– Только смотри, Николай Михалыч, – перебиваю. – Всё это делать нужно не ради славы, и не ради себя самого – запомни! – а вопреки всему и, конечно же, благодаря местным условиям. Поднять место, как бы отблагодарить, до задач и возможностей третьего тысячелетия.
– Да мы с тобой ещё и лучше всё сделаем… Лучше.
– Ну-ну! Подумай, я говорю. Очень хорошо подумай. Обратного хода не будет.
– Это я понимаю. Ладно, Евгений Павлович, подумаем. Обязательно. И ты тоже подумай. Ты нам нужен. И мне и Мишелю. Он вообще от тебя в восторге. Я знаю! Что интересно, раньше я в нём такого не замечал – ребёнок и ребёнок – а в нём какая-то рассудительность уже есть, мудрость. Я таким в его годы не был. Это точно. В нём это с твоим знакомством, Палыч проявилось…
– Да ладно, с моим… Таким он и был. Только раскрыться ему негде было. А тут… Что ты хочешь – другое поколение, другие результаты. Да и чьи в нём, извините, гены, а?
– Гены, это да, – вновь гордостью забурлил голос. – Это уж точно мои. И Элины, конечно.
– Ну вот…
Разговор перебивает громкое, с нарастанием, завывание перегретого автомобильного двигателя, где-то на подъезде к нашей конторе… Как звук пикирующего самолёта. Или вой стиральной машины, в которую вместо белья сунули ящик гвоздей… Натужное верещание наконец благополучно оборвалось – не взорвалось! – возле самого крыльца… Тут же, не по автомобильному звонко чвякнула дверца, загремели торопливые шаги, скрипя разбуженными под собой половицами… Ввалился потный и взъерошенный Арсентий. «Арсентий! О!..» Именно он, в прошлом бородатый леший с заброшенного санатория-профилактория. Сказать, с не видимого страной окаёма жизни. Улыбаясь, встал на пороге…
Правда и лицо, и взгляд были несколько не обычными, вернее не спокойными… Бросался излишний вроде бы блеск в глазах, заострившиеся скулы – похудел парень, мелкая небритость это подчёркивала, ещё и улыбка… Странная, не странная – необычная. Не заболел – ли? Но движения порывистые, резкие, не вялые… Пожалуй, не болен. Давно не виделись?! Мало знакомы?!
– Ну всё, бывай, Николай Михалыч, – не очень кажется тактично обрываю разговор. – В общем, думай. Звони. – И услыхав ответное: «Да, конечно, Палыч. Днями жди звонок», я отключился. Поднимаясь из-за стола, иду навстречу таёжному гостю.
Дружески поздоровались, с удовольствием оглядывая друг друга – действительно давно не виделись. Месяц уж или больше!.. Это и не важно. Важно, что очень хорошие, дружеские впечатления остались от случайного знакомства. И случайного ли?! Кстати, я давно ловлю себя на мысли, что мои, например, удивительные случайности, всегда имеют какую-то странную, но увязывающуюся с логикой перпендикулярную закономерность. Планирую одно, решать приходится совсем другое. Словно играет кто со мной! Странно! Когда я, в очередной раз удивившись такому наблюдению, пытаюсь всё же развязать событийный узел, хорошо вижу выглядывающую, спрятавшуюся там логику… Пусть и странную, на мой взгляд, непонятную, часто абсурдную, но логику. А может, я просто хочу её там видеть?! Что тоже логично. Но обычно отмахиваюсь, мол, относительно себя всегда всё сложно, потому что очень всё объективно-субъективно.
Усаживая его на один из стульев, спрашиваю:
– Как там твоё таёжное хозяйство, стрелки-белки, речка с рыбками?..
– Нормально всё, Палыч. Спасибо. Как у вас?
– Тоже всё хорошо. Кстати, должен тебе сказать, сильный ты след у ребятни своим гостеприимством и особенно ночным костром тогда оставил, и концертом, конечно! Это правда! Очень часто они это вспоминают. Особенно костёр. Здорово всё получилось. Узнают, что ты здесь, очень обрадуются. Кстати, мы – всё! – школу в этом году открываем, и даже учителя к нам приехали! Представляешь!
– Что ты говоришь! Вот это действительно для ребят здорово, очень. Да и вообще… Поздравляю! Сколько она не работала, стояла?
– Почти семь лет!
– Ой-ёй-ёй! Выпуск, считай!
– Да! Разъехались все, всё забросили… И школу, и библиотеку, и клуб, и… Всё.
– Тем более здорово, что вы открываетесь. Молодцы! Это серьёзно. И дорогу, я смотрю, ремонтируете… Неужели, Палыч, всё в жизни налаживается, а?
– У нас, вроде, тьфу, тьфу, – я постучал по столу. – Да! А дальше… Боюсь даже из раковины выглядывать. Как высунешься – так по башке и саданут. Опыт подсказывает. Спасибо уж, нахлебались. Такое впечатление, что всяческие «органы» так и настроены стричь всё под «нулёвку». А у меня же – люди! Дети! Как я им объясню, что дяди – раздевая нас – хорошего нам хотят. Да и не хочу я их души «царапать». Они – дети. У них должно быть детство… С солнцем, с речкой, с походами, кострами… Как у нас с тобой было…
– Палыч, а может так и нужно, чтобы каждый с детства бился за своё выживание? Как в природе?
– Ты что, Арсентий, серьёзно или шутишь? – Опешил я. Словно холодной водой меня, сонного, облили. Вот уж от кого не ожидал услышать такого откровенного цинизма. Взволновался. Даже вспыхнул. – Да-к какого тогда, извини меня, хрена, мы столько лет шли к вершинам цивилизации, демократии, чтобы сейчас с научно-практическим интересом наблюдать какой там ребёнок у нас выживет в вольере, а который нет?! Или ты шутишь?
– Я просто логику их пытаюсь понять… – Почти спокойно заметил Арсентий, и словно самого себя спросил. – Почему у нас всё так в стране по-уродски, а?
– А, это другое дело. А то ты меня уже напугал… Расстроил даже. Ффу! Больше не шути так, Арсентий. – Останавливаюсь, чувствуя, что излишне, пожалуй, разволновался, передышка нужна. Ложная «тревога», случайная. Но, всё же, нельзя так уж слишком мне заводиться. Вставая, чтоб успокоиться, перевожу тему. Спрашиваю гостя. – Арсентий, чаю, или кофе?
– Чаю, пожалуй, – кивнул гость. – Извини, если расстроил. Я иногда пытаюсь от противного размышлять… Часто там думаю…
«Ишь ты, от противного! Определение какое подходящее. Точное!» – проходя к двери, с усмешкой замечаю про себя. Выглянув, кричу через коридор, в бухгалтерию:
– Вера Никандровна, пожалуйста, приготовьте нам с Арсентием чаю, и ещё гостю что-нибудь… Тут же слышу в ответ: «А пирожки с голубикой гостю пойдут?»
Арсентий кивает, да…
– Да, Вера Никандровна, – отвечаю, – пойдёт, говорит. Только чай…
– Да, покрепче! Я знаю. – Перебивая, доносится из бухгалтерии. И потому уже Арсентию. – А я думаю, кто это там, на какой метле, к нашему председателю приехал… Здравствуй, Арсентий. – Поздоровалась.
– Здравствуйте, баб Вера… Как ваше здоровье? – Кричит Арсентий через стены и коридор.
– Сейчас нормально, – громко сообщает бухгалтерша. – А вот перед грозой сильно что-то крутило… Сейчас я вам чайку приготовлю, принесу…
– Даже в природе ни один зверь своих детей не бросает, пока не выкормит, не обучит… – Тем отголоском продолжаю ещё спорить.
– Так, то зверь, – соглашается Арсентий. – У нас в лесу говорят, бойся не зверя – человека.
– Дожили! – я всё ещё злюсь.
– Евгений Павлович, я посоветоваться приехал. – Переходит Арсентий к главному.
– Хорошо! Давай, выкладывай.
– От Шанны письмо пришло. – Сказал он, пряча глаза.
– От кого?
– От Шанны, из Франции. – У Арсентия в глазах удивление. И лихорадочный блеск с новой силой – я вижу! – как знак аварийной остановки на скользкой ночной дороге.
Ах, ты ж чёрт, как я мог забыть ту Шанну, их с Арсентием взгляды! И всех тех иностранок тоже, свах! Нет, конечно, не забыл. Просто ещё бродило в сознании недовольство от предлагаемых жизненных обстоятельств. Случайностей, как бы. Не переключился. Значит, там не просто взгляды были, там рецидив… Это плохо! Парню плохо. Вот почему он так взбудоражено выглядит. Жалко!
– От Шанны! Ну-ну… – Я ещё не нашёл правильного сейчас отношения к этой француженке. Хорошо помню ладную её фигурку, и что-то в глазах ещё… во взгляде…
– В общем, – смущаясь, бормочет Арсентий, признаётся. – Она хочет приехать… Ко мне.
– Зачем? – Спрашиваю, конечно, машинально, но звучит по-дурацки. Вновь ловлю на мысли, что ничего уже, кажется, кроме голой прагматики в проблеме не вижу. А ведь есть и другие аспекты человеческой жизни. Были! Старым, наверное, становлюсь! Ох, старым! И вопросы звучат от этого глупыми. Грустно! Печально!
– Понимаете, Евгений Павлович, – Арсентий вроде бы не заметил, но почему-то перешёл на «вы». Похоже от волнения. – Она говорит, что любит… – Голос его осип. Он прокашлялся. – Гхе-гхым… Любит, говорит, меня… И я её тоже. – В этом месте голос окреп, даже наполнился красками. – Жениться, предлагает. То есть замуж за меня…
– Так это здорово, Арсентий, поздравляю! – Я действительно рад. Искренне рад. Не ожидал. Главное, не боль в парне придётся заглушать, а наоборот, ещё больше раздуть… Более приятная задача.
– Дело в том, что она к себе зовёт, во Францию, в город Нант, – вновь словно погас Арсентий. Ага, переживает, с восхищением отметил я, это хорошо. – Там у неё родня вся, пишет, работа, и прочее… На западе Франции это, я карту смотрел… Ла-Рошель рядом, – это из трёх мушкетёров. Бордо ещё… А я… Что я там буду делать? Я к простору привык, к тайге, к природе… Да у нас, у самих, здесь, осенью, если взять, такое бордо расцветает, в сказке не сыщешь, да и вообще.
– Так!..
– Она и другой ещё вариант предлагает – переехать самой сюда, ко мне…
– Туда?!.. В профилакторий…
– Да. Открыть, пишет, международную туристическую фирму. Отстроиться здесь, и возить иностранных туристов, показывать нашу природу и всё остальное… Зверей, яков, страусов…
– Господи, какие у нас в России страусы, Арсентий? А яки – это, вроде, буйволы с каких-то предгорий, нет?
– Да. Шанна говорит, можно фермы по-разведению открыть.
– У нас?
– Да! Но я хочу только вместе с вами.
– А она?
– Как я скажу, пишет…
– Арсентий, дорогой! Это же грандиозно, это ж здорово! Ну, Шанна, ну, Арсентий – молодцы! Не ожидал. Я уж чёрте что подумал… Конечно, соглашайся. Какой разговор!
– Правда?! Вы думаете, она действительно меня любит? Я же, пень для ней лесной… У меня и образование-то среднее. А она!.. Да и французского я не знаю…