Бадб пожала плечами, стремительно теряя интерес к разговору.
– Но Зои и Гленну ведь кто-то убил, – заметил Доминик. – И убийца, вероятнее всего, принадлежит именно к народу мерроу.
Морриган, невидяще глядя в пространство перед собой, бросила:
– А что если нет?
Две пары глаз уставились на нее в упор.
– Может, мерроу ни в чем не виноваты? Как и глейстиг, и бааван-ши? И даже сам Адиф?
– О чем ты? – нахмурилась Бадб.
– Пока не знаю. Точнее, не знаю, как такое можно провернуть. Но… Доминик, вы говорили, что убийства во время избрания короля Пропасти – привычное дело. Но как часто случалось так, что убийц было несколько? Кладбищенские ведьмы, глейстиг или бааван-ши, кукольники вуду, некромаги и мерроу… Как будто все они так удобно для оставшихся в живых кандидатов на трон решили свести счеты одновременно.
Доминик, не меняя безмятежного выражения лица, размышлял над вопросом.
– Убийства, разумеется, всегда сопутствовали избранию короля, но существа древней крови, насколько мне известно, почти никогда не осмеливались вступать на тропу войны. Да, мы не в Верхних городах, они здесь обладают куда большими правами и свободами, но симпатии основной части Пропасти, так уж повелось, все равно на стороне людей, а не магических созданий. И те прекрасно понимают, каковы ставки, поскольку именно сейчас Высокие Дома привлекают все ресурсы на свою защиту.
– Но почему именно это избрание отличается от остальных?
– Все когда-то меняется, – неодобрительно бросила Бадб. – Ты забиваешь голову не тем, что нужно.
– Если ты про отказников, то я работаю над этим, и вполне успешно, – терпеливо возразила Морриган. – В копилке Дома О'Флаэрти уже четыре гарантированных голоса, двоих я обрабатываю и скоро наверняка дожму.
– Если не считать выбывшие из игры Дома Фоули, Моррисон, Овенга и Конноли, отказников – восемь, – напомнила Леди Ворон.
Что на ее языке означало: «Ты можешь лучше» или «Ты должна лучше стараться» – в зависимости от настроения.
И все же, несмотря на скепсис матери и безучастность Доминика (кто вообще знает, что он думал на самом деле?), Морриган решила встретиться с мерроу.
– Ты правда ждешь, что они признаются в совершенном убийстве?
– Нет, мама. Я просто слушаю. И наблюдаю.
Большую часть Острова Лазури занимало озеро. Оставшуюся – девственная, нетронутая человеческими руками природа, что царствовала здесь.
Островок стал домом для многих существ древней крови и излюбленным местом для детей. Последние пытались оседлать водяных духов келпи, но раз за разом терпели поражение. Морриган ощутила холодок в животе. Как и в случае с глейстиг, духи-оборотни, которым нравилось лошадиное обличье, в Пропасти вели себя несколько иначе.
Встреча с келпи там, наверху, обычно заканчивалась для человека смертью. Он видел пасущегося у озера коня и, как завороженный, вскакивал на подставленную спину. А в следующее мгновение уже захлебывался заполняющей легкие водой, когда оборотень погружался в родную стихию.
Келпи Пропасти были словно приручены. Одни мирно паслись на лугу, другие, в обличье молодых мужчин с растрепанными, взлохмаченными волосами, растянулись на траве, подставляя крепкие тела солнцу.
Странно наблюдать, как в озере, каким бы глубоким его ни создали, плескались тюлени. Одна селки[16] с милым круглым личиком сбросила тюленью шкуру и деловито спрятала в рюкзачок. Замуж она, должно быть, не торопилась. На влажное тело натянула легкое бирюзовое платье, закинула рюкзачок на плечо и отправилась по своим делам.
Что заставило водный народец поселиться в Пропасти? Почему не жить в дикой природе, в настоящих соленых морях? В одной ли только свободе и праве быть собой дело?
До Морриган долетали слухи, верить которым она, однако, не спешила. Дескать, с недавних пор уходящая корнями в Средние века охота на ведьм вернулась, но в новом и странном, надо сказать, воплощении. В горах и долинах Шотландии и Британских островов видели людей, выслеживающих существ древней крови. Очевидцы (а их оказалось немного, и вскоре они замолкали навсегда) утверждали, что охотники не были облачены в белую кожу и пойманных созданий не убивали, а забирали с собой.
Скинув босоножки на шпильке, Морриган с наслаждением погрузила босые ступни в мокрую от росы траву. Водный народец смущенно попрятался в воду, остались лишь загорающие красавцы-келпи. Нахмурившись, она прошла мимо них. Подойдя к озеру, коснулась ладонью воды и призвала мерроу с непроизносимым именем, почти полностью состоящим из гласных. Та не появлялась.
Морриган повторила призыв. «Я не желаю вам зла, хочу просто поговорить». Спустя минуту тишины добавила в адрес всего народа мерроу: «Невиновен».
Магическое слово сработало лучше любого заклинания: во всяком случае, посланница сразу же высунулась из воды. Но не одна, а с подкреплением в виде нескольких сестер. И одного ужасающего братца.
Любовь, конечно, зла, но нельзя винить мерроу, что они заглядывались на мужчин человеческой породы – равно как и те на них. Рядом с красавицей с тонкими чертами и глубокими синими глазами любой мужчина мог показаться неказистым. Однако мерроу «сильного пола» были откровенно уродливы. Проклятие, насмешка судьбы или несправедливая ошибка природы? Кто знает…
Посланницу Морриган смогла отличить от сестер лишь потому, что уже видела ее во время заседания Высокого Собрания. Она принадлежала народу мерроу, но учила язык людей, а в совете сидела рядом со своей королевой.
Если Морриган ошиблась в своих предположениях, как бы ей не повторить судьбу Зои и Гленны Фоули и не захлебнуться водой, взявшейся из ниоткуда (точнее, от прикосновения мерроу) в легких. И все же она предпочла рискнуть. Ради правды. И быть может, самую малость – ради справедливости.
Мерроу дрейфовали в воде, балансируя с помощью хвостов и легких движений рук, и выжидающе смотрели на Морриган огромными синими глазами. Пытаться удостовериться в том, что они и впрямь невиновны, бессмысленно. Так или иначе, мерроу будут защищать свой народ.
Морриган зашла с другого края:
– Я хочу знать, что вы думаете. Кто мог убить близняшек Фоули, а точнее, у кого могла появиться такая возможность? Чары, которыми их убили, очень похожи на ваши…
Мерроу загалдели – если можно так сказать, учитывая, что их речь сильно напоминала дельфинью, с клокотанием, щелканьем и свистом. Им с трудом давалась человеческая речь, потому даже слова специально обученной посланницы с непроизносимым именем разобрать было непросто. Все из-за странного способа произносить слова, будто лопая невидимые пузыри губами, и не менее странного булькающего говора.
Голова разболелась от попытки понять, что говорит мерроу. Однако несколько минут спустя Морриган осознала две важные вещи. Первая: мерроу чертовски напуганы. А вторая – им нечем оправдаться. Обсуждая произошедшее, грешили они лишь на людей.
Морриган покачала головой, не соглашаясь:
– Наша магия действуют иначе. Да, рассветные колдуны способны призвать стихию, например, облив человека с ног до головы водой. Или потушить пожар, или превратить воду в лед. Но затолкать в чужую глотку воду, оставив его полностью сухим, мы не можем. Дану не позволит.
Снова поднялся свистообразный гвалт, и она примирительно вскинула руки.
– Я же не говорю, что виноваты вы. Но все выглядит так, будто в преступлениях замешаны именно ваши чары…
Морриган осеклась. Мерроу почувствовали перемену в ее настроении, затихли, выжидающе глядя на нее.
– Чары. Чары, демон тебя побери!
Взрыв эмоций пришелся не по нраву робким мерроу, но Морриган была слишком поглощена собственными мыслями. Она торопливо простилась с рыбохвостыми, пообещав, что со всем разберется.
Ведь сейчас, похоже, она близка к этому как никогда.
Морриган злилась на себя, что не догадалась раньше. Только когда количество примененных для убийства чар перевалило за порог адекватности, подумала, что дело нечисто. Кто же знал… Но она знать – или хотя бы заподозрить – была обязана. Так ее воспитывали – быть всегда впереди остальных.
Причиной каждого убийства становились разные чары, причем весьма удобно принадлежащие членам Высокого Собрания. А значит, очень легко списать происходящее на отчаянные старания Домов и народов древней крови вырвать из лап друг друга власть над Пропастью. Задумавший все это кукольник ошибся лишь в одном – пытаясь подставить мерроу, не подумал об их характере и мировосприятии, разительно отличающемся от человеческого.
Мерроу не приемлют насилия, и им незнакомо понятие «месть». Если кто-то пожелал бы причинить им вред, они бы напали на него, лишь защищаясь. Но вступить в схватку первыми? Проследовать до дома обидчика и убить его?
Совсем не характерно для мерроу.
Тот, кто задумал все это, возможно, плохо знал их вид – мало ли существ древней крови бродит по Ирландии? Быть может, он торопился. Может, у него закончилась фантазия… или чары. Но невыясненным оставался и вопрос, где убийца их раздобыл.
Чары, способные убить человека, не игрушки. Стоят наверняка баснословно дорого, а продаются исключительно на черном рынке. Человек, купивший сразу несколько смертельно опасных чар, поневоле привлечет внимание… даже если местом действия будет Пропасть.
Особенно если это Пропасть в разгар гонки за корону, за которой пристально следит регентский совет.
Но есть и еще кое-что. Вряд ли мерроу и, в меньшей степени, кладбищенские ведьмы добровольно стали донорами чар. Что-то тут нечисто. Совсем нечисто.
Что хотел убийца? Тут и гадать не надо – убрать с шахматной доски как можно больше пешек, а самому украдкой, ничем не рискуя, выйти в дамки. То есть за короткое время убрать со своего пути как можно больше претендентов на трон, оставаясь в тени, чтобы сильные Дома не пришли к нему с возмездием.
Вернувшись, Морриган обнаружила, что Доминик вместе с Дэмьеном покинул особняк. А такое случалось нечасто. Не сказать, что лорд О