Долго фотографировались. В основном возле автобуса. Наш-то сельский архитектурный ансамбль пока ещё не «лИчил»… Вот ежели бы лет пять, десять спустя… Или пятнадцать-двадцать – до того… Самое бы то.
Но, уехали.
Только они уехали… Не успели мы и чаю испить, да впечатлениями какими обменяться… Как раздался сильный грохот, и небо потемнело… Ну, не совсем уж так, если буквально. И не дождь с грозой, в общем, как хотелось. И не потемнело, а тень всего лишь большая промелькнула. А вот грохот точно появился, возник, и не прекращался. Мы естественно высыпали на улицу, выбежали… А там… Над селом, прямо над конторой, поднимая лёгкую на подъём, легкомысленно-восторженную пыль, завис бело-голубой вертолёт. Большой, грохочуще-свистящий… Тюф-тюф-тюф-тюф… Сказать бы винтокрылый Змей-Горыныч с грозным визитом нас посетил, если бы не опознавательная надпись по бортам – «МЧС» «Россия». Вот тебе на! МЧС! К нам? Чего это вдруг? Мы не заказывали.
– Люди! Так это президент к нам прилетел. Да! – пронёсся чей-то придушено испуганно-восторженный вопль. – Ёпт… Дождались! Точно! Путин!
– Да ты что!.. И правда? – это уже звучало с обмиранием…
– Да! Я говорил, я говорил… – продолжает биться теперь уже ликующий голос.
– Накаркал! – а вот это вполне адекватная человеческая реакция, нормальная.
– Мы ж не приготовились. – И этот голос вполне вменяемый.
– Хотя бы во дворах прибрались…
– Ой, не может быть, люди, президент?!
– Ну, позор, ну, стыд… Так встречать!
– Мы ж не ждали!..
– Эй, а куда это он полетел, куда? Эй, эй, ты, лётчик… Мы здесь-здесь… Эй!
– На футбольное поле он полетел. Там сядет.
– Айда все туда…
– Все туда-а-а…
И точно, вертолёт, нескромно задрав хвост, как баба юбку, низко носом, будто принюхиваясь к земле, неспешно двинулся к заросшему по краям, и куда дальше, полю.
Если б не пара пустых ворот, и вытоптанная пацанами трава, с коровьими лепёшками, футбольным полем назвать это было бы трудно. Но для приземления вертолёта, самое то. По крайней мере, есть где винтами покрутить. Ребятня вовсю уже неслась в том направлении. И взрослые, кто с какой скоростью.
Кстати, последний «залёт» вертолёта здесь помнили ещё где-то до перестройки, кажется… Или в первый её год… Или до… Или нет, уже после… Да нет, когда он роженицу нашу, Татьяну, что возле сельмага жила, Серёгину мать, срочным образом тогда забирал… Ещё связь была… Или не Татьяну… Или это… Да нет… Забыли уж.
Теперь прилетел вот.
– Ну, надо же…
Когда вертолёт обступили, в иллюминаторах обозначились почему-то диковинные пучеглазые существа светло-зелёной окраски, с зеркально отсвечивающими фарами-глазами. «Ой, что это там?..» «Это не люди!» «Ой!» Только вертолётчик был вроде нормальной человеческой наружности. Глядел в форточку, даже в фуражке был, и с нормальной улыбкой.
Но пучеглазые смутили.
Встречающие непроизвольно отступив, расширили полуокружность. С опаской уже ожидали появление президента. Нигде раньше и не слыхали, и не видали, что бы у него была такая странная охрана, вернее, извините, свита… Может, теперь так положено, так принято? Встречающая толпа из детей и стариков, тревожно переглядывались, готовые, если удастся, тут же – ноги в руки – и айда куда подальше… Смыться или исчезнуть, что одно и то же. Ведь, и издали можно президенту ручкой помахать, верно? Не обязательно же на глаза лезть. Не кино это, и не фотография на память.
Когда наспех собранный местный духовой оркестр – ну, так, случай-то какой! – еле дыша, издалека празднично сверкая инструментами, как и улыбками, спотыкаясь и отдуваясь добежал-таки, подбежал, вместе с гармошечницей Дарьей Глебовной, Петром Зиминым, Прониным, Матвеем Звягинцевым и встав в музыкальную позу взял инструменты наизготовку, из открывшейся двери по выскользнувшей лестнице, торжественно, не спеша, значит, вышли… Иёо моё!.. А вот и не президент!.. То ли космонавты, то ли акванавты… Потому что наглухо в скафандрах. С космическими ученьями, наверное, к нам. К нам?.. И не марсиане, как раньше показалось… Или люди, либо роботы. Все в костюмах глубокой химической защиты. С ног, до головы. Сами неуклюжие, но точно на двух ногах, одной этой… что у людей на плечах, но с очками-фарами, двумя манипуляторами – там, где должны быть руки, – с разными приборами через плечо и за спинами, с микрофонами, или что там, на длинных прутиках-указках.
Винты вертолёта ещё докручивали свои не нужные теперь обороты, как вывалившиеся шесть «космонавтов», вяло махнув приветственно руками, на что баба Дарья тут же резко мотнула головой, и оркестр бодро взвыл «Туш». Эх, читалось на лицах музыкантов, сейчас бы Гимн России… Но Гимн России могла только одна баба Дарья и то на своей гармошке. Музыканты несколько раз собирались выучить Гимн – а мало ли, а вдруг! – но каждый раз вдрызг разругавшись, бросали. Партитуры потому что не было. А главный, коллективно выбранный концертмейстер оркестра, Константин Пронин, никак не мог найти консенсус с другим самоизбравшимся народным концертмейстером Дарьей Глебовной. Но только у неё одной Гимн иной раз на гармошке похоже и получался. Даже громко звучал, если в комнате. А здесь, в чистом поле, у вертолёта, Гимн из гармошки мог бы и не прозвучать. Не та мощь, не тот эффект. Учитывая, что прилетел, – конечно! быть может! кто его знает! чем чёрт не шутит! – сам президент, решили Дарьей Глебовной не рисковать – вдруг да арестуют потом за сольное исполнение – а играть только «Туш». Можно бы и вальс, конечно, сбацать, их было аж целых три в репертуаре, но, опять же, не тот случай… Как и частушки, тех вообще было завалом… Может, после…
Звуки взвившегося туша не взбодрили почему-то прилетевших, а насторожили скорее всего, особенно оставшихся в вертолёте, они высыпали наружу. Как тараканы после дуста: с любопытством, и удивлением. Так обычно дети в детском садике реагируют на прибывшего в группу фотографа… Ооо! Смотрите, дядя…
Музыканты это восприняли абсолютно прямолинейно, как добрый знак, крутанули «Туш» ещё пару раз… И смолкли.
А аплодисментов не было.
– Может громче надо бы, нет? – Ни к кому вроде не обращаясь, в полнейшей тишине, негромко поинтересовался тубист Звягинцев.
– Нет, вроде нормально было, – не поворачивая головы, кривя губы, чтоб другим не слышно было, за всех ответила баба Дарья, поправляя на плече гармошечный ремень. – Хорошо сегодня прозвучало. Слитно. Мне понравилось.
– А! – Догадливо предположил музыкант Зимин. – У них уши после полёта, наверное, заложило. Не поняли они.
– Что ли ещё разок им сбацать, нет? – неуверенно предложил Звягинцев.
– Нет, пока не надо. Пусть очухаются. – С заметной обидой в голосе, он точно здорово сегодня играл, отмёл трубач Пронин.
– Ага!..
– А чего это они там сейчас делают?..
Марсиане, вернее, люди в скафандрах, довольно быстро ожили после музыкального приветствия, начали неуверенно двигаться со своими приборами, по паре шагов в стороны, и вокруг себя. Как по чужой планете. Всё время от чего-то сверяясь с приборами. Надо понимать с программой. То в воздух, то в землю направляя свои датчики на длинных телескопических ручках.
Встречающие ещё на один шаг отступили…
– Это они пробы воздуха у нас берут! Я знаю, – громко заявил Мишель. – Ничего страшного. Химический анализ это. Да!
– А, так я понял, люди, вертолёт по-наш карантин прилетел, точно!
– Иди ты!
– Зуб даю!..
– А я-то думаю, чего это они в скафандрах! На НЛО не похоже. Те же на тарелках обычно прилетают, я слыхал, вроде…
– А говорили президент-президент. Я уж, дура, и обрадовалась. А тут, тьфу! Зря туфли хорошие надела. Зараза какая-то химическая прилетела. Пошли отсюда.
– Что, зря музыку получается играли?
– Зря не зря, считай, репетицию внеочередную провели. – Тоном учителя, как похвалила, баба Дарья.
– Ага, срочную, по тревоге. – Съехидничал тубист Звягинцев.
– Тоже надо уметь…
– Я предупреждала, Гимн нужно было срочно разучивать. А вдруг бы действительно президент, а? Опозорились бы. Сколько раз уж я говорила… Как об стенку горох.
– И я тоже говорил.
– А ты как говорил-то, как?..
– Ну ладно, вам, спорить. Надо, значит разучим… – Урезонил Зимин.
– Вот сегодня и разучим.
– Соберёмся и разучим.
– Сегодня?!
– Ну можно и сегодня…
С вертолёта, громко, перебивая ропот собравшихся селян, по внешнеговорящей, не видимой глазу радиосвязи, многократно усиленной специальными устройствами, начальственно прозвучало, как арестантам или глухим: «ГРАЖДАНЕ ЖИТЕЛИ, И ВЗРОСЛЫЕ И ДЕТИ! НЕ СОЗДАВАЙТЕ ПАНИКИ, ПРОЙДИТЕ В СВОМ ДОМА, И ЖДИТЕ ТАМ ПРИХОДА САНИТАРНЫХ ИНСПЕКТОРОВ. ПРОСЬБА НЕ ОТЛУЧАТЬСЯ. ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СЕЛЬСКОГО ПОСЕЛКОВОГО СОВЕТА ИЛИ ЕГО ЗАМЕСТИТЕЛЮ, ПРОСЬБА НЕМЕДЛЕННО ПРОЙТИ В ВЕРТОЛЁТ НА СОВЕЩАНИЕ»
Как гром прозвучало, громко и мощно.
Никто, конечно, и с места не двинулся. С чего бы это вообще, и при чём тут, какая-то там паника… Интересное дело!
Все так и отреагировали, кроме Валентины Ивановны, Головы. Она смело шагнула на звук начальственного голоса – как с неба будто бы! – к той громкоговорящей летающей машине. И только это она вошла себе в вертолёт, как он тут же загудел генераторами, редукторами… ещё чем-то. Пыхнув дымом «из ноздрей», осипло затарахтел. Но винты послушно взвинтились, оба причём, и птица эта, вроде кузнечик, несколько грузновато – так вон же какое у него брюхо беременное! – всё же оторвался от зелёной травы. Ленивый, наверное, попался кузнечик или вправду беременный, или устал. Сразу же таким сильным ветром всех шибанул, словно в космос запускался. Звягинцев – здоровяк Звягинцев! – едва тубу свою из рук не выпустил, так она, милая, своими загогулинами к полёту отозвалась… Ну и кепки у кого были, платки там не привязанные, что ещё… враз поразлетались, как куры в смерч.
Так потом всё неожиданно и, главное, интересно для всех жителей села Ерши вдруг обернулось-развернулось…