«О чем он думал тогда?» – спросила себя Корделия, поднимаясь в свою бывшую спальню. Может быть, он планировал избавиться от всех этих вещей, когда Грейс станет хозяйкой в доме? Продать или выбросить миниатюры, шахматы, доску с гербом Карстерсов, что висела над камином? А… вдруг он сказал правду, вдруг он вовсе не собирался провести жизнь с Грейс?
Но это были опасные мысли. Корделия вошла в комнату, где все осталось прежним; взяла из шкафа шелковое платье цвета шампанского – ей нужно будет предъявить что-то Алистеру. И только спустившись на первый этаж, она сообразила, что ей будет сложно выполнить задуманное, если она возьмет с собой тяжелое платье, расшитое бисером. Она решила оставить платье на столике у двери и вернуться за ним позже.
После натопленного дома холод показался еще сильнее. Интересно, где сейчас Эффи, отстраненно подумала она, – наверное, спит внизу, или ее вообще нет в доме, может быть, у нее выходной.
Дойдя до конца улицы и свернув в переулок, который вел в сторону Шеперд-Маркет, она прикоснулась к амулету, защищавшему от Лилит, чтобы вернуть себе уверенность. На узких улочках, застроенных кирпичными домами, было безлюдно: лавки уже закрылись, а для простых людей, шатавшихся всю ночь по кабакам, было еще рано. Впереди показался ярко освещенный паб «Виноградная гроздь». Внутри уже сидели и пили завсегдатаи, даже не подозревая, что совсем рядом, за углом, недавно убили человека. Ее отца.
«Место с кровавой историей, где происходили убийства, ужасы, случилась какая-нибудь трагедия».
Она знала, где именно это произошло. Джеймс рассказал ей; он все видел в вещем сне. Она нырнула в узкую улочку, начинавшуюся рядом с пабом. Здесь было темно – ни одного фонаря. Улицу освещала только молочно-белая луна, поднимавшаяся над крышами и скрытая за полупрозрачными облаками.
Она почти ожидала увидеть призрак отца – такое иногда случалось с людьми. Ежеминутно она воображала, что обернется и увидит его, улыбнется, обратится к нему, как в далеком детстве: Bâbâ joon. Корделии было больно думать, что он умер здесь, в этом темном, грязном переулке, среди домов, в которых ютились несчастные, больные, нищие люди.
Она выпрямилась, подняла голову. Решительно прищурилась. Вспомнила о богатыре Рустаме, который одолел в бою Белого Дива.
Сделав глубокий вдох, она произнесла в полный голос, так что эхо ее слов раскатилось среди каменных стен:
– Te invoco a profundus inferni… Daemon, esto subjecto voluntati meae!
Она повторяла заклинание, взывавшее к демонам из самых глубин Ада, до тех пор, пока слова не начали сливаться в бессмысленное бормотание. Внезапно девушка осознала, что вокруг наступила странная тишина – как будто она очутилась под стеклянным колпаком. Исчезли привычные звуки Лондона: стук карет, скрип снега под ногами прохожих, звон лошадиной упряжи.
А потом эту тишину разрезало шипение.
Корделия резко обернулась. Тварь стояла у нее за спиной и ухмылялась. Демон отдаленно напоминал человека, но был намного выше и худее любого из людей. Он был одет в длинный рваный черный плащ. Голый яйцевидный череп был покрыт морщинистой красной кожей; вместо глаз на лице зияли две ямы, а рот походил на рану, в которой торчали острые, как булавки, алые зубы.
– Ну и ну, – заговорил демон голосом, напоминавшим царапанье металла по камню. – Ты даже не изобразила пентаграмму, не говоря уже об ангельском клинке. – Когда существо говорило, изо рта у него текла серая жидкость. – Какая нелепая ошибка, Сумеречный охотник.
– Это не ошибка, – произнесла Корделия своим самым высокомерным тоном. – Я не простой Сумеречный охотник. Я паладин Лилит, Матери Демонов, невесты Саммаэля. Если ты хоть пальцем прикоснешься ко мне, она заставит тебя пожалеть об этом.
Демон сплюнул, и на снег полетел какой-то серый комок. По переулку распространилась тошнотворная вонь.
– Лжешь.
– Мне кажется, ты должен понимать, что я говорю правду, – сказала Корделия. – Ты можешь чувствовать ее присутствие.
Демон открыл пасть, и между алыми зубами возник серо-фиолетовый язык, напоминавший говяжью печень. Раздался хлюпающий звук – демон как будто пробовал воздух на вкус. Корделия застыла на месте; она не думала, что это будет так отвратительно. Она испытывала могучее желание схватиться за меч, убить тварь – это было у нее в крови, это был ее врожденный инстинкт.
Она машинально стиснула руки в кулаки.
– Ты паладин, – произнесла тварь. – Что же, паладин, зачем ты призвала меня из Ада? Чего желает от меня Матерь Демонов?
– Она ищет сведения о действиях и намерениях Велиала, Принца Ада, – сказала Корделия, не погрешив против правды.
– С моей стороны было бы непростительной глупостью предать Велиала, – сказал демон. Корделия никогда прежде не слышала, чтобы демон говорил с сомнением в голосе.
– С твоей стороны было бы непростительной глупостью воспротивиться воле Лилит, – возразила она.
Скрестив руки на груди, Корделия окинула демона уничтожающим взглядом. Разумеется, это было все, что она могла сейчас сделать; у нее с собой не было даже швейной иглы, чтобы сражаться с врагом, если бы до этого дошло. Но демон этого не знал.
– Кроме того, Велиал не знает о том, что я задаю тебе этот вопрос. А Лилит знает.
Помолчав немного, демон зашипел:
– Твоя госпожа гневается на Велиала, потому что он занял ее царство, Эдом. «Там будет отдыхать ночное привидение и находить себе покой»[42], – произнес он высоким, тонким голосом; было тревожно и страшно слышать, как демон цитирует священный текст. – Но его цель – не Эдом. Он постоянно в движении. Он собирает армию.
– Они пробуждаются, – произнесла Корделия, и демон зашипел сквозь зубы.
– Значит, ты знаешь, – сказал демон. – Велиал нашел пустые сосуды. Он наполнил их своей силой. Они пробуждаются, поднимаются и выполняют его приказы. И нефилимам придет конец.
По спине Корделии пробежал холодок.
– Пустые сосуды? Что это значит?
– Мертвые, – насмешливо ответил демон, – которые не мертвы. Больше я ничего не скажу.
– Ты мне ответишь…
Не договорив, Корделия вытащила из кармана колдовской огонь и подняла его над головой; переулок озарил волшебный свет. Она разглядела десятка два каких-то теней, жмущихся к стенам. Небольшие демоны, примерно вдвое больше кошки. У них были твердые панцири, грозные жвала и лапы, которые заканчивались острыми, как бритвы, когтями. С одним легко было справиться, но стая могла содрать у человека мясо с костей меньше чем за минуту.
Паймониты.
Демоны загородили выход из переулка. Корделия уже начинала жалеть, что не взяла с собой никакого оружия. Ей очень не хотелось видеть Лилит, но, наверное, лучше было столкнуться с демонессой, чем быть разорванной в клочья хищными жуками.
Демон в плаще рассмеялся.
– Ты действительно думала, что приду только я один? – промурлыкал он. – Ты воззвала к Аду, и Ад ответил.
Корделия вытянула руку, пытаясь отогнать паймонитов.
– Стоять, – приказала она. – Я – паладин Лилит, Матери Демонов…
Демон с красными зубами рассмеялся.
– Они слишком тупы и не понимают, о чем ты говоришь. Знаешь, не все демоны играют в великую Игру. Многие из нас – простые солдаты. Желаю тебе насладиться битвой.
Он ухмылялся, пока его рот не растянулся в буквальном смысле до ушей. Паймониты наступали. Откуда-то появлялись новые и новые твари, они переползали через стену, заполонили весь переулок, словно тараканы, хлынувшие из грязной дыры.
Корделия напряглась. Ей придется спасаться бегством, думала она. Выбора не было. Либо она уйдет от погони, либо погибнет; их было слишком много для того, чтобы драться.
Один паймонит отделился от стаи и бросился на нее. Она прыгнула в сторону, потом пнула его изо всех сил. Тварь отлетела к противоположной стене, демон в плаще рассмеялся, а Корделия развернулась и бросилась бежать, хотя паймониты были уже совсем рядом, как живая черная река…
Выстрел был оглушительным. Один из демонов разлетелся на куски, оставив лужу зеленого и черного ихора. Второй выстрел отшвырнул безмозглого демона на несколько ярдов, он врезался в окно «Виноградной грозди» и исчез.
Паймониты запаниковали. Прогремел новый выстрел, затем еще один; демоны превращались в комки черной плоти, напоминая гигантских раздавленных жуков. Они в ужасе заверещали, начали разбегаться в стороны, и Корделия подняла колдовской огонь.
Из темноты вышел Джеймс, ангел-мститель с револьвером в руке. Он был без пальто, и оружие сверкало в призрачном свете волшебного камня. Корделия различила надпись на блестящем металле: «ЛК 12:49». Она знала этот стих наизусть: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!»
Прежде чем Джеймс прицелился в высокого демона, тот успел спрятаться за спину Корделии. Джеймс взглянул в лицо жене, и его взгляд сказал, что делать.
Она бросилась на землю, как ее учили: внезапно упала вперед, оперлась на ладони, перевернулась, присела, приготовилась к прыжку. Девушка успела заметить, как демон в изумлении разинул свою зубастую пасть – как раз в тот момент, когда Джеймс нажал на курок. Выражение изумления так и застыло на морде твари, когда пуля вошла прямо в рот; демон превратился в облако пепла и исчез.
Наступила тишина. Но не та, что окутала Корделию после заклинания вызова демонов; она снова слышала шум Лондона. За углом трое простых людей, уже сильно набравшиеся, переговаривались грубыми голосами и сообщали всем о своем намерении «напиться вусмерть» в «Виноградной грозди».
Джеймс не произнес ни слова. Когда Корделия поднялась, он не сделал даже попытки помочь ей, лишь смотрел в упор горящими глазами. Он был белым, как смерть, челюсти были крепко сжаты, и Корделия с удивлением узнала выражение, которое ей редко приходилось видеть на лице Джеймса: неистовый, безумный гнев.