— Не стреляйте!
И вот уже четверо нападавших мчатся обратно. Поперёк седла у одного лежит Босилька.
Стоян вскакивает в повозку, хлещет вожжами, бык трусцой устремляется за похитителями Босильки. Но разве может неповоротливое животное, впряжённое в арбу, угнаться за легконогими скакунами? Как не кричит Стоян на быка, тот не может бежать быстро, а тут ещё колесо у арбы отваливается. Повозка, скособочившись, тащится по дороге, мальчик падает на землю. Бык останавливается, его бока ходят ходуном.
Сначала к сломанной арбе подбегают братья, потом отец. Он кричит на Стояна:
— А вдруг они застрелили бы тебя! Глупый мальчишка! Разве догонишь конных в такой повозке? Быка чуть не уморил!
— Тебе бык важней Босильки? — Огрызается Стоян и получает подзатыльник. Потом Данило говорит:
— Надо ехать следом, расспрашивать людей — наверняка кто-то из прохожих видел, как везут украденную девушку! Но быка гнать нельзя, он и так в мыле.
Забыв о дровах, едут по дороге.
— Что будет с мамой! — Говорит Стоян. Босилька — любимица Марии, её правая рука.
Через некоторое время они встречаются с селянами, везущими сено.
— Братцы, вы ничего странного не видели по дороге? — Заговаривает Данило.
Стоян молча удивляется: «Странного? Почему отец не выражается ясно, а ходит вокруг да около?»
Сельчане удивленно качают головами и проезжают мимо.
— Поймите, парни, — говорит Данило сыновьям, — если злодеи нанесут Босильке бесчестье, а потом отпустят её, незачем всей округе знать о нашем позоре. Это лучше скрыть!
— Надо идти к кадию, в суд! — Заявляет Стоян. И снова получает подзатыльник.
— Не учи старших, мальчишка! Правды в басурманском суде не найдём, а сплетни о нашем горе разойдутся по окрестностям! — Кричит Данило.
Старшие сыновья не пытаются спорить. Они молчаливы, покорны судьбе, как отец. Только вздыхают и крестятся — молятся за сестру.
— Если бы хоть один из вас был гайдуком, то спас бы Босильку! — Восклицает Стоян.
— Ещё слово и домой будешь возвращаться пешком! — Обрывает отец.
* * *
Босилька не бывала в соседних сёлах, только в Гнилане и в монастыре Драганац, но её везли в другую сторону. Похитители переговаривались и ей показалось, что узнаёт голоса.
— Верно поступил, племянник! Вот и конец твоей печали. Украсть девушку — значит, удаль показать! — Проскрипел рядом старик.
— Спасибо за совет, дядя. — Ответил молодой голос. — Для тебя и для друзей накрою стол сегодня вечером.
— Это славно! — Откликнулся старик.
— А ночь проведёшь с красавицей! — Весело добавил ещё один похититель. Но тот, кто вёз её, зло оборвал:
— Тебе какое дело?
— Э, брат, слышал я, что ты хочешь жениться на христианке, но не поверил!
— Почему не жениться? — Подхватил скрипучий голос. — Она примет ислам и будет Санжару доброй спутницей. В Стамбуле у моих знакомых есть жёны из бывших христианок. А наша домоправительница Мерве, по рождению сербка, приняла ислам сорок лет назад.
Словно молния промелькнула в голове девушки, сразу поняла, чьи руки связывали её и тащили к коню. Санжар и его дядя Али! Ещё двое арнаутов, должно быть, их друзья. Куда её везут? В Депце. Санжар родом оттуда.
За долгую дорогу, пока она висела поперек седла, голова стала тяжёлой, болела, сознание мутилось. Только ощутила, как в тёмном дворе за высоким забором её снимают с лошади, несут. Мелькают два факела, слева и справа от чёрного провала двери, словно в адскую обитель. Светильник в сморщенной руке и старушечий голос:
— Ты и впрямь красавица! Отдохни, дай-ка сниму твои башмачки. Скоро станешь обуваться в туфли, расшитые золотом.
У Босильки не было сил отмахнуться и подняться, она погрузилась в забытьё. Сон оказался тяжёлым, с жуткими видениями, она убегала от волков в горах. Пряталась за камнями, карабкалась всё выше, а волки разыскивали, настигали. Сверху она видела родное село, там люди убирали и перекапывали осенние огороды. Но никто из них не замечал Босильку. И не было никогда близ Пасьяне гор настолько крутых и высоких. Когда она смотрела вверх, то видела, что вершины окутаны облаками. Вдруг смолкло рычание волков. Облака расступились. Босилька увидела человека, который протягивал ей руку. Кажется, это был молодой гайдук, но в чистой, не окровавленной одежде и без оружия.
— Пойдёшь со мной? — Говорит он. — Тебе выбирать.
Девушка делает шаг навстречу и просыпается.
Босилька лежала с закрытыми глазами, чувствуя усталость. Разве она больна? Откуда под окнами блеянье стада? Их овцы живут в кошаре за огородом. Или кто-то из богатых соседей гонит стадо мимо? На бойню. Почему на бойню? Тут Босилька ясно вспомнила, что случилось. Села на постели, с досадой срывая, стаскивая большое мягкое одеяло. А вокруг всё чужое: ковры, серебряный кувшин на подносе, пуховые подушки, навязчивый приторный аромат. Она знала его — так пахли благовония, дымившиеся в турецких лавках на рынке.
Босилька поискала глазами свою обувь — лёгкие кожаные опанки, но увидела вместо них туфли из малинового сафьяна, украшенные золотистыми цветочками, в середине каждого цветочка было по жемчужинке. Туфли на высоком каблуке, с загнутыми носами и без задника — в таких не суетятся по хозяйству, а лениво бродят по коврам или вымощенным дорожкам.
Девушка только в нижней рубашке, вышитой по вороту, рукавам и подолу красной ниткой. Рубашка прикрывает колени, но Босилька застыдилась открытых ног. Где её юбка? Кофта? Овчинный жилет и шерстяной платок?
В дверь стукнули, она скрипнула и на пороге показалась женщина. Босилька встала.
— Не бойся! — Лицо посетительницы утопало в замысловато накрученном красном платке, большом, с кистями. Но Босилька заметила её тусклые глаза, хищный нос. Кожа морщинистая, смуглая.
— Я не боюсь. — Спокойно ответила девушка. — Скажите, где моя одежда?
— Вот! — Старуха торжественно положила на край кровати стопку свёрнутых вещей.
— Это не моё. — Ровным голосом заметила девушка.
— Твоё, твоё, милая. Не стесняйся, посмотри.
Старуха беззубо улыбнулась, подняла на вытянутых руках длинное бордовое платье. На груди изумрудный шёлк листьев, красный шёлк роз, полураскрытых и в бутонах. По подолу кайма из таких же цветов.
— Вот кублек. — Старуха встряхнула длинный приталенный жакет с множеством пуговичек. — Вот покрывало на голову. Или хочешь платок? А туфли померила? Впору пришлись? Одевайся, будешь не хуже знатной турчанки. Так сейчас наряжаются в Стамбуле!
— Мне не нужны чужие наряды. Верните мою сербскую одежду. — Попросила Босилька.
— Зачем тебе овчина и холстина? Подумай! Посмотри, какие роскошные ткани, какие узоры. — Старуха подносила к лицу Босильки вещи, водила по ним коричневыми пальцами. На каждом пальце вспыхивали кольца и перстни. Босилька отстранила её подношения и отчеканила:
— Верните мне мою сербскую одежду!
— Твои лохмотья под кроватью! — Сдалась старуха, в её голосе прорезался гнев.
Отвоевав одежду, Босилька продолжила наступление:
— Где я нахожусь?
— Ты в гостях у доброго человека, у славного молодого человека. — Голос старухи снова стал мягким. — Он полюбил тебя всем сердцем. Так тосковал без тебя, что не удержался и забрал в свой дом. Такова судьба. Над судьбой властен только Аллах.
— Человек украл меня своей волей. А чего хочет Бог, мы ещё узнаем. — Босилька решила не давать надежды своим тюремщикам.
— Ты остра на язык. Но девушке не к лицу дерзость. Подумай о моих словах. Я ухожу, надо распорядиться о завтраке для господ. И тебе скоро принесут поесть. — Мерве с недовольным лицом оставила комнату. Босилька бросилась на колени и стала молиться, чтобы Бог освободил её из басурманских уз.
Глава пятая. В поисках правды
— Мы пойдём к наместнику. Арнауты не смеют притеснять нашу семью. Я исправно плачу налоги. Я не обидел ни одного мусульманина. Я ни одного сына не отпустил в гайдуки. — Быстро говорил Данило под звон монет, которые перекладывал из сундучка в маленький мешочек из бархата. Будет что поднести наместнику — седоусому турку. Тот слыл милостивым правителем.
— Разве овцы угодят волку? — Его жена яростно месила тесто в деревянной кадушке. Накрыла крышкой, поставила подходить.
Братья Босильки были дома с женами. Только Стоян пропадал неизвестно где. Данило думал, что сын учится стрелять из лука. Словно сможет перебить врагов стрелами, когда у них есть ружья.
К дому наместника Мария и Данило направились пешком, чтобы не показывать на глаза молодого быка, которого обычно запрягали в арбу. Едва захватчики заметят достаток, найдут, чем поживиться. У ворот сидели два арнаута и играли в кости. На просьбу Данило пропустить его к наместнику они ответили, что тот уехал в Стамбул.
— Когда он вернётся? Мне очень надо знать! — Данило протянул им две монеты.
— Не знаем. Но Хамид знает, я позову его, — сказал один солдат.
Вскоре из ворот вышел чернокожий мужчина в длинных одеждах из дорогой материи. Евнух Хамид, домоправитель наместника, знал Данилу.
— Эфенди, — Данило заискивающе улыбнулся и низко поклонился евнуху, — дай совет. Мы можем поговорить наедине?
Хамид кивнул, и они зашли во двор, где бил маленький фонтан и разгуливали три павлина, иногда издавая скрипучие крики, так не вязавшиеся с их красивым оперением.
Хамид выслушал сбивчивый рассказ Данилы и его жены.
— Украли. Это плохо. Особенно если не женится. Бывало такое. Ступайте к Амиру-ходже. Он обязан принять вас и выслушать. А поможет ли, Аллах ведает. Амир-ходжа представитель христиан в местном меджлисе, но он турок.
И снова побрели родители Босильки по улицам, а небо стали затягивать тучи, налетел холодный ветер и стал переносить по улице вороха опавших листьев.
— Ночью будут заморозки. — Произнёс Данило. — Надо занести новорождённых ягнят из овчарни в сени, там теплей.
— Ягнят мы сбережём, а вот дочь… — Глаза Марии налились слезами, но она быстро вытерла их уголком платка.