о тех недолгих минутах и часах, когда горе слегка размыкало свои тиски.
Она не помнила, как попала в свою спальню – в спальню Джеймса в Институте. Это было время, когда она тонула. Она только помнила, что неожиданно очутилась в кровати, слишком широкой для нее одной. Алистер с опухшими, покрасневшими глазами склонился над ней и изображал на ее левой руке исцеляющие руны.
– Tekan nakhor, – сказал он, – dandehaat shekastan.
«Не шевелись, у тебя сломано несколько ребер».
– Зачем мы здесь? – прошептала она.
– Влиятельные лица Анклава решили, что обещаниям Велиала можно верить, – ответил он, неверно истолковав ее слова. – Но разве у нас есть выбор? Итак, в течение следующих полутора суток Стражи нам не угрожают. Мне нужно домой, – добавил он. – Пойми меня, Лейли, я должен привезти матушку сюда, к нам. Без нашей помощи она не сможет покинуть Лондон.
«Попроси кого-нибудь другого съездить, – хотела сказать Корделия. – Не оставляй меня одну, Алистер».
Но в этот момент ее накрыла волна, и она не смогла произнести ни слова. Корделия чувствовала горький вкус морской воды.
– Будь осторожен, – прошептала девушка. – Будь осторожен.
Она находилась в коридоре, но не имела представления, как попала туда. В Институте было полно народу. Всех представителей Анклава известили о происшедшем, было созвано экстренное совещание. Многие нефилимы переезжали в Институт, не желая оставаться в домах, где им могла грозить опасность. Патрули обыскивали дома и конторы в поисках работающего телефонного или телеграфного аппарата, но тщетно: как и сказал Велиал, они были отрезаны от внешнего мира.
Мартин Уэнтворт и Ида Роузвэйн с пристыженным видом подошли к Корделии.
– Мы так сочувствуем вашему горю, – говорили они. – Мы очень сожалеем о гибели Джеймса. И Мэтью. И Кристофера.
Корделия кивнула, принимая их извинения. Ей хотелось, чтобы ее оставили в покое. Она искала Анну, но не могла ее найти. И Люси тоже нигде не было. Она ушла в свою комнату и села у окна, дожидаясь возвращения Алистера.
Простая девочка, что послужила последним вместилищем Велиала, умерла. Джесс принес ее в лазарет, и за ней заботливо ухаживали, но ее тело было повреждено слишком сильно, и она не выжила. Люси сказала, что Грейс рыдала над ее телом; Корделия ничего не чувствовала и даже не смогла найти в себе сил удивиться.
Ночь превратилась в день, а день – в ночь. Но в Лондоне, принадлежавшем Велиалу, это уже не имело значения; небо постоянно было скрыто тяжелыми тучами, и лишь случайно, иногда, откуда-то пробивался свет. Часы, стенные и карманные, остановились, стрелки других бесконтрольно вращались; обитатели Института определяли время с помощью песочных часов, найденных в кабинете Уилла.
Понимая, что она, возможно, больше не вернется в дом на Корнуолл-гарденс, Сона никак не могла решить, что взять с собой, а что оставить. Корделия, в очередной раз придя в себя, обнаружила, что раскладывает причудливую коллекцию безделушек и книг, кучу одежды и какие-то памятные вещи по ящикам комода в одной из спален Института. Когда она закончила работу, мать, лежавшая на постели, протянула к ней руки.
– Иди сюда, – прошептала она. – Моя бедная девочка. Иди ко мне.
Корделия рыдала в материнских объятиях, пока волны отчаяния не захлестнули ее с головой.
Проходя мимо открытой двери гостиной, Корделия увидела Томаса. Они что-то сосредоточенно обсуждали с Евгенией, но юноша казался таким одиноким. Корделия с ужасом, который не могло притупить даже ее горе, подумала, что Томас – последний из «Веселых Разбойников», оставшихся в этом мире. Последний из четверки. Если они не найдут способ вернуть Джеймса и Мэтью, он навсегда останется один.
Председателем собрания был Чарльз. Его лицо было бесстрастным, но Корделия видела, что он совершенно не готов руководить Анклавом в этой чрезвычайной ситуации. Руки у него тряслись, как листы бумаги на ветру, и его голос почти сразу утонул в хоре голосов людей старше и решительнее его.
– Мы не собираемся оставаться в Лондоне и подвергать опасности свои семьи, – ревел Мартин Уэнтворт. – Нам дали шанс выбраться живыми. И мы им воспользуемся.
Корделия, неожиданно для самой себя, поднялась с места и принялась громко возражать. Она как будто смотрела на себя со стороны; как будто какая-то другая молодая женщина настаивала на том, что им не следует покидать Лондон. Что они – Сумеречные охотники. Что они не могут бросить город и его жителей на произвол судьбы, отдать его Велиалу. Все было тщетно. Она и ее друзья говорили красноречиво и убедительно, но решение было уже принято. Велиалу нельзя доверять, повторяла Корделия. А что, если Джеймс и Мэтью сбегут из Эдома, вернутся в Лондон? И обнаружат, что их сородичи бросили город, что Лондон находится под контролем демона?
– Они не вернутся, – мрачно произнес Мартин Уэнтворт. – Того, что Принц Ада забирает себе, он не отдает назад.
Корделия задыхалась. Она взглянула через зал, на Люси, их взгляды встретились. Люси помогла ей удержаться на поверхности.
Миновала полночь. Они собрались в библиотеке, включили всего две-три лампы, чтобы свет не пробивался из-под двери. На столе перед ними были разложены карты и книги. Анна читала, лихорадочно перелистывая страницы. Корделия вдруг подумала, что ее пристальный взгляд может прожечь бумагу.
Корделия снова лежала в кровати, слишком просторной для нее одной. Ей было худо. Вокруг были вещи, напоминавшие о Джеймсе. Его одежда, старые книги, даже надписи, вырезанные на деревянном ночном столике. «ВР в ТД», было выцарапано на боковой стенке. «Веселые Разбойники» в таверне «Дьявол». Напоминание о чем-то? Название пьесы, стихотворения, какая-то мысль?
Дверь открылась, появились Люси и Джесс. Корделия слишком устала, чтобы удивляться. Джесс остановился у двери, а Люси подошла и прилегла на кровать рядом.
– Я знаю, ты тоскуешь по ним так же сильно, как я, – сказала она.
Корделия положила голову на плечо подруги. Джесс взглянул на них, потом молча вышел из комнаты и беззвучно закрыл за собой дверь.
– Ты думаешь, у нас получится? – прошептала Корделия, когда они остались в темноте.
– Я должна в это верить, – сказала Люси. – У меня нет выбора.
Утром было темно, как глухой ночью. Сона взяла Корделию за руку.
– У тебя горе, – сказала она, – но ты – воин. Ты всегда была воином. – Она взглянула на Алистера, который стоял у окна, уставившись в черное небо. – Ты поможешь ей сделать то, что необходимо сделать.
– Да, – ответил Алистер. – Помогу.
27. В серой мгле
Луна исчезла в серой мгле,
И мрак ночной таит беду;
Готовься, смертный, час настал,
Твоей душе гореть в аду.
Из тридцати шести часов, обещанных Велиалом, прошло тридцать два. Корделия вышла навстречу холодному, темному утру и присоединилась к печальной процессии. Колонна Сумеречных охотников направлялась к Порталу, который должен был увести их из Лондона – возможно, навсегда.
Люси шла под руку с Джессом, Алистер сопровождал Сону, которую Райза везла в инвалидном кресле. Корделия заметила другие знакомые лица. Анна держалась, как всегда, прямо; Ари несла клетку с Уинстоном. За ними следовала Евгения. Грейс шла в одиночестве, отдельно от остальных, и немного прихрамывала – она отказалась от исцеляющих рун. Томас вел на поводке Оскара. Друзья были рядом, но Корделии казалось, что каждый бредет сквозь туман совсем один, отъединенный от остальных стеной своей печали.
По мере того как они приближались к месту назначения, к ним присоединялись другие Сумеречные охотники, в основном семьи, державшиеся обособленно. Корделию преследовало ощущение нереальности происходящего. Перед ней были избранные воины Ангела, которые появились на свет, чтобы бросить вызов тьме, отдать свои жизни, до последнего защищая Землю от натиска сил Ада. Ей даже в самых безумных кошмарах не могло привидеться, что в один прекрасный день они трусливо сбегут из собственного города, едва успев собрать кое-какие жалкие пожитки.
Процессия двигалась в молчании, и Корделия понимала, что частично причиной тому служил стыд. Как только выяснилось, что Велиал сказал правду, что город действительно был окружен магической стеной, сквозь которую невозможно пробиться, высокопоставленные члены Анклава потеряли голову от страха. Лондон – всего лишь город, говорили старшие Сумеречные охотники. Оставаться и сражаться против неизвестного врага без надежды получить подкрепление – это безумие, глупость; лучше уйти в Идрис, собрать заседание Конклава и попытаться найти решение.
Но Корделия знала, что невозможно найти решение, если послушно выполнять приказы Принца Ада.
Она и ее друзья повторяли это снова и снова. Они протестовали, но на них не обращали внимания. Им сказали, что они слишком юны, что головы у них забиты романтическими бреднями и мечтами о славе, что они не осознают опасности. Даже Чарльз перешел на их сторону, но его не слушали. Все взрослые, кто мог бы их поддержать – Эрондейлы, Лайтвуды, Консул, – находились в Идрисе. Да, Велиал тщательно спланировал свою операцию, горько думала Корделия.
И, словно прочитав ее мысли, Люси пробормотала:
– Я поверить не могу, что они не захотели остаться.
– Им это даже в голову не пришло. – Корделия ощутила приступ гнева. – По крайней мере, у нас есть план, – добавила она.
Они прошли мимо церкви Святого Клемента Датского, потом свернули на Арундел-стрит и направились к Темзе. Не прошло и двух дней после сражения во дворе Института, но преображение Лондона потрясло Корделию. Недавно наступило утро, но по небу бежали черные облака. Откуда-то из-за горизонта едва пробивался свет – люди, осматривавшие границу города, сообщили, что это тусклое белое свечение испускает магическая демоническая стена вокруг Лондона.