Значит, нервы! Значит, искры! «Пыль» до потолка!.. И военные действия партизанского характера, кто это представляет, на ограниченной домашней, совместной территории обеих конфликтующих сторон…
Нескончаемые проблемы смены поколений.
Как тут без накала и окалин?!
Но к чести селян, мало кто из них внимательно, тем более с пристрастием вслушивался сейчас в смысл слов монотонного гнусавого речитатива. Да и шумный топот исполнителей съедал слова, сглаживал морально-этические задиринки, коими изобиловал текст… Зрители подбадривающе улыбались танцорам – свои же, как-никак, родные! – в такт уже хлопали в ладоши. Даже пружинисто раскачивались, сидя на стульях, захваченные азартом танцевальных движений. Некоторые взрослые и включиться уже были готовы в молодёжный танец, поддержать ребят. Улучшить, так сказать его, взвинтить темп, добавить азарта, жизни, огня… Эх, ма, тру-ля-ля!..
«Пати» полным ходом у Децела дома. Хей!
Гуляют все девчонки, и парни района. Хей!..
Лица танцоров раскраснелись, горели внутренним огнём, азартом. Видно было, что они очень стараются, что им это очень нравится, что им весело… Что они гордятся шокирующим эффектом от своего выступления, от своей модной, провокационной молодёжной музыки, и брейк-данса, естественно. Ну так, столько в тайне репетировали!..
«Пати» полным ходом…
Хей!..
Мишель и Толян попытались было в заключительной части танца изобразить нижний, так сказать, брейк-данс, на бис, но неожиданно зацепились ногами друг за друга, сбившись с ритма, повалились, уронив на себя ещё и часть танцоров. Оставшиеся на ногах, в полном восторге, не долго думая, изобразили куча-малу, к общей радости, визжа и смеясь, повалившись друг на друга. Всё это под смех, хохот, и гром аплодисментов благодарных зрителей.
Долго танцоры разбирались потом, вытаскивая перепутавшиеся руки, ноги, слетевшую обувь… Пожалуй, финал был даже более эффектным, – отметили зрители, – очень уж потому что был неожиданным, к тому же естественно исполненным, в эмоциональном плане даже более ярким… Не как «роботы» в начале. «Совсем живые, наши…»
Смеялись, утирая слёзы почти все: и взрослые, и дети.
Наконец куча-мала с трудом разобравшись с частями своих тел и деталями костюмов с шумом, смехом и улыбками выкатилась за двери, а взрослые расселись за столом, обсуждая: какие у них всё же дети-внуки хорошие и славные. Главное не испорченные, красивые, умные и талантливые… Вот только со страной им не повезло. Ох, не повезло… Даже не со страной, а со временем… Не вовремя всё это у них, с перестройкой этой! Не вовремя! Вот ежели б как раньше!.. О! Сейчас-то бы уж, что! Мы бы сейчас! Ооо!
– Председатель, Евгений Палыч, – пряча глаза от сигаретного дыма, требовательно спрашивает Семёныч, певунец доморощенный который. – Скажи нам, как дальше-то стране жить, людям, а? Сплошной бардак ведь! Так и до революции народ довести можно, до восстания… или что? Безработный караван-сарай какой-то, а не государство. Ответь нам, как на духу, что сам-то поэтому думаешь, а?
Знакомый вопрос, хороший. Больной потому что. В том или ином варианте я, конечно, задавал себе его уже много раз. И каждый раз боялся свернуть в сторону «сильной» руки, жёстких репрессий. И не только потому, что мы это уже проходили, скорее потому, что сейчас совсем другая ситуация. Более опасная. Народ разъединён, ограблен, обижен, озлоблен, унижен… Ветераны – без пенсий, без лечения, без достойного внимания… Дети – брошены, голодные, без родительского присмотра… Взрослые – кто устроился – едва способны себя прокормить, не говоря уж про пенсионное обеспечение в старости, либо ещё что. Остальные пробиваются кто подаянием, кто разбоем и воровством… А как ещё можно честно, не воруя прожить, когда столько «достойных» примеров с бандитами, милицией, чиновниками, олигархами?..
Хотя бы тот же Сбербанк взять… Казалось бы, самый что ни на есть народный, а всё одно, без зазрения совести развился именно на деньгах народа – легко кинув всех своих вкладчиков под видом реформ и дефолтов. Отстроил себе головные, региональные и прочие офисы. Разжирел… Живут теперь его управленцы на проценты, и не просто живут, припеваючи; какие-то неведомые лукойлы появились, как грибы-поганки после дождя, газпромы, и прочие промы на природных-то, народных ресурсах… Такими огромными деньгами теперь ворочают – озолотить свой народ могли бы… Ан нет. Все активы за рубежом, и прибыль там же. Здесь, дома, в России, только налогов часть, и амбиции за высоким забором и охраной из числа «бывших» сотрудников ГРУ, ФСБ, МВД. Из их числа же и замы – вице-президенты, – гаранты «контактов» и увеличения прибыли. Нонсенс: в свой бизнес – и разведчиков, стукачей! Это ли не акт безрассудной смелости или, может, отчаяния? Сменяющаяся колода премьеров в правительстве, удушающаяся тенденция налогообложения, грозные декларации, нескончаемые выборы, перевыборы-довыборы… в Госдуму, и прочие местные законодательные и другие органы. Страна опутана яркими серпантинными лентами всевозможных политических, производственных, торговых и прочих объединений, отраслевых ассоциаций и ассоциаций ассоциаций, фондами фондов, гирляндами страховых и прочих посреднических агентств, как праздничная ёлка. На самом деле – блеф, и никакого движения. Сплошное враньё, обман и лукавство. Чиновники всех уровней, и приближённые к ним, бесстыдно воруют, а людям говорят: «Это не воровство, товарищи-господа, это рынок. Да-с, если хотите знать, это рынок! За что, как говорится, вы боролись… Голосовали, то есть!..» Парадокс! Нет, политические, и социальные реалии. В Москве даже по две Главы на одну маленькую территорию определены: одна назначена мэром, главой Управы называется, другой, народом данной территории выбран, главой Муниципального образования величают… Но оба без реального бюджета, без авторитета, без рычагов сплочения масс и развития территории. Просто пешки в большой политической игре. Они знают это, понимают, но… Под «кресло» совесть заточена.
Юридический казус, чиновничий произвол, – злость и разобщённость народа…
Что это? Как всё это можно назвать? Кто скажет? Тем более, даст ответ, не поджигая при этом фитиль… При умелой организации так всё может в стране полыхнуть… Что особенно и страшно. Народ – голый и ободранный, армия – униженная и голодная, упавшие предприятия, оборванные связи, границы, таможни между бывшими братскими республиками… Погибшее сельское хозяйство… промышленность, наука, оборонный комплекс, космические достижения… Политическое доверие и связи, межличностные, всё ушло, всё упало.
Борьба народа со своим внутренним врагом всегда опасна, как для него самого, так и для руководителей государства. А если ещё в числе косвенных врагов выступает и само правительство… состоящее из бывших врагов перестроечного движения, тогда как? Вообще странным кажется покорность народа и его безмерное, внешнее, терпение. Крепко ещё действует видимо в русском человеке так старательно и долгим временем привитая советским государством, его политическим аппаратом и репрессивными органами, где терапевтическим, где хирургическим путём, привычка отдавать последнее с себя «братьям» своим, соседям, самим терпеть лишения, думать о себе в последнюю очередь…
Виновно в этом конечно же правительство, только оно.
Глядя на своих земляков, я хорошо вижу это. Мои земляки свято верили, да и сейчас тоже, что правительство у них народное, что оно, конечно же, думает о них, знает, помнит, и заботится. Добрый и бесхитростный народ россияне, всегда прощал правительству плохую заботу о себе, полагая, значит, обернулось оно сейчас к тем, кому ещё хуже… Никак не желая поверить в плохое… Боясь обмануться в своих ожиданиях. И разве можно винить селян в том, что за столько «славных лет советской власти» они не смогли стать хозяевами своей жизни? Конечно, нет. При советской власти это было просто исключено, было невозможно. Теперь, после перестройки, тоже. Даже хуже ещё стало. Кто из них и дожил до пенсионных и прочих лет по какой может нетрудоспособности, сейчас вообще, как говорят, за чертой бедности находятся… Не встать с колен. Бичуют во всех смыслах слова. И накоплений всяческих лишились, и государственной поддержки, и общество их покинуло, и Бог их, кажется, оставил…
Но ведь не все они виноваты, и нельзя их винить в том, что не получили они сильного образования в жизни, – не гнались потому что за этим. Считали, что главное в жизни, это земля, какое-никакое хозяйство, семья, честность и вера слову… Так и жили, перемогая трудности… А вот остались ни с чем.
И чтобы понять всё это, увидеть, прочувствовать, – достаточно посмотреть на руки и лица сельских стариков, заглянуть им в глаза.
А правительство – государство – не посчиталось с ними, с народом, не заглянуло в глаза… Поступило бесчувственно и бесстыдно… Так глупый, бессердечный хозяин посреди зимы выбрасывает из квартиры щенка, либо другую какую живность… Хозяин ли он после этого?!
И что коммунисты, секретари бывшие, инструкторы и прочие всё это в стране создали, привели к этому… Как я мог всё это, в двух словах, взять и передать… Такие слова, конечно, есть, но при детях и женщинах их не произносят…Не к лицу…
– За страну говорить не буду… – пряча взгляд, ответил. – Не хочу. А за нас, за село, скажу: мы дальше будем идти. – И пояснил. – Пока там бьются, как они говорят, за на народ, за нас с вами, мы о себе сами думать будем. Сами.
– Правильно, Палыч, – обрадовано заметил Семёныч, и махнул рукой. – Пошли они, действительно, все, захребетники, корове в…
Он не договорил, его остановили. Громко шикая, призывая достойно вести себя, одёрнули:
– А ну-ка, пожалуйста, без матов тут… Ишь ты, матершинник… неистребимый. Забылся, где находишься!..
– Правильно, не в свинарнике…
– А и там нечего…
– Так я же корове в трещину хотел их послать, не на хутор, не в прямом же смысле… – начал было оправдываться Семёныч, даже надул губы, вроде обиделся. – Ну извиняюсь тогда уж, если… Оговорился. Бывает. Извиняюсь.