Даже не пытаясь придержать тяжелую дверь и тем самым уберечь себя от нежелательного внимания, Хёльмвинд последним нырнул в тепло харчевни. И хоть в ней было немноголюдно, вся ватага постояльцев, умостившаяся на скамьях вдоль пары длинных столов, впилась в новых гостей обеспокоенными колючими взглядами.
— Чего надо? — не слишком учтиво рявкнул трактирщик, приложив кружкой о выщербленную столешницу. В дымном свете очага было видно, как он щурится, силясь разглядеть незнакомцев.
Чтобы облегчить эту задачу, Лютинг подошел ближе и коротко ответил в тон хозяину:
— Комнату с очагом и постелью.
Темные выпученные глаза впились в две завернутые в плащи фигуры за спиной приморского королевича.
— С одной постелью?
— С тремя. — Таальвен глухо пристукнул по дереву ребром ладони в умело выделанной коже.
— Где ж я найду такие громадные палаты, чтобы сунуть туда целых три кровати? — посетовал трактирщик, сноровисто отмечая про себя, что на одни лишь серебряные накладки с одежки да тонкие перчатки гостя можно купить весь сегодняшний ужин. — Тебе надобно в город. Там можно хоть дворец на ночь снять… я укажу дорогу…
— Нет. — Лютинг покачал головой. — Мне нужны здешние покои.
Он отнюдь не был простаком, которому легко развязать язык парой умелых фраз. Но хозяин постоялого двора пока об этом не знал.
— Что же сразу не втолковал? — Тонкие губы тронула нахальная ухмылка. — Тогда десять тернов, и еще по три с каждого за еду.
На стол опустился кулак с зажатыми в нем янтарными бусинами.
— Этого хватит?
Подсвеченные пламенем камни тотчас пронзительно засияли, заставив трактирщика затрепетать. По мутному блеску его глаз стало понятно: янтарная горстка стоит много больше запрошенной суммы. Но признаваться в том прожженный торгаш не спешил. И затянул, алчно прикрывая желанную добычу от посторонних взоров:
— Сразу и не скажешь. С монетами было бы сподручнее.
— Нет так нет. — Приморский королевич бесстрастно повел плечами, сгребая янтарь в карман. Страстное желание трактирщика сбить с незадачливых путешественников лишнее было для него очевидным.
— Погоди! — Распаленный жадностью владелец постоялого двора дернулся, потянулся к самоцветам. — Я сдам тебе комнату, но с одной постелью.
Оплывшее грубое лицо тут же приобрело притворно любезное выражение.
— Видишь ли, господин, домишко у меня крохотный, а в такую непогоду гостей хоть отбавляй — самому негде спать. Так что либо одна кровать на всех, либо… — Он задумчиво поскреб подбородок. — Могу предложить тебе со спутником местечко в общей комнате, а девушку устроить отдельно.
— Не стоит, — холодно ответствовал Лютинг. — Комната на троих сгодится. Только тюфяков туда принеси.
— Запросто, — сверкнул сточенными резцами трактирщик. — Еще чего повелишь?
— Лохань для купания и горячей воды…
— Воды-ы? — Елейный голос мигом сделался жалобным. — Так ведь дел невпроворот.
Но, приметив стальной блеск во взгляде своего гостя, хозяин кивнул поспешно.
— Ладно уж, сделаю… Дочка у меня на кухне хозяйничает — она и принесет.
В знак того, что разговор окончен, Таальвен Валишер отошел от стола. При этом узкие ножны на его поясе чуть заметно качнулись, привычная к рукояти меча ладонь придержала оружие.
«Бывалый вояка, — заключил мысленно трактирщик. — Чуть что, церемониться на станет».
И опрометью смахнул россыпь янтаря в подол засаленного передника.
«А все же неплохо бы его разговорить…»
— Гляжу, ты какой-то нервный с дороги, за оружие хватаешься. — Он напустил на себя беззаботный вид и стер со столешницы невидимые соринки. — Только у нас это ни к чему — заведение тут тихое, мирное. В самый раз, чтоб набраться сил перед странствием.
— Хорошо. — Лютинг направился в сторону лестницы. — Значит, не придется рубить головы.
— Головы? — Трактирщик подался следом, бледнея и зеленея попеременно. — Боги упасите! В наших краях не видали отрубленных голов с тех пор, как герцог Ван Д’амон приказал казнить последнюю ведьму-отшельницу.
— Это всего лишь выражение, — пояснил Таальвен в надежде отделаться от семенящего следом хозяина. — Так говорят приморские короли, когда рассчитывают на порядок… Ну, указывай, куда идти.
— Не обессудь, господин, разболтался, — пуще прежнего засуетился тот. — Совсем забыл про твоих спутников. Девушка, небось, устала так, что и лица не кажет из-под плаща. Скорее веди ее наверх, налево от ступенек. Почитай, лучшая на весь дом опочивальня… я бы и сам в ней жил, да бегать вниз несподручно…
Он готов был расхваливать свое захолустье столько, сколько позволят, но Лютинг не стал слушать. Кивком поманив Изольду с Хёльмвиндом за собой, он дождался их и зашагал по ступенькам. С десяток пар любопытных глаз молча глядело в спины.
«Как пить дать, станут вслушиваться в каждый наш шаг, — вздохнула Изольда. — Но лучше так, чем ночевать под открытым небом. К тому же затаиться на вечер — не самая сложная задача…»
Половицы под сапогами всех троих немилосердно скрипели, хоть Таальвен и ступал, напружинившись, а гибкий, словно кошка, Хёльмвинд вообще чуть касался пола.
Комната была в меру пыльная и не особо уютная — это Изольда подметила сразу, переступив порог. Холодный очаг чернел плохо выметенной золой, сундук в углу сиротливо прикрывался ободранной крышкой. Кроме постели, пары табуреток да кувшина с тазом для умывания в покоях не нашлось ничего.
Но в нынешнем положении принцесса восхваляла бы судьбу и за меньшее. Так что, стянув потяжелевший от дождя плащ, она прошлась из угла в угол и заявила победно:
— Я же говорила, что найду нам крышу над головой!
— А раньше почему молчала? — невзначай поинтересовался ветер, придирчиво осматривая стены и пол.
От четверки свечей, воткнутых в треснувший старый подсвечник, остались одни огарки.
— Раньше не лило так немилосердно…
Изольда подошла к окну и распахнула ставни. До ночи было еще далеко, но ранние, сдобренные моросью сумерки успели превратить пейзаж в серый, начисто слизав его очертания.
— Бедолага Ирифи. — Терновая колдунья уперла руки в подоконник, высунулась наружу. — Обречен ночевать под открытым небом.
«Слава буранам», — позлорадствовал Хёльмвинд, но язвить вслух не стал, чтобы не выслушивать новую порцию назиданий касательно своего дурного обращения с истеричным вихрем. Вместо этого возразил:
— Все равно здесь только одна кровать.
— И правда. — Изольда медленно обошла постель с высокими резными столбиками, изголовьем приставленную к стене. С пыльного балдахина, приколоченного к потолку, свисали ошметки паутины.
Кажется, в ее давних кошмарах про Лютинга были точно такие же покрывала, резьба, подушки…
Словно соглашаясь с тревожными размышлениями жены, Таальвен Валишер заявил, не таясь:
— Мне не по душе это место — напоминает разбойничью нору. Да и трактирщик тот еще пройдоха… Переночуем и прочь. А до того не стоит тебе спускаться в общий зал.
Сообразив, что Лютинг обращается к ней, принцесса насупилась.
— Хочешь, чтобы я до утра просидела взаперти?
— Хочу уберечь нас от неприятностей.
— Разве они грозят кому-то за обеденным столом?
Таальвен Валишер расшнуровал куртку, неспешно отвязал ножны и отложил свой меч в сторону.
— Одни боги ведают, где тебя поджидают беды, принцесса… Иногда чудится, ты способна угодить в переделку и посреди безлюдной пустоши.
— Вдвоем с тобой еще бы! — сквозь зубы прошипела Изольда, но спорить прекратила. Слишком велика была радость от того, что она сможет вымыться по-человечески, пристроить голову на подушку. Если королевичу приспичило бродить по харчевне в одиночку, скатертью дорога.
— Воду скоро принесут, — продолжил Лютинг, полагая, что вопрос улажен. — Пока будешь отмокать, мы расспросим у местных дорогу, заодно сходим за едой.
— Сдается мне, владелец этой дыры попытается отравить тебя, Мак Тир, — присев на грубо сколоченный табурет, поделился своими соображениями Хёльмвинд. — В надежде прибрать к рукам остальные богатства, которые могут сыскаться в твоих карманах.
Комната казалась ему затхлой и до того убогой, что едва ли выглядела лучше самого крошечного подземелья в Железном доме, потому ветер старался не прикасаться к стенам.
— Я бы здесь есть не стал.
— Как знаешь. — Таальвен безразлично пожал плечами. — Никто не запрещает оставаться голодным.
И вдруг нахлобучил на голову принцессы ветряную накидку. Спустя мгновение в дверь несмело постучали.
— Ванну заказывали? — Худая как смерть девица прокралась в покои тотчас, как ей отворили. За собой она волокла тяжелую лохань, которая скрежетала по половицам так душераздирающе, что Северный ветер не сдержал оханья.
— Вода вот-вот поспеет, — промямлила служанка, вытаращившись на него. Стоило ее мутным, как у отца, глазам выхватить из полумрака лицо Хёльмвинда, как остальные постояльцы в комнате перестали существовать.
— Что-нибудь еще прикажете? — Мозолистые пальцы принялись комкать без того мятый передник, пока Северный ветер потирал виски.
— Раз ты спросила, — Изольда улыбнулась украдкой, — можно нам свечей и дров для камина?
И проворно сунула девице заляпанный воском канделябр. Ждать дельных поручений от верховного было тщетно. Скорее всего, он даже не заметил, что новоиспеченная горничная глядит на него восхищенно.
— Конечно. — Служанка на ощупь взялась за длинную деревянную ножку. Оторваться от созерцания нечеловеческой красы нового постояльца она не отваживалась. Ведь столь совершенные черты, отливающую белизной кожу и резную тонкость не знавших работы мужских ладоней видела впервые.
Наверняка дочери трактирщика также не приходилось сталкиваться с чудовищной ветряной заносчивостью, иначе она сгорела бы со стыда, прознав, что прекрасный, как горный дух, гость глядит сквозь нее, преспокойно пропуская смущенный лепет мимо ушей. Но к счастью, девица приняла отстраненное молчание за таинственность и изрекла подобострастно: