ённым…
– А это как? Поросят от мамки что ли туда увозят… Как интернат?
– Нет, – отмахивается Мишка, и вновь отрывает меня от бумаг, кричит. – Дядь Женя, Евгений Палыч, а у нас такой базы, кажется, и нет. – Поясняет. – В стране. – Подумав, уточняет. – Прямые продавцы есть, но они все за границей… почему-то.
– За границей! Нет, нам такие не нужны – дорого будет, – только для ребят, в слух размышляю. – Таможня там… декларации, то сё. В три раза дороже станет, если не в десять.
– О, а я придумал. А если подождать? – там, на крыльце, спрашивает звонкий мальчишечий голос. – Пока наши сами не народят….
– Это ж сколько ждать надо!
– А быстрее нельзя?
– А быстро только кошки е… – хихикает чей-то тонкий голосок.
Снова громкий шлепок, и угроза.
– Ещё раз так скажешь… жопу крапивой надерём, и мультики с нами никогда смотреть больше не будешь. Понял?
– Ой, а сам-то, сам-то…
– Всё, замри, – требует тот же, Толянин суровый голос, и обращается уже к Мишке. – Миш, а давай ещё поищем… А потом, мультики. Ладно?
– Про Масяню? – задумчивым голосом спрашивает Мишка, находясь видимо ещё в «паутине».
– Не-а, – категорически не соглашается тот же энергичный голос. – Придурочная она какая-то. Кривляется всё время, как ненормальная. И голос такой же ненормальный… Не интересно. Про Бременских музыкантов лучше. Вот. Или про деревню «Простоквашино».
– Ага, точно, Миш! Про Бременских музыкантов лучше, про друзей! – Толяна поддержали.
– Ну, ладно, – охотно соглашается Мишель. – Ещё один запрос только сделаем, а вдруг…
Разговоры утихают… Уткнулись видимо в экран, в клавиатуру.
И вновь доносятся восхищённые приглушенные возгласы: «Ух, ты…» «О!..» «А как ты это сделал?..» «А сейчас что будет, Миш?» «А можно, я потом так же попробую, а?» «И я… И я… И я!..»
Работают мальчишки, учатся.
Работаю и я.
«Ага, вот! – нахожу среди вороха бумаг договор на временную передачу техники… Перебираю листы, выхватываю глазами подзаголовки и главные факторы в тексте. – Так-так!.. «Возврат»… указан… «Сроки»… есть… «Возмещение натуральным продуктом»… в тоннах. Отлично!.. Форс-мажорные природные катаклизмы… пропускаем… «Штрафные санкции»… есть. Отлично! Печати есть… ОАО «Атлант-Нива 99». Ух, ты – «Атлант»! Не больше, ни меньше. Ещё и «Нива». Вместо того, чтобы небесный свод, как положено, поддерживать, благое дело делать, он бедных колхозников окучивает. Ну-ну. Познакомиться, значит, с атлантом нужно, переговорить… Ишь, нашли себе ниву, кидалы чёртовы. Ладно, одёргиваю себя, без эмоций пока… Идём дальше. Подписи… читаются. И адрес: Нижний Новгород. Ну, Нижний, так Нижний. Нам «татарам», как говорится, за своим-то добром, хоть в Европу, хоть в Австралию… Не говоря о ближайших территориях. Шутка! Никакой я не татарин, я – русский. Хотя, так в нашей жизни всё мешано-перемешано, что только по «фэйсу» иной раз и угадаешь: русский перед тобой, калмык или кавказец. И то, бабка надвое сказала: «Ошибёсси!» Вся страна – родня, потому что (была!), теперь партнёры (это в лучшем случае!). Чаще, либо братки, либо, что точнее – подельники. Криминал захлестнул, говорят. Мафия. Коррупция! Всё съедает эта связка: и веру, и надежду, и будущее. Хоть в снайперы подавайся. В Робин Гуды, или Емельяны Пугачёвы. Ха-ха! Ещё одна шутка. Хотя…»
Мои размышления прервал шум быстро подъезжающей к крыльцу легковой машины. Я насторожился. Раздался резкий скрип тормозов… и на секунду возникла оглушительная тишина от выключенного на высоком надрыве больного двигателя, громкий хлопок жестяной дверцы поставил точку. Да, кто-то пожаловал. Кто? Мальчишеский ироничный комментарий с крыльца поведал: «О, гляди, ботаник на своём козле прискакал». «Не-ка, это и не ботаник, а Мичурин наш. Дядя Вася». «Дядь Вась, а на машине чуть-чуть прокатите потом, а?» «Некогда пацаны сейчас, – послышался торопливый ответ, и вопрос. – А председатель здесь, нет?» «Здесь-здесь, – в ребячьих голосах тревоги не было, звенели гостеприимно. – Вон тама он, в своём кабинете сидит». «Угу!» – угукнул Мичурин, и затопал по ступеням. Ааа, это агроном приехал, почти успокаиваясь, подумал я. Но Мишеля всё время нужно в поле зрения держать, всё время. Бумаги я отложил в сторону. Шаги слышались уже у входа.
На пороге возник мужик. Не мужик скорее, а мужичок. Роста не большого, но с крупным лицом, длинными руками. Лет сорока, или под пятьдесят. До черна загорелый. Волос на голове в пыли, как и лицо, руки, вся одежда. Тут понятно. По нашим сельским дорогам если на скорости проехать, да хоть и на малой, так пыль, если ветерка какого нет, часов пять потом радостно в воздухе пылезавесой витает. Похоже и сейчас так… На мужичке рубашка с короткими рукавами, серые брюки и легкие сандалии на ногах, без носков. Нос картошкой, явно тяжеловат, глаза не простые, с лукавинкой, сейчас насторожённо прячутся за кустистыми бровями. Уши большие, толстые, в них торчат пучки тоже серых волос. Встал на пороге.
– Здорово были, председатель, – бодро здоровается он, оглядывая меня. – Можно войти?
– Добрый день, – отвечаю и показываю на стул. – Конечно, можно. Присаживайтесь.
– Спасибо, – бурчит агроном, и оставляя за собой пыльные следы, шумно топает к столу. Присел, повертев головой, заметил. – Я так и представлял.
– Что именно?
Вопрос он проигнорировал.
– Я Байрамов Василий Фокич, слыхали, наверное, бывший агроном здесь… Мой дом в центре стоит. Крыша ещё жестью покрыта.
Я кивнул головой, знаю, мол, видел.
– Я что пришёл-то, – начал он. – Я как узнал, что вы председателем стали, так сразу машину решил и вернуть. Срочно. Газ-69А. Двухдверная, с тентом. Вот. Там у крыльца она. Старая, правда. Но, государственная, как-никак. Когда растаскивать хозяйство стали, при перестройке, на ваучеры, я машину и прибрал… Чтоб не исчезла совсем. Государственная ведь. Да… Вот и ключи вам, и техпаспорт. – Агроном аккуратно положил на край стола документы. – Всё в целости и исправности. Только масло жрёт, сучка, да бензина не напасёшься. Движок бы ей ещё заменить, да коробку, и мосты бы. А так… Хорошая машина, в наших условиях. По полям, да на рыбалку с охотой.
– Вот за это, Василий Фокич, спасибо. Что сохранили…
– А как же, – агроном коротко и с достоинством глянул на меня. – Я знал, что всё вернётся. Всем тогда воздастся, кто нагрешил… награбил. Я думаю.
– Это конечно… – согласился я, и перевёл разговор. – А как с агрономством?
– Это всегда готов, – широко разводя руки в стороны, ответил Байрамов, и уточнил. – Если всё назад.
– А если вперёд? – излишне энергично, совсем уж по-ленински, как в каком-то советском кинофильме я видел, или спектакле, не помню, спросил я и расстроился – чёрт, дешёвого вождизма мне только не хватало.
– Это, смотря с кем вперёд. – Будто поняв, прищурился агроном.
– С кем с кем… – пожимаю плечами. – С нами, конечно, с селом.
– Если с вами, то конечно. – С нажимом ответил Байрамов.
– С кем с нами? – насторожился я. Вижу, дождался.
– Ну, с вами, – пояснил агроном, – с кагебе, с фээсбэ.
– О! А с чего вы взяли, что я из эфэсбэ?
– Да ладно вам, чего с нами в жмурки играть… – Глазки агронома спрятались под бровями. – Мы ж понимаем… Тайна там, и всё такое прочее. Вы же, я знаю, у президента, сказывают, работали, а там только ЧКа и может. Других-то и не берут. Знаем уж это! К тому же, настоящий чекист книжечкой-то своей, как дурак, где попало не машет… Как эти вот, на дорогах: «Стой-куда-едешь-что-везёшь-плати-штраф!» Чекисты спокойно работают, как вы вот… Мы далеко, конечно, от центра живём, но кое-что всё же понимаем. В общем, с вами я готов. Хоть завтра. Сегодня не могу. Зять у меня сегодня деляну допашет, а завтра с утра, если не возражаете, мы, как и раньше, с дальнего поля и начнём. Время-то уж, сами знаете, с опозданием уже…
– Нет, пожалуй, Василий Фокич, давайте сначала вспашем огороды сельчан, да пошире.
– И то правильно, – не удивился агроном. – Нет проблем. С утра, с краю, зять и начнёт…
– Отлично, Василий Фокич. И вот ещё что… Скажите, а что это за поле конопли, говорят, у нас, там…
– А, там? Знаю-знаю… – оживился агроном. – Есть такое дало. Сам удивился. Это на южном участке, на границе с соседями. Ветром, говорят, занесло. Но я-то точно знаю, что это не случайно. Эта южная культура, она не характерна для нашего региона. Но вот, понимаешь, разрослась. Это специально… Кто-то… Специально. Да-да!
– А далеко это? – спрашиваю. – Надо бы посмотреть.
– А чего её, гадость эту, смотреть. Её выжечь надо и перепахать. Да я покажу вам сейчас где… – Он развернулся в сторону шкафа. На нём, я видел, пылился ворох сложенных и скрученных в тубусы рулоны бумаг. – Можно? – агроном указал на них рукой.
– Конечно. Я там не разбирал ещё.
Байрамов подставил стул, поднялся на нём, зацепил клешнями всю смятую стопу сразу, снял её и бросил на пол, к окну, подняв лёгкую пыль.
– Сейчас найдём, – сказал он, опускаясь на четвереньки. Раскидав ворох, вытащил два свёртка. Развернул на полу, удовлетворённо хмыкнул, и уложил одну мне на стол. – Вот здесь. – Уверенно шлёпнул ладонью, очертив пальцем участок. – Полтора-два гектара.
– Что вы говорите?
– Да!
– А что соседи?
– А что соседи… – агроном развёл руками. – Они молчат. Территория-то не их получается – наша. Но, я думаю, они это под шумок и засадили. Там же тоже сейчас – не пойми что… Бардак. Это точно от них всё… Точно. Хотя…
– Ладно. Вызовем областной УБНОН, пусть разберутся.
– Правильно, пусть разберутся, – охотно поддержал агроном. – А это кто? Милиция?
– Нет, не милиция. Другое ведомство. Специальная служба по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
– О, если не милиция, тогда хорошо. Милиция-то сейчас сами знаете чем занимается. Не знаешь, кого больше и бояться. Да я говорил уже как-то Валентине Ивановне об этом, но она же не командир. В бибколлекторе она здорово понимает, это да. А тут ведь мужская хватка нужна. Это ж мафия, как я понимаю, криминал, да? – И сменил тему. – Так я про машину… Хотите принять, посмотреть? Она у крыльца.