Посадка была мягкой.
— Миннер, давай повеселимся как следует! Я так давно мечтала попасть сюда!
— Развлечемся вволю, — пообещал он.
Ее глаза заблестели еще ярче. Сущее дитя. Невинное, искреннее, довольно недалекое — он мог по пальцам пересчитать все ее качества. Но в ней была душевная теплота. Она обхаживала, насыщала и утешала его — нередко, правда, доводя в своем усердии все, что угодно, до абсурда. Он понимал, что недооценивает ее. До сих пор на ее долю выпадало так мало удовольствий, что простые радости жизни не успели еще ей приесться. Без воякой задней мысли, всем своим существом она реагировала на тщательно рассчитанные Чоком раздражители. Сущее дитя. Маленькая девочка. Но не пустышка, попытался убедить себя Беррис. Она знает, что такое страдание. Два сапога пара.
Спустили трап. Лона вихрем слетела по ступенькам и бросилась к выжидательно замершему распахнутому шлюзу купола; Беррис последовал за ней, почти не испытывая проблем с координацией движения ног.
XXVЛУННЫЕ СЛЕЗЫ
Казенная часть орудия дернулась от отдачи, и заряд заскользил по направляющим вверх, к прозрачному куполу, и далее, в черноту. Лона затаила дыхание. Взрыв.
Ночь расцвела фейерверком.
В лунном вакууме ничто не препятствовало разноцветным частичкам пыли медленно дрейфовать вниз, движение воздуха не размывало формы небесных узоров. Да, в общем-то, частички почти и не дрейфовали, ослепительно блестящие картинки неподвижно маячили в черноте. Последние несколько минут шла серия животных. Инопланетных, диковинных. Беррис, как и все вокруг, замер и во все глаза рассматривал изображения.
— А такое ты видел? — спросила Лона.
Узловатые щупальца, бесконечная шея. Вместо лап — плоские ласты-шлепалки. Порождение какого-то болотистого мира.
— Нет, не видел.
Снова разрыв. Невидимая гигантская метелка смахнула с небосклона длинношеюю тварь. Сцена освобождена; можно продолжить представление.
Разрыв.
Еще разрыв.
Еще.
— Так непохоже на земной фейерверк, — произнесла Лона. — Ни грохота, ни вспышки. Просто в небе появляется картинка, и так там и остается. Миннер, а сколько она будет висеть, если не стирать?
— Несколько минут. Здесь тоже есть сила тяжести, хотя и гораздо меньше земной. Постепенно Луна просто притянет все частички. Или картинку попортят микрометеоры, космическая пыль. На Луну сыплется столько всякого мусора…
На любой вопрос у Берриса всегда был готов ответ. Вначале Лону это восхищало. Теперь страшно раздражало. Постепенно у нее зародилось жгучее желание на чем-нибудь его подловить, и она не прекращала попыток. Прекрасно понимая, что ее вопросы раздражают его не меньше, чем ее — его ответы.
Неплохая мы, однако, парочка. Еще даже не молодожены, а уже расставляем друг другу ловушки.
Полчаса они стояли и смотрели беззвучный фейерверк; потом Лоне надоело, и они двинулись дальше.
— Ну, куда сейчас? — спросил он.
— Давай просто так побродим.
Он был весь на нервах, она чувствовала это; как и то, что он только и ждет момента вцепиться ей в глотку. Как ему должно быть тоскливо в этом дурацком парке аттракционов! На него все время пялились — на нее тоже но она была любопытна только своей печальной историей, а не внешним видом, и взгляды долго не задерживались.
Беррис и Лона прошли вдоль одной уставленной всевозможными киосками аллеи и свернули на другую.
Вокруг бурлил традиционный карнавал, каноны которого не менялись уже много веков. Техника, конечно, совершенствовалась, но суть оставалась прежней. Тир, а по соседству — прилавок с пупсами-голышами; дешевые ресторанчики с красочной отравой; американские горки, способные привести в экстаз самого бесноватого дервиша; величайшее шоу уродов; танцевальные залы; игровые павильоны; полутемные театрики (только для взрослых), посвящение в таинства стареющей плоти; блошиный цирк и говорящая собака; фейерверки всевозможных мастей и рангов, иногда модернизированные до неузнаваемости; оглушительная музыка; столбы ослепительного света. Тысяча акров восторга, последние чудеса техники! Главное отличие Луна-Ти-воли от тысяч других Тиволи прошлого заключалось в местонахождении — на дне кратера Коперника, с видом на восточную стену. Чистый воздух и танцы при силе тяжести в шесть раз меньше привычной. Луна.
— Водоворот? — поинтересовался из темноты вкрадчивый голос. — Не хотите ли прокатиться в Водовороте, мистер, мисс?
Лона, улыбаясь, повернула на голос. Беррис бросил в окошечко будки несколько монет, турникет на входе провернулся, пропуская его и Лону, и они оказались на причале. На поверхности ртутного озера зияла открытыми люками дюжина алюминиевых капсул, напоминая выеденные раковины гигантских устриц.
— Капсулу на двоих? — жизнерадостно поинтересовался коренастый, голый по пояс служащий; кожа его отсвечивала медью. — Сюда, сюда!
Беррис помог Лоне забраться в капсулу и опустился на сиденье рядом. Щелкнул задраенный люк. В капсуле стало темно, жарко; угнетающе тесно. Еле-еле хватало места на двоих.
— Назад, в безмятежность утробы, — пробормотал Беррис.
Лона крепко стиснула его ладонь. Озеро ртути пронизала искра. Капсула накренилась и понеслась в неведомое. По каким черным туннелям, через какие потайные ущелья? Весь мир закружило в водовороте; Лона вскрикнула.
— Тебе страшно? — спросил Беррис.
— Не знаю… Она так несется!
— С нами ничего не может случиться.
Это было похоже на полет, на стремительный дрейф. Гравитация практически не ощущалась, сила трения бездействовала, и капсула скользила во всевозможных направлениях, взмывая на невидимые гребни и обрушиваясь с дрожащих мелкой дрожью вершин. Приоткрылись потайные клапаны, и капсула наполнилась запахом.
— Чем это пахнет? — шепотом спросила Лона.
— Пустыней. Раскаленным песком. А ты что чувствуешь?
— Лес, дождь… гниющие листья… Миннер, как такое может быть?
Не исключено, что все его чувства работают совершенно по-другому, не по-человечески… Какая ж это пустыня? Густой, щекочущий ноздри запах гнили и влаги. Так и видишь, как из земли прорываются ярко-красные мухоморы. А под ногами кишат и роются в земле всякие многоножки. Длинный блестящий червь. И тут откуда ни возьмись — пустыня?..
Капсула стала заваливаться на бок, на мгновение замерла и с размаху хлопнула дном по упругой поверхности. Пока Лона переводила дыхание, запах успел измениться.
— А теперь пахнет, как ночью в Пассаже, — произнесла она. — Попкорн… пот… смех. Миннер, как пахнет смех? А ты что чувствуешь?
— Корабельная генераторная — меняют сердечник. Несколько часов назад что-то горело. Наверное, протекла смазка. Заходишь и такое ощущение, будто в ноздри с размаху загнали по гвоздю.
— Миннер, как это может быть, что мы слышим разные запахи?
— Обонятельные психоотличия. Мы чувствуем то, что подсказывает нам мозг. В капсулу не пускают никаких конкретных ароматизаторов, один сырой материал, пища для размышлений нервным окончаниям. Картинку мы формируем сами.
— Миннер, я не понимаю.
Он умолк. Запахи сменялись одни за другим: запах клиники, запах лунного света, запах стали, запах снега. Она не спрашивала, что чувствует Беррис. Один раз у него шумно перехватило дыхание другой раз он дернулся и вцепился пальцами ей в бедро.
Ароматическая атака прекратилась.
Капсула продолжала скользить но волнам, переваливаясь с гребня на гребень; минута тянулась за минутой. Теперь пошли звуки: короткие свистящие разрывы, органное гудение, удары молота, ритмичный скрежет. Ни одно из чувств не осталось обиженным. В капсуле стало прохладно, потом очень жарко, потом просто тепло; с какой-то своей сложной закономерностью менялась влажность. Капсула металась вверх-вниз, выплясывала безумные зигзаги, кружилась в неистово бурлящем водовороте, билась и эпилептическом припадке и неожиданно замерла. Беррис крепко взял Лону за руку и помог выбраться на причал.
— Забавно? — поинтересовался он без тени улыбки. — Понравилось?..
— Не уверена… По крайней мере, что-то необычное.
Он купил ей длинный леденец на палочке. На пути их появился павильончик, где вам предлагалось кидать стеклянными шариками в золотистые мишени на движущимся экране. Если из четырех бросков три поразят цель, гласила вывеска, вы можете получить приз. Для земных мускулов задача была практически невыполнимой. Стоящие в стороне девушки капризно надували губки; а кавалеры-снайпера краснели от смущения. Тут же, на прилавке, были выставлены призы: тонко выделанные инопланетные безделушки непонятных очертаний, обтянутые пушистой тканью.
— Миннер, выиграй мне такую! — взмолилась Лона.
Беррис остановился и пригляделся к метателям-неудачникам. Чаще всего получался перелет; некоторые после хитроумных прикидок, кидали слишком слабо, и стеклянные шарики падали по неторопливой параболе за несколько метров до цели. Возле павильона собралась приличная толпа; но когда Беррис принялся протискиваться к прилавку, перед ним тут же образовался проход, и возбужденные разговоры вокруг умолкли. Только б он не обратил на это внимания! мелькнуло в голове у Лоны. Беррис выложил на прилавок монеты и тщательно выбрал шарики. Первый бросок; недолет дюймов на шесть.
— Приятель, прекрасный бросок! Эй там, подвиньтесь, дайте ему место! Наконец-то хоть один с хорошим глазомером! — Павильонщик в упор разглядывал Берриса, явно не веря своим глазам. Лона покраснела. Ну почему все так пялятся?! Разве он настолько страшный?
Второй бросок. Бам-м. И снова: бам-м. Бам-м.
— Три подряд! Юная леди, получите приз!
Лона прижала к груди что-то пушистое, теплое, чуть ли не живое. Толпа гудела все громче и громче, и они с Беррисом поспешно удалились от павильончика.
— Видишь, Лона, — вполголоса сказал Беррис, — все-таки что-то в этом ненавистном теле заслуживает уважения.
В какой-то момент она поставила приз на землю, а когда обернулась, тот уже исчез. Беррис предложил выиграть ей еще один; Лона только махнула рукой.