но было разбивать лагерь у воды, да ничего не поделаешь. Развел костерок, прикорнул. А под утро слышу шипение и бульканье. Глядь, а над рекой туман стелется — густой, что дым от печки. И свистит, парует, как живой. Ну, я на телегу и дал деру — даже котомку со снедью оставил. Так-то…
— Может, это была обычная дымка? Она появляется, если ночь холодна, а к утру пригревает солнце. — Вконец забывшись, Изольда извернулась и боком присела на шаткую скамеечку, втиснувшись между Таальвеном и Видаром. Даже ладонь вперед протянула, чтобы похлопать кобылку по пыльному крупу.
Но как только та зависла в вершке над мягкой шкурой, животина будто взбесилась. Заржала пронзительно, закусила удила и рванула вперед так, будто по пятам за ней гналась стая голодных волков.
Видар беспомощно замахал руками. Принцесса, чтобы не рухнуть под колеса, вцепилась в жесткое сиденье. Неготовый к таким скачкам Хёльмвинд чуть было не слетел с брички.
Один Лютинг остался хладнокровным, твердо натянув поводья.
— Тпр-р!
Но кобыла не слушалась и несла по ухабам и выбоинам, не разбирая дороги.
— Гром и молния, Мак Тир! Да убери же девчонку подальше от зверюги, пока та не обезумела окончательно! — прорычал сквозь топот Северный ветер.
Поездка и до этого не казалась ему приятной. Теперь же вся спина у верховного была в синяках.
Изольда слабо пискнула, когда Таальвен спихнул ее со скамьи обратно в повозку. Правда, он был уверен, что ушибы и ссадины ей не грозят: принцесса приземлилась аккурат в руки Хёльмвинда.
— А еще ведьма, — охнул он, получив локтем под ребра.
К счастью, маневр подействовал, и остервеневшая Полынь начала понемногу сбавлять ход.
— Стой, дура! А ну, тихо! — во все горло бранил ее возница. — Умом ты, что ли, двинулась?
Повинуясь хозяйскому голосу, лошадь пробежала еще с треть версты и остановилась, тяжело раздувая ноздри. Выглядела она жалко.
— Вот же зловредная животина. На мясо тебя пущу!
Несмотря на суровые угрозы, Видар слез с повозки и пошел проверять, все ли в порядке с кобылой. Ощупал копыта, хребет и спину, даже в зубы заглянул.
Полынь прядала ушами, покаянно опустив голову. Кажется, свою вину она осознала.
Пока возница разбирался с ней, Таальвен перекинул ноги через хлипкий борт и спрыгнул в телегу. Изольда так и лежала среди рыжих меховых свертков, уткнувшись носом в плечо недовольного ветра.
— Целы? — Лютинг помог ей подняться.
— Кажется. — Принцесса одарила верховного пристыженным взглядом. — Прости, Хёльм.
Он картинно закатил глаза и ничего не сказал.
— Дальше пойдем пешком? — будто бы не решив окончательно, осведомился Таальвен Валишер.
— Да незачем, — возразил Видар добродушно, похлопывая лошадь по взмыленным бокам. Здесь до развилки-то пара часов. Довезу, раз обещал. А там наши пути все равно разойдутся.
Видно было, что трое загадочных путешественников не идут у него из головы и за лишнюю дюжину минут с ними он готов потесниться.
— А не понесет опять? — протянула Изольда с опаской, потирая ушибленный бок.
— Не-е, — заверил рыжий возница. Незрячие его глаза глядели на девушку в упор. — Только из брички не высовывайся. А то боится тебя старушка с чего-то.
Принцесса кивнула со вздохом и уселась на край телеги, свесив ноги за борт.
— Так пойдет?
— Пойдет, — хохотнул кузнец. — Трогаемся.
И, запрыгнув на свою скамеечку, ласково дернул поводья.
— Иди сюда, рыцарь.
— Ты меня так называешь? — удивился Таальвен, вновь занимая прежнее место.
— А кого ж еще. Из всей честной компании у тебя единственного есть меч.
— Это еще ни о чем не говорит, — ответил Лютинг уклончиво, привычно кладя руку на пояс.
Ножен там не было — сейчас они вместе с клинком гремели где-то на дне телеги.
— Кому как, — подмигнул возница слепым глазом. Он явно был смекалистый малый, раз заприметил столь многое, полагаясь только на слух. Но вряд ли нес какую-то угрозу.
Приморский принц скрестил на груди руки и отвернулся, разглядывая пятнистые склоны известняковых холмов.
— Ну что, сыграете еще? — Сухой прут в мозолистых руках сухо запел.
— Нет, — холодно отрезал Хёльмвинд.
И принцесса вздрогнула, с горечью гадая, что снова гнетет ветряного владыку. Может, неповиновение приказам Вей Эрны? Она ведь сняла янтарный амулет вопреки ее заветам. Или иная обида, причина которой обязательно сыщется, потому что на терновую ведьму всегда есть за что гневаться…
До гула в ушах она перебирала бесконечные причины для дурного настроения верховного и печально вздыхала. Если бы только он мог сказать по-человечески, что у него на душе, стало бы намного легче. Как веселый Зефир или даже вспыльчивая Фаруна, не таящие своих обид. Но северный владыка не был ни тем, ни другим. Уста его будто сковывала ледяная печать, за которой прятались шепот и тихие удары сердца — непостижимой безмолвной птахи.
ГЛАВА 11СТРАЖИ СГОРЕВШЕЙ РЕКИ
Как и обещал Видар, через несколько часов показалась развилка. Основная накатанная дорога круто сворачивала за холм, сторонняя отделялась, превращаясь в едва проторенную тропинку, и вела к дальним рощицам, слишком редким, чтобы называться лесом.
Поглядывая на вечернее солнце, троица путешественников слезла с повозки — кто с сожалением, а кто и с нескрываемым облегчением — и распрощалась с приветливым кузнецом. Вернее, прощалась Изольда. Таальвен хлопнул напоследок по истертой скамье, а ветер и вовсе остался в стороне.
— Спасибо за все. — Принцесса протянула ладонь, мысленно извиняясь за вздорное поведение верховного.
Возница, похоже, не обиделся, горячо пожал ее руку в терновых узорах и наугад кивнул Лютингу, на удивление верно поняв, куда следует повернуть голову.
— Удачи тебе, Изольда. И вам двоим… Приглядывайте за ней хорошенько, чтоб не угодила в беду.
Он с наслаждением расправил богатырские плечи и взъерошил рыжую бороду.
— А надумаете возвращаться тем же путем, заглядывайте ко мне в деревню — тракт этот аккурат в нее упирается. Как доберетесь, спросите Видара. На мою хибару вам любой укажет.
— Хорошо, — тепло пообещала Изольда, сознавая, что больше они никогда не увидятся.
— Идем уже, — выдохнул Хёльмвинд. Ему досадно было терять время на рыжего недотепу, да и скучно топтаться на месте.
Принцесса послушалась, хоть и шикнула на него незаметно.
— Прощай, кузнец, — бросил Лютинг, сходя с наезженной дороги.
Колеса брички скрипнули весело, загрохотали. Полынь трусила как ни в чем не бывало, будто и не пыталась ближе к полудню угробить своих незадачливых пассажиров. В любом случае хозяин на нее не гневался.
Прежде чем разойтись, путники разузнали, далеко ли до Дахана-Пламен пешком, и, заслышав о двух-трех днях, приуныли. Но погода была ясная, солнце светило щедро, суля тихий вечер, так что, отдаляясь от повозки, Изольда не слишком огорчалась. Только с Видаром расставаться было жаль. Он показался ей хорошим человеком — добросердечным и искренним. О ее чести побеспокоился. Знал бы, что перед ним терновая ведьма, наверное, и вопрос задать побоялся бы.
Шаркнув сапогами, Изольда двинулась вперед. За последние два года кто только не предлагал ей руку и сердце. Даже болотный король, и тот сподобился. Интересно, как бы повел себя Лютинг, услышав, что Северный ветер некогда тоже уговаривал ее остаться с ним? Разъярился бы, стал относиться к верховному еще более неприязненно? Или, по обыкновению, затаил в змеиных глазах лавой клокочущие чувства и поглядел пространно, пристально?..
Когда-то Изольда собиралась поведать волку обо всем, но так и не отважилась, и теперь это не казалось ей удачной затеей. Зачем приморскому королевичу размышлять о том, что больше не имеет значения? Ведь верховный решился на признание, пребывая под действием терновых чар. Да и замуж ее не звал. Принцесса сомневалась, произносил ли он вообще любовные клятвы хоть перед кем-то, кроме терновой ведьмы, что силой вырвала откровение из его уст. Вряд ли. И, наверное, больше никогда никому не скажет.
Неожиданно печальная тень легла на ее вычерненное сливовыми побегами лицо. Отчего-то захотелось, чтобы Хёльмвинд теплее относился к ней. Хоть вполовину так же, как она к нему. Ветер был дорог Изольде, потому мысль о том, что принцесса для него — лишь назойливая попутчица либо терновая колдунья, помощью которой можно заручиться, отравляла сердце.
Но лучше так, чем мучить его выдуманной, сотворенной чарами страстью, подспорья у которой нет. Изольда тряхнула головой, отгоняя тревоги. Грустить подолгу она не умела. Ветер жив, если не здоров. И они с Лютингом сделают все, чтобы вернуть ему силу. А с тем, что верховный глядит на нее с раздражением и досадой, можно как-то совладать. Терпел же волк, пока она бичевала его людское обличье.
Последние солнечные лучи вызолотили меловую дорожку, и принцесса заспешила по ней, любуясь рдяным закатом. Приморский королевич с Северным ветром глядели ей вслед. Под багряной вуалью колдунья была необыкновенно красива.
Хёльмвинд проснулся в примятой, мокрой от росы траве от шороха — так шелестят украдкой тихие девичьи шаги. Не поднимая головы, он открыл глаза, оглядел укрытую мглой рощицу, в которой они с Мак Тиром и Изольдой разбили лагерь.
Ночь едва достигла расцвета, и голубой рожок юного Серба плохо освещал уснувшее редколесье. От костра тоже остались одни головешки. Только тусклая россыпь светляков на дальней поляне, забавляясь, перемигивалась со звездами.
Верховный затаил дыхание, прислушиваясь. Со сна ему, что ли, грезится. Но робкая поступь вновь отдалась за деревьями призрачным трепетом.
Пошевелив затекшими ногами, ветер сел, плавно потянулся за хлыстом на поясе. Ладонь опередил цепкий жест Таальвена Валишера. Тот перехватил Хёльмову руку повыше локтя и приложил указательный палец к своим губам.
— Тс-с.
Двигаясь, словно тень в темноте, ветер бесшумно встал, вопросительно взглянул на Мак Тира. Приморский принц настороженно молчал.