– Эй, парень, ты не танкист, случайно? – Крикнул ему Митронов.
– А что, заметно, да? – С гордостью высунулся водитель.
– Заметно, – осуждающе бросил Кузьмич и посоветовал. – Девушку смотри не убей.
– Девушку? – будто не расслышав, громко переспросил парень. – Нет, девушку я не для этого с собой взял. – И вновь в весёлой улыбке сверкнули его белые зубы. Девчушка за стеклом шутливо замахнулась на него. Парень резко на это чуть тормознул, – она ткнулась руками в лобовое стекло. Испуганно и возмущённо затарабанила кулачками по его плечу. Парень вовсю хохотал. Молодость! Это игра у них такая, завистливо наблюдали мы. Водитель, будто спасаясь от нападок своей «тигрицы», пригибая голову, высунулся в окно.
– Поехали скорее, мужики, поехали, не то заклюёт. Показывайте дорогу.
– Тебя как зовут-то, лётчик? – спросил Звягинцев.
– Николаем. – Всё ещё смеясь, ответил парень
– Ладно, Колян, цепляйся сзади.
Двигатель КрАза мощно взревел, выстрелив облако дымного «пара из ноздрей»… Чем тебе не рассерженный дикий бык!
Покатили.
Покатили-то, пожалуй, не верно будет – полетели. Именно.
Трудно пришлось нашей «Варьке». Ох, трудно. А нам страшно. На скорости КрАз почти подпирал «Варьку» бампером. И это на просёлке! Гонка с сопровождением! Ё моё! Так обычно гоняют машины высоких правительственных делегаций. Тормознуть ни я, ни «Варька», мы не могли. Нависающая над нами тяжёлая морда быка прыгала вслед за нами по неровностям просёлочной дороги, грозя на хвост наступить, подмять и немедленно проутюжить. А пыль от нашего тандема поднималась, аж до неба. Мои седоки – Митронов и Звягинцев, – опасливо сжались, да и я признаться пожалел, что мы с нашей «Варьки» брезентовый верх не сняли… Легко могли бы эвакуироваться. Кто ж знал! Одна надежда была, что мотор нашей колымаги не чихнёт, да я успею куда-нибудь вовремя вильнуть… Но, доехали. Бог миловал!
Так «парочкой», и подлетели к нужной точке, краю поля, как привязанные. С шумом и грохотом. Я с опаской подумал, если он так наши трактора повезёт – привезём запчасти или готовый металлолом.
– Ну, ёлки моталки, – отряхивая от пыли штаны и рубаху, матюгнулся Митронов – Чуть заикой нас не оставил, ирод. Куда так гнал, а, Колян?
Водитель трейлера с подножки спрыгнул легко и ловко, как с брони.
– А я не гнал. Это вы от меня куда-то ускакать хотели… на своём Мерседесе. – И вновь озорно блеснул зубами. – С моими «гринами».
– С чем? – тоже недовольно жмурясь, стряхивая пыль с шевелюры, переспросил Звягинцев.
– С баксами. С зеленью.
– А, с деньгами! – понял Митронов. – Так их ещё заработать надо. – Неопределённо крутанул головой. – Тут ведь аккуратно надо, нежно и с любовью…
– А мы и с нежностью можем, и с любовью. Правда, Веточка? – Обернулся он к своей спутнице. Та с интересом выглядывала в окно машины, но услыхав прозрачный намёк, вновь вспыхнула, насупилась, и отодвинулась вглубь кабины. Парень заразительно рассмеялся. Молодецки уперев руки в боки, повернулся к нам, к заказчикам. – Ну, и чего, значит, повезём, отцы? – спросил он, оглядывая едва тронутое пахотой поле. – Вот эти вот жучки-землемеры, что ли? – небрежно указал на тарахтевшие невдалеке ДТешки.
– Не все, – подняв указательный палец, заметил Митронов. – Только два. И только наши. – И распорядительно махнул рукой. – Ты пока разворачивайся, подъезжай задом, сейчас грузиться будем. – И пошёл к тракторам. Переступая через разваленные земляные пласты, к ним уже, широко шагая, шёл Звягинцев.
Дальше всё по-мужски просто. Одного тракториста Звягинцев легко выкинул из кабины, когда тот принялся ответно размахивать кулаками. Второй, не дожидаясь, с зажатым в руке гаечным ключом, сам выскочил, и отбежал в сторонку. Когда оба трактора подогнали к трейлеру, я уже выписал документы – акты изъятия. С подписью, и печатями. Акты экспроприации незаконно удерживаемой техники. Подошедшие трактористы и не возражали. Они, оказывается, знали, что техника чужая, и что когда-нибудь её отдавать всё же придётся. Хорошо, говорят, что бока ещё им не намяли, могло быть и хуже. А третий тракторист, уменьшаясь в пространстве, как ни в чём не бывало продолжал работать. Вот она где наша солидарность. Тц-ц!.. Безлошадные, переглянувшись, огорчённо смачно сплюнули. И мы также оценили. Такой вот он, у нас, значит, сплочённый крестьянский люд. Учила его советская власть, воспитывала, а он всё одно в одиночку себе норовит… Ладно, Бог ему в помощь. Третий всё равно не входил в сферу наших полномочных интересов. Пусть себе пашет.
Законно, как мы понимаем, экспроприированную технику без труда взгромоздили на спину трейлера, кое-как раскрепили, и, счастливые, поехали домой.
Митронов ещё успел Коляну кулаком пригрозить: «Береги, мол, ирод, не растряси!» На что Ко лян глазки понимающе театрально закатил, и с широкой улыбкой чмокнул пальцами от губ, как султан на «красивый и аппетитный дэвушка». А Звягинцев предусмотрительно сел к ним в кабину, к молодым, на всякий случай. И правильно, на поцелуи отвлекаться не будут. Так, с сопровождением, кстати, и по инструкции – кто помнит – положено.
И просёлками, просёлками… Пое-ехали.
Долго ли, коротко ли…
А и не долго, и не коротко, средне – какие там расстояния! – доехали.
– Ох, ты! Глянь-ка, глянь-ка! Люди, скорей сюда! Наши едут! Нашли! Забрали!..
Сельчане нас встречали как первых космонавтов.
– Радость-то какая! Не чаяли уж. И техника не заломанная вроде, тарахтит!..
Если б земляки хоть чуть-чуть надеялись или уверены были, что вернём – точно бы Триумфальную арку нам взгромоздили, чтоб под ней – с песнями, плясками – нас и встретить.
Встретили. Всё село собралось.
Не с цветами правда, и без каравая хлеба, но радости в глазах и восклицаниях было не меньше, а может и больше. Как вернувшихся с Луны встречали… С живыми образцами гусеничной тягловой техники. Энерговооружением. Селяне, как известно, люди не избалованные, и старенькие ДТешки им за милую душу. Главное – свои! Село – для нашего правительства, это не космос, зачем там новейшая техника со всякими скоростями, мощностями, электроникой и прочими прибамбасами. Баловство одно. Только развращать. Раньше, и лошади хватало. Тёплая, живая, с красивой мордой, умными глазами, о четырёх ногах, метёлкой хвоста, и полезным отходами, удобрением, из-под оной. Всё и всегда в дело! А какой урожай тогда был! Мама родная! Америку кормили. Не говоря уж про какую-то там Европу. Это потом, при Советской власти пошло и поехало: накатил всевозрастающий научно-технический прогресс. МТС-ы всякие, запчасти, масла, топливо, учёба, планы, соцобязательства, повышенные соц– и прочая обязательства, как перед собой, так и перед слаборазвитыми братскими странами. Головная боль и мутота. А до того… раньше… Раньше! Раньше – красота была! Рассупонил её бывало, милую, лошадь, мы ж о ней сейчас говорим, после работы, ноги передние ей стреножил, чтоб далеко потом за ней не бегать, и выпустил её на ночь в чистое поле, на волю… Животина всё ж таки, как никак, не железяка какая. Пусть подышит, пускай отдохнёт. А она себе, милая, и водицы найдёт напиться, и топлива – за глаза… травы ж у нас – не меряно. И ни запчастей тебе, ни вечно слетающих гусениц, ни перегретых движков, ни «забитых» фильтров, ни грязного топлива, ни грязной земли, ни всяких прочих технических проблем. Паши себе, крестьянин, наваливаясь на соху, с рассвета до заката, и паши, песню напевая: «…Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек». А можно и другую. Не важно какую, таких песен написано много, только напевай. И голова ни о чём уже не болит. Если б не этот технический прогресс. Отбросил он село чёрте куда, отбросил. Там и застряли.
– Нам бы, теперь бы, самосвал бы… наш. – Мечтательно вздохнули мужики. Кстати, кто на это ехидно ухмыльнулся, замечу, – нормальные это грёзы, человеческие. И никакой аналогии со старухой и разбитым корытом у Пушкина. Или аппетита во время еды. Там оно – сказка, у нас, здесь, в России, всё – быль.
– Если он живой и бегает, – скромно заверил земляков, – найдём. – Мол, опыт уже есть.
– Ну так!.. – Светло вздохнули земляки: кто теперь сомневался.
Самосвал вычислили и поймали через день. Он лихо, нарастив досками борта, возил древесные опилки с пилорамы, но не на свалку, как должен был по путевому листу, а приторговывал ими на сторону, по деревням. И мы сторговались. Водитель сильно разобиделся, когда понял, что машину у него забирают. От драки сдержала только неожиданность натиска, наше численное преимущество, да внушительный вид Звягинцева. Едва не плакал водитель: ему отвечать, попадёт ему, что он будет делать? Ему семью кормить… Хоть и жалко было мужика, но у нас такие же проблемы. Он один рыдает, а у нас всё село в слезах. Большая разница. Да и долги нужно всегда возвращать. Получив деньги наличными, и без всяческих формальностей, за полную машину опилок с наценкой за доставку, экс-водитель умолк. Мы его оставили на шоссе, голосовать, с таким же актом изъятия, с индульгенцией. Сами-то мы по шоссе на «Варьке» не ездим. Шоссе, к счастью, хоть и не московское, но ГИБДД-ешники нет-нет, да и проскакивают. Либо так же, спрятавшись – одна школа! – под горкой, да в кустах, с «фарами» лихачей вылавливают. Им бы наша «Варька», прямо за милую душу бы, но… Мы – учёные, кручёные. Мы больше просёлками, тропками, да огородами, как говорится. Там, где их красивенькие машинки ни ногой, ни колесом.
А тут, вскорости и наш участковый ко мне в гости пожаловал, к председателю. Знакомиться. Да и жалобы на наши хулиганские действия, кое-какие, говорит, поступили.
Кстати, я не отношу себя к людям, которые, где-нибудь на кухне, или в кулуарах, со значением и вкусно друг-другу произносят: «Для меня мент – мёртвый мент». Нет. Я до такого не дошёл, не созрел. Оснований, к счастью, нет. Но то, что не уважаю я их, это точно. Скурвились они. Легальный рэкетир из них получился, вырос, что хуже мафии. Правительство и виновато: создало предпосылки, ещё и оправдывает. Мол, бедствуют они, бедняги, вот, извините, и случаются «казусы». Да не казусы это – оброк они ходят собирают. Я с таким «казусом» не согласен. В таком случае, в нашей стране все бедствующие должны выйти на дорогу. Разбойную дорогу, я имею в виду, как менты. Но совесть-то должна у людей быть? Должна. У ментов – в первую очередь. Они государевы люди. В специальной форме, с удостоверениями, с оружием, в касках и бронежилетах, сбиты в отделения, взводы, с техникой; обучены, и прочая, прочая… А наезжают на тех, кто безопасен, и на виду. В той же столице, взять – стыдно представить, – утром менты забирают у древних бабулек и дедков, мелких торгашей, что возле метро, паспорта, а вечером, получив откупные, возвращают их. Намекая прозрачно – кто первый раз! – не дашь денег – останешься без паспорта, либо без справки. Что равносильно приговору – заметут. Арестуют. Разве ж это главное в работе милиции? Нет, конечно. Стыдно на них смотреть после этого. Стыдно, и противно. Молодые, здоровые, растолстевшие. Многие в золотых перстнях, таких же цепочках на шеях. На собственных уже иномарках ездят. Нахальные, циничные… А ведь какую действительную пользу народу, государству, могли бы приносить. И зарплата здесь, кстати, не при чём. Им позволили так вести себя потому, чтобы начальству своему не завидовали, были, как говорят, сами «в пушку».