.
— Постарайся ненадолго забыть о протеиновой отбивной. Попробуй что-нибудь из деликатесов.
— Но — это будет так фальшиво. Я… и в роли гурмана.
— Не надо играть роль. Просто попробуй получить удовольствие от еды. На протеиновой отбивной свет клином не сошелся.
Какая-то часть его уверенности и спокойствия передалась ей, но явно недостаточная. Беррис сделал два заказа. Как ловко он управляется с меню, подумала Лона. Не такое уж великое умение, но… он столько всего знает! Остается только благоговеть. Если бы я познакомилась с ним до того, как… Лона заставила себя не думать об этом. Даже самая невероятная цепочка безумных случайностей не смогла бы привести к знакомству Лоны с еще не изувеченным Миннером Беррисом. Он просто не обратил бы на нее внимания, он тогда развлекался со всякими старыми вертихвостками типа Элизы. Которая до сих пор, кстати, рвалась к нему, но… обломись, бабка! Он мой, чуть не выкрикнула вслух Лона. Он мой! Мне швырнули сломанную вещь, чтоб я починила ее, чем я и занимаюсь, и никому не отдам!
— Суп будешь? Или только закуски? — поинтересовался Беррис.
— Вообще-то, я не очень хочу есть.
— Все равно попробуй хоть немного.
— Зачем зря тратиться?
— О тратах здесь никто не думает. К тому же, платим все равно не мы. Попробуй чуть-чуть.
На столике начали появляться многочисленные блюда — обязательно импортированные с других планет или хотя бы с превеликими тщанием приготовленные по инопланетным рецептам — одно другого диковинней. Тарелки, чаши, огромные блюда и крошечные розетки. У Лоны рябило в глазах и кружилась голова. Беррис неустанно объяснял ей, что есть что и как называется, но она отключилась почти сразу. Что это за белое слоистое мясо? Золотистые ягоды в меду? Полупрозрачный суп, спрыснутый ароматическим сыром? На одной только Земле столько всяких разных кулинарных школ… а когда Лона представила, что в ее распоряжении вся Галактика, аппетит пропал напрочь.
Лона отщипывала по кусочку тут, пробовала пол-ло-жечки там. Она чувствовала себя все более и более нелепо. В каждое блюдо, в каждую чашечку она всматривалась до рези в глазах: а вдруг там опять окажется какая-нибудь живность? Не попробовав и половины закусок, задолго до главных блюд она поняла, что сыта по горло. Прибыло вино двух сортов. Беррис смешал в своем бокале бирюзовую и рубиновую жидкости, и, к удивлению Лоны, в результате получилось нечто матово-молочное.
— Каталитическая реакция, — объяснил Беррис. — Здесь принимается в расчет не только вкусовая, но и зрительная эстетика. Попробуй. — Но Лона едва пригубила ароматную жидкость.
Ей кажется, или звезды действительно сдвинулись с мест и выписывают медленные зигзаги?
Со всех сторон доносился гул разговоров. Целый час им с Беррисом удавалось притворяться, что ничего, кроме их столика, не существует, но внешний мир начал все-таки просачиваться в их уединение. На них смотрели. Отпускали комментарии. Порхали от столика к столику на своих гравидисках, обмениваясь впечатлениями. Вы видели? И что вы скажете? Очаровательно! Занятно! Ужасно!
— Миннер, давай вернемся в номер.
— Но еще не подали десерт.
— Черт с ним, с десертом.
— Ликер из системы Проциона. Кофе «Галактика».
— Миннер, не надо. — Веки-диафрагмы распахнулись во всю ширину: Беррис был глубоко задет. Но ей было очень плохо, и, похоже, он это почувствовал.
— Пойдем, — произнес он. — Попробуем десерт как-нибудь в другой раз.
— Миннер, мне очень стыдно, — пробормотала она. — Я вовсе не хотела испортить обед. Но все это место… Мне тут страшно неуютно. Я чего-то боюсь. Все эти странные блюда. Пялящиеся глаза. Они ведь все смотрят на нас. Давай вернемся к нам в номер, там так хорошо…
Беррис уже вызывал гравидиск. Кресло ослабило свою хватку. Когда Лона поднялась из-за стола, у нее подкашивались ноги. Стоит сделать шаг, казалось ей, и она обязательно упадет. Она в нерешительности замерла, опираясь на столешницу, а неожиданно обострившееся зрения выхватывало из темноты отдельные стоп-кадры. Толстуха с многоэтажным подбородком вся увешана драгоценностями. Девушка, покрытая облегающим слоем золотистого аэрозоля, в прозрачной накидке; немногим старше Доны, но держится куда как уверенней. Целый сад разлапистых карликовых деревьев двумя уровнями ниже. В черноте дрейфуют, едва колыхаясь, светящиеся волокна. Пустоту разрезает поднос с тремя кружками темной искрящейся неизвестности. Лона пошатнулась. Беррис подхватил ее и поставил на диск; хотя наблюдателю со стороны показалось бы, что она сделала короткий шаг вполне самостоятельно.