– А зачем ты вверх-то смотрел? Надо было голову прятать, и руками прикрывать…
– Нет, если прятать – я пробовал – ещё страшнее становится, – признался Мишка. – Я вверх смотрел… Там ветки деревьев качаются, подмигивают небом… Интересно так… То приоткроют его, то закроют… Облака там ещё… Красиво.
– Ух, ты, подмигивают… Не знал.
– Да. И не страшно… И за стрельбой сразу, слышу: вшить, вшить, где-то вверху, свист такой, листья даже посыпались… Это пулемёт, наверное, строчил, да, Палыч?
– Ты как про пистолет-то догадался? – перебиваю парня.
– А чего тут догадываться? Я думал, ты взял его. Как же без него… А потом смотрю, а он на месте почему-то лежит, под сиденьем, в кобуре… Вот растеряха, думаю, Палыч, – забыл. Удивился даже… – Ну и…
– А как ты меня нашёл, как? Там же всё одинаковое… Лес, кусты…
– А чего там искать! У меня же глаза… Даже ночью, если надо, вижу… А тут… Рубашка-то у тебя яркая, я сразу и увидел…
Вот как, он увидел! А я и не подумал про свою демаскирующую одежду… Некогда было.
– Ну, Палыч, ты герой, – восхищался Мишка. – Настоящий герой. Ты Рембо. Такой бой выстоял… С мафией! Всех расстрелял. Расскажу ребятам – умрут от зависти! – я с Палычем в настоящем бою был. Да, был! Класс. Тра-та-та-та… Дядь Жень, дай автомат подержать…
– На, бери, – говорю, отстёгивая магазин. Мы уже по трассе едем. Оружие, пожалуй, не понадобится здесь. Одной рукой управляю машиной, другой передёргиваю затвор. Боевой патрон жёлтой молнией послушно выскакивает из патронника, звучно щелкает в лобовое стекло… Нажимаю на курок, слышу и чувствую щелчок под рукой, ставлю на предохранитель. Всё получилось автоматически, как и не было стольких лет перерыва… С восхищением замечаю про себя: как всё же армия глубоко оставляет свои зарубки… На всю жизнь… И пригодилось!.. Мишка удовлетворённо замолкает с автоматом на коленях… Мурлычет себе там, словно кот.
– Мишель, ты не представляешь, как ты меня там напугал, когда сзади подошёл… – Вспомнив жуткий тот эпизод, я начинаю громко над собой смеяться. Весело потому что, смешно… – Чуть памперсы свои не испортил… Ага!
У Мишки на лице недоверие.
– У тебя?! – переспрашивает Мишка. – Не ври. Это я наоборот испугался. Думал, подойду, он точно ругать начнёт…
– Что ты! Я одеревенел будто… Язык даже отнялся… ноги, руки… Как сердце не остановилось?! – Хохочу над собой, давясь от смеха, вытираю слёзы. – Впереди эти… а сзади хлоп меня кто-то по спине!.. У меня волосы на голове дыбом, а сердце в пятки… Хорошо, что ты не крикнул мне над ухом «руки вверх»… Тогда вообще бы мне хана… – Тут уже мы хохочем вместе, как два ребёнка, вспоминая теперь уже весёлый и смешной «страшный» эпизод… Прошу Мишку, даже умаляю. – Больше так, со мной, никогда не делай, ладно.
– Ага. А ты пистолет не забывай… – Улыбается Мишка.
Глубоко вздохнув, прихожу в себя, подвожу черту событиям.
– Так что, Мишель, это ты у нас герой, а не я.
– С чего это?
– Потому что друга не оставил. Не испугался: ни выстрелов, ни леса. Раненого водителя помог освободить, и первую помощь ему оказать.
– Я только рядом стоял.
– Стоял, да!.. – это важное обстоятельство я подчеркнул особо. – Не в обмороке лежал! Понимаешь?! Большая разница, парень. Морально, значит, поддерживал. И это хорошо. Молодец. Страх в себе поборол… Неоднократно, наверное. Небо подмигивающее заметил… А это, фрэнд мой молодой, не каждый может. Я тебе говорю. Точно… В общем, герой!
– Нет, Палыч, ты специально всё преувеличиваешь. Я знаю, знаю! В воспитательных целях всё это. Вы всегда так, взрослые, делаете… А я, по правде хочу, как ты! Потому что это ты герой. Ты – Рембо. В настоящий бой потому что вступил, бандитов всех разогнал… – Мишка ещё не знает про одного убитого, головой приложившегося к осине. Я его успел ветками прикрыть, чтоб Мишку не напугать… – человека, вон, из плена освободил… – Мишка кивнул на стонущего водителя фуры… – Товар там…
– Подожди, дорогой, – фура, товар… С чего всё началось, ты помнишь?
– С чего?
– Как с чего… Забыл?! А кто на съехавшие с трассы машины внимание обратил? Я или ты? Ты!
– Ха! Я!.. А кто туда поехал, кто не побоялся, и вообще…
– Мы!
– Ладно, пусть так: ты и я. Но главное, всё же – ты.
– Мишка!..
– И я, конечно! – лукаво улыбается Мишель. – Я ж с тобой был.
Мы уже подъезжали к посту ГИБДД.
На посту, давая объяснения и показания, мы задержались ещё часов на пять – шесть. Но вертолёт прилетел раньше, очень быстро. С медпомощью, двумя следователями и собакой. Тут же и улетел, забрав пострадавшего водителя. Не успел вертолётный звук угаснуть, как тут же, пугая звуковым сигналами, сверкая мигалками подлетели две милицейские машины, с милицейскими чиновниками и следователями прокуратуры. Я в это время уже показывал место происшествия, объяснял, рассказывал. Потом ещё какие-то люди приехали, я не присматривался, но тоже с собакой. Я снова рассказывал и показывал. Увезли труп. Группа специалистов, не выказывая удивления и не особо комментируя, фотографировала, чертила, измеряла, снимала отпечатки, собирала гильзы, записывала, по-деловому переговаривалась… работала. Вскоре подъехал ОМОН. На автобусе, со шторками. Бойцы пружинисто высыпали. Молодые ребята, подготовленные – хоть в огонь, хоть в воду… Часть из них осталась на поляне, с автоматами наизготовку, и вокруг неё. А другие, переговариваясь по мобильным переговорным устройствам, цепочкой быстро ушли вслед за поводырями с собаками… Вскоре и вечер наступил. Нас с Мишкой отпустили.
Мишка очень устал, это было заметно. Даже осунулся. От впечатлений и переживаний. От одних и тех же, кажется, вопросов следователей ко мне – он кое-что слышал – от бесполезного сиденья в машине – «мальчик, побудь здесь, не топчись, здесь следы…» – от комаров, голода… Даже мне этого всего было очень много, а уж ему – тем более. Кстати, при нём и труп увозили. Вот этим Мишка был просто ошарашен. Я это видел. Лицо так и застыло, как и весь, кажется… Но ничего, справился с ужасом мальчишка. Молодец. Не гундел, не куксился. Терпел. Мужчина растёт потому что. Об этом я ему и сказал, он великодушно отмахнулся. Тогда в качестве витаминной дозы, для релаксации, я предложил:
– А давай, маме Эле позвоним или папе. Как думаешь?
– О, давай! – Загорелся Мишка, радостно подскакивая на сиденье. – Маме с начала…
– Мишель, – рукой останавливаю его порыв. – Одна просьба – мужская: давай не будем им обо всём этом рассказывать. – Намекая на закончившееся приключение, мы уже домой едем, в Ерши.
– Почему? – удивился Мишка. – Это же, дядь Жень… – его глаза недоумённо округлились, будто вдруг наказание мальчишка не известно за что получил. Заёрзал на сиденье, хватая ртом воздух, не находя слов. – Мы ж… – путаясь, заторопился… – ты же… мы же в настоящем бою участвовали… вал… ты участвовал, то есть. – Выруливал в своих оценках Мишка. – Там же целый бой же был, с этими, с… убитыми. И я с тобой…
– Не с убитыми, а с бандитами. – Почти спокойно поправил я.
– Я и говорю, с бандитами… – так же возбуждённо настаивал Мишель. Ему явно сейчас не хотелось быть взрослым мужчиной, который скромный, мужественный и молчаливый. Просто очень хотелось похвастать маме, папе, ребятам… Всем.
Я очень хорошо это понимал. Понимал и то, что очень необдуманно подставил мальчишку под удар. По-глупому. Азарт приключения уже прошёл, да и длительное, дотошное составление протокола охладили пыл, я видел свои явные промахи. Промах, в принципе, был один. Пока Мишка со мной, мне нельзя ввязываться ни в какие авантюры. Нужно быть очень осторожным. И стыдно было сознавать, что я так по-глупому поддался азарту. И не важно, что я чего-то там не знал, и не предполагал. Возраст обязывает, и ответственность. А я!.. Раздухарился, как пацан. Будто мне двадцать пять лет… Нет, сейчас я должен быть очень осторожным, очень догадливым и рассудительным… И ни в коем случае не ввязываться ни в какие «партии», потому что Мишка рядом. Да и без него тоже, пока он на моей совести, со мной. Вот, когда сдам его родителям, кончится контракт, тогда – «а хоть куда, а хоть в десант, такое звание – курсант». Я ведь, по сути, БЖР! Безо всего… Без руля и без ветрил, так сказать… «Жисть моя жестянка!..» Но мысль, холодная, ледяная, о том, что придётся Мишку вернуть, сдать родителям, остро кольнула, ещё больше испортила настроение. Нежелательно расставаться бы… Очень я за это время к Мишке привязался, как ни к кому другому.
Ехал, и стыдился, и радовался, что так всё удачно для нас кончилось… И хорошо, что именно так. Действительно, страшно представить, если бы мы с ним попали в ловушку?.. Выехали бы, например, прямо на них или на подъезде нас захватили… Вот где ужас! Расстреляли бы они нас с Мишкой, не спрашивая – кто откуда, и зачем сюда въехали. Повезло. Ой, повезло! Впредь будет наука.
И это не я, это чудо нас спасло. Чем уж тут хвастать? Удачно просто выкрутились.
Поясняю Мишке:
– Мишель, мама Эля – женщина. Понимаешь? А женщины всегда сразу же за мужчин переживать начинают, ещё и плакать… Сам же знаешь – мамы! Да и стыдно, так-то по глупому… подвиги совершать.
– Как это? – Мишка насупил брови. Когда ему непонятно, он всегда так делает. Мордашка сразу становится очень милой и незащищённой. А брови хмурит, чтобы скрыть свою растерянность… Эти знаки я уже и без слов понимаю… Привык уже к Мишке. Люблю его.
– Давай, об этом, как-нибудь потом, – отмахиваюсь, как от пустячного, предлагаю. – В общем, поговори с мамой о её настроении, о здоровье, о погоде, о планах… нейтрально так. Хорошо? Подними ей настроение. А о подвигах своих, мы только летописцам расскажем. Идёт?
– Каким это летописцам?
– Каким-нибудь… Когда-нибудь… Найдутся, я думаю… Потом.
– Потом?.. Ну ладно, пусть потом! Давай телефон! – Весело уже кричит Мишка, он быстро приходит в хорошее настроение. – Включай пятую…
– Ага, щас, пятую. Опять куда-нибудь с тобой въедем! Нет уж!!