– Не знаю.
– Энни, – после недолгого молчания процедила сквозь зубы Остра, – ты на меня сердишься?
– С чего ты взяла? – Сев на своей кровати, Энни в недоумении уставилась на лицо подруги, освещаемое тусклым лунным светом.
– Понимаешь, Энни, – начала объяснять Остра. – Ты очень изменилась. Последнее время ты проводишь гораздо больше времени с Серевкис, чем со мной.
– Но она тоже моя подруга. Мы нашли с ней общий язык. Тем более что мы изучаем одни те же предметы.
– Но в Эслене… у тебя никогда не было подруг.
– Послушай, Остра. Что бы ни случилось, ближе тебя у меня никогда никого не будет. И мне очень жаль, если я что-то сделала не так, заставив тебя ревновать, но…
– Я не могу говорить на темы, которые вы обсуждаете с Серевкис, – откровенно призналась Остра. – Пока вы изучаете колдовство, я драю горшки. К тому же мне далеко до Серевкис. Она из благородной семьи, а я – нет. Поэтому меня ничуть не удивляет, что ты предпочитаешь ее мне.
– Остра, ты глупенькая диумма. Никого я тебе не предпочитаю. Поэтому лучше закрывай глазки и спи.
– Я даже не знаю, что значит слово, которым ты сейчас меня обозвала, – пробормотала Остра. – Видишь, какая я глупая!
– Это своего рода дух воды, – пояснила Энни. – И оттого, что ты не знаешь какое-то специальное слово, тебя нельзя звать глупой. Если бы тебе позволили изучать то, что изучаю я, тебе бы оно было известно. Ну да хватит об этом, Остра! Я всегда буду любить тебя больше всех.
– Хотелось бы верить, – не слишком обольщаясь уверениями знатной подруги, ответила Остра.
– Ты лучше подумай о том, как ты будешь выглядеть на балу. Единственная девушка в собственном платье!
– И не собираюсь его надевать.
– Но почему? Оно ведь твое.
– Потому что у тебя нет собственного платья. По отношению к тебе это было бы несправедливо.
Энни рассмеялась.
– Все-таки как-то странно все получается, – сказала она. – Ведь ты сама вместе со всеми остальными постоянно мне твердила о том, что мы с тобой не в Кротении. Что я здесь не принцесса, а ты не прислуга.
– Верно, – тихо согласилась Остра. – Но как тогда объяснить то, что ты изучаешь магию, а я выбиваю ковры? На это у Энни не нашлось достойного ответа.
Острие меча устремилось к Казио быстрее, чем он ожидал, и слегка полоснуло его по щеке. От боли юноша встрепенулся, топнул ногой и, отпрянув в сторону, пригнулся, принимая низкую стойку.
Но, как оказалось, это было не слишком разумно, потому что позволило з'Акатто, который легко парировал контратаку, подойти к нему совсем вплотную и свободной рукой вцепиться ему в тунику. В придачу к тому непревзойденный мастер меча поднял рукоять своего оружия над головой, нацелив его сверкающий острый язык противнику прямо в живот.
– Что, во имя господа Фуфио, с тобой происходит? – выпалил в лицо молодого человека учитель. – Где твои мозги? Ты не можешь защититься даже при помощи рук и ног.
От з'Акатто пахнуло перегаром от выпитого накануне вечером вина, и Казио с отвращением сморщился.
– Отстань от меня, – фыркнул он.
– Это ты скажешь своему следующему противнику, когда он поставит тебя в подобное положение, если не того хуже.
– Я никогда не позволю случиться такому в настоящем бою, – возразил Казио.
– Каждый раз, когда ты берешь клинок, для тебя наступает настоящий бой, – прорычал з'Акатто и, отпустив Казио, сделал шаг назад. – Ты безнадежен! Я бросаю это дело.
– Ты говоришь это уже десять лет подряд, – напомнил ему Казио.
– И всякий раз это истинная правда. Как дессратор ты безнадежен.
– Это смешно! Меня еще никто не побеждал, кроме тебя.
Когда з'Акатто развернулся к нему лицом, казалось, глаза у него были готовы вырваться из орбит.
– Ты еще скажи, будто знаешь, что такое дессратор лучше меня. – Он направил свой клинок на Казио и прорычал: – Защищайся!
– З'Акатто! – успел лишь выпалить Казио, потому что учитель уже бросился вперед и молодому человеку не оставалось иного выхода, кроме как поднять свою рапиру.
Он отступил, парировал удар, потом сделал выпад вперед, но мастер поймал его клинок, после чего с молниеносной быстротой высвободился и отступил.
Сделав шаг назад и отбив удар, Казио отчаянно начал наступать на противника, но тот с почти презрительным выражением лица проворно отскочил в сторону и тотчас перешел в контратаку. Молодому человеку удалось избежать смертельного укола только благодаря тому, что он вовремя отшатнулся назад, но при этом Казио споткнулся и едва не упал. З'Акатто кинулся за ним, и в его глазах Казио увидел такое, чего еще никогда не видел и отчего по телу пробежала волна ужаса.
«Нет, я не боюсь», – пытаясь привести себя в норму, подумал Казио.
Двое фехтовальщиков пошли по кругу, то приближаясь, то удаляясь друг от друга. На этот раз Казио первым сделал отвлекающий выпад, целясь в руку противника, но мастер быстро разгадал его хитрость, направил клинок к горлу Казио. Тот сразу понял, что, пока он исполнял свой маневр, з'Акатто подготовил более глубокий выпад, чем Казио от него ожидал.
Молодой человек развернулся, и острие рапиры кольнуло его в левое плечо, погрузившись до кости. Казио с криком выставил вперед другую руку. З'Акатто, развернув клинок, быстро его отдернул, и в мгновение ока фехтовальщики уперли оружие друг другу в грудь.
– Исполним прием двух вдовцов? – прорычал з'Акатто.
– Мы с тобой не женаты, – задыхаясь, ответил Казно, чувствуя, как пропитывается кровью его сорочка.
Они продолжали стоять в том же положении довольно долго, и Казио уж было начал думать, что учитель все-таки собирался вонзить в него клинок. Он уже ярко представил себе, как сталь проникает ему в сердце.
Но з'Акатто в конце концов бросил свою рапиру.
– Ба! – произнес он, когда тот упал на каменный пол. Казио с облегчением плюхнулся на стул, хватаясь за свое плечо.
– Я думал, ты собираешься меня прикончить, – сказал он, немного отдышавшись.
– Я тоже так думал, – глаза з'Акатто все еще кипели гневом. – Послушай, парень, – слегка успокоившись, добавил он. – Ты хорошо владеешь клинком. Но ты не дессратор. У тебя нет того, что нужно, вот здесь, – он постучал себя по груди.
– Тогда научи меня.
– Я пытаюсь. Но не могу. – Он опустил голову. – Давай перевяжем твою рану. А мне нужно промочить горло. Да и тебе тоже.
Вскоре они сидели на веранде, перед ними стояла одна пустая бутылка из-под вина, а вторая была наполовину выпита. Этого почти хватило Казио, чтобы забыть о боли в плече. Снующие вокруг слуги развешивали повсюду фонарики, флажки и гирлянды из сухих цветов.
Орчавия тоже была погружена в предпраздничные заботы. На ней было платье лимонного цвета, вышитое золотыми розами.
– Ну у вас и вид! – воскликнула она. – И как вам вино этого года? Оно далеко не лучшее в наших краях.
– Уж мне ли не знать! – ответил з'Акатто. – Самое лучшее вино уродилось в том году, когда барон Ирниничио стал меддиссо Семи городов.
– Верно, – согласилась графиня. – В один прекрасный день твое путешествие по моим подвалам вольно или невольно приведет тебя к нему. Хотя я очень сомневаюсь в этом. – И, повернувшись к Казио, графиня добавила: – А что касается тебя, то я могла бы тебе помочь.
– Графиня?
– Девушки из обители Милосердия соберутся у нас завтра вечером.
– Что это значит? – удивился з'Акатто. – Если что-то этому парню и нужно, то никак не общество монашек. Он и без того чересчур рассеян.
– Да, но что, по-твоему, сделало его таким? – спросила Орчавия.
– Ах, вот оно что! – взорвался з'Акатто. – Теперь понятно. Мы уже это проходили, когда ты увивался за той девчонкой из рода Бретитти. Тогда у тебя было такое же глупое выражение лица. Неудивительно, что ты даже толком не можешь держать рапиру.
– Да нет никакой девушки, – продолжал возражать Казио, чувствуя, что его все больше припирают к стенке.
– Ну конечно, нет, – согласилась Орчавия. – Даже если бы и была, ты все равно бы ее не увидел на моем вечере. Потому что местра монастыря запрещает девушкам встречаться с молодыми людьми. Для обслуживания гостей мне придется нанять кого-то из деревни, а своей прислуге дать выходной. Но очень может быть… что одна юная особа захочет уединиться в лавандовом саду. Только для этого мне надо знать, как она выглядит.
Кивнув, Казио отпил еще немного вина. В голове у него все поплыло, и он смягчился.
– Никакой девушки нет, – повторил он. – Но поскольку вы собираетесь устроить мне свидание, то пусть это будет белокожая красавица с рыжими волосами. Словом, северянка. Я всегда мечтал об одной из таких.
Орчавия расплылась в столь широкой улыбке, что Казио подумал, что ее голова вот-вот расколется пополам.
– Я подумаю, это можно будет сделать, – ответила она.
З'Акатто допил остаток вина одним большим глотком и, вздохнув, произнес:
– Ничего хорошего из этого не выйдет.
4. Свидание
– Это вы, госпожа Фастия? – в изумлении произнес Нейл.
Принцесса стояла посреди комнаты в отблесках лунного света с распущенными, отливавшими шелковым блеском волосами.
– Я… – потупившись, откликнулась Фастия, но потом вдруг ахнула и, прикрыв рукой рот, смущенно добавила: – Сэр Нейл, я вижу, вы не одеты.
Едва опомнившись от удивления, он торопливо огляделся, с ужасом обнаружил, что принцесса права, и, потянув на себя простыню, поспешно завернулся в нее. С одной стороны, ему было стыдно за свое замешательство и за то, что Фастия застала его в таком виде. С другой – он благодарил судьбу за то, что ночью в его комнату проникла именно прекрасная Фастия, а не преступник, замысливший покушение на жизнь королевы.
Однако Нейл никак не мог понять, зачем она явилась.
– Чем могу служить, госпожа? Вы, наверное, заблудились? Позвольте проводить вас в ваши покои.
– Нет, я вовсе не заблудилась, – проронила Фастия и опустила глаза вниз.
Нейл заметил, что она накинула шелковый парчовый халат поверх тончайшей вышитой ночной сорочки.