– Да зачем тебе французский? Выучите – она русский, ты французский. И вообще, если женщина готова бросить из-за тебя Европу, Арсентий, значит, ты не маленький человек в этой жизни, – она любит тебя. Важно, чтоб и ты любил. Чтобы чувства взаимными были… Тогда не только яков со страусами… мы вам всю речку кипятильниками нагреем, и крокодилов разведём для рекламы… Да! Ну, Арсентий, ну, молодец. Ты ещё и Сорбонну окончишь. Точно-точно!..
– Это институт?
– Не важно… Важно, что время у вас есть. Что всё впереди… Всё успеете. Я очень рад за тебя! – Чувствуя необычайный прилив энергии, дурашливо кричу в коридор. – Вера Никандровна, идите сюда быстрее, тут нам, сам того, кажется, не догадываясь, Арсентий сверх приятные новости привёз!
– Несу-несу… Уже! – громко сообщила Никандровна, шоркая тапочками. Она по конторе в них только и ходит. – Что он привёз? К чаю?
Пропускаю её вопрос, спрашиваю о важном…
– А ты-то сам, как чувствуешь… к ней… правда любишь?
– Да. Давно… Сразу, как увидел. Меня словно током тогда прошибло. Застыл, а изнутри жаром, волнами… Это не передать, Палыч. Во мне всё перевернулось. То от счастья сердце замирает, то от горя почти рвётся, что потерял. Только её и вижу… Сейчас так вообще… А когда письмо пришло… На «до востребования» в город, – ездил. Как уж обратно доехал, не знаю! Как пьяный был. Ловил себя на мысли – не с ума ли от счастья схожу… Да! Не ем, ни сплю… Всё забросил… Вот, к вам приехал…
– Правильно сделал, что приехал. Молодец! Вот тебе, понимаешь и иностранные инвестиции… Вовремя.
– Что?
– Не обращай внимания… – я отмахнулся, шутливо пояснил. – Я тоже иногда вроде с ума схожу. Это из моей личной теории случайностей, если попутно. А если серьёзно, то строить, Арсентий, мы у тебя будем только в стиле древнего деревянного зодчества. Как в Онежских Кижах, когда-то! Мастеров прославлять, да Север славить. Как это и было у нас когда-то – в Архангельской, Вологодской, Костромской… Из брёвен, доски, осиновой щепы. Всё кружевное, почти соборное, с башенками и куполами. Чтоб древней Русью пахло. Русью! Не этой, мать её…Пусть и лубочной Русью, но старорусской… Крепкой и настоящей! Со всем тем, что нас окружало. Деревни, чтоб… с избами в «брус», «глаголь», «кошель»… с амбарами, да ветряными мельницами. Одни только названия, Арсентий, дорогой, чего стоят… Слышишь?! Поэзия!.. Музыка! А если ещё природу ко всему этому нашу добавить, простор, воздух, живность дикую и прирученную, о!..
– Евгений Павлович, это что вы такое красивое опять нам планируете? – входя и расставляя на столе стаканы в подстаканниках, полюбопытствовала бухгалтерша.
– Это вот Арсентий нам предлагает. – Указываю на виновника «торжества», уплетающего сейчас пирожки.
– Не я, а вместе, – поправляет Арсентий, слизывая выступившую на пирожке голубичную начинку. – Как вкусно!
– Ну, так… – сложила руки на груди Вера Никандровна. – Приезжай чаще… А не-то бы женился уже… Чай вроде не дефектный!
– Конечно, вместе, – восклицаю, пропуская удачное – к месту – предложение Веры Никандровны. Об этом мы ещё поговорим, раздуем как говорится огонь, сейчас, главное не упустить. – Подождите-ка, – прерываю себя. – Один важный звонок. Только один. Сейчас. – Набираю длинный номер… Подождал… «Да-да, слушаю» – зазвенел в ухе голос Мишкиного отца.
– Николай Михалыч, это я.
«Да, Евгений Палыч, слушаю. Что случилось?»
– Ничего плохого. Нам срочно нужна парочка сильных юристов по гражданскому праву, где-то на месяц, два… Можно таких найти?
«Не проблема. Может, тогда уж – отличных? Если надо…»
– Это, наверное, дорого?
«Не дороже денег! Когда они нужны?»
– Завтра.
«Завтра, пожалуй, не успеют. А вот после завтра, в крайнем случае, с дорогой, через пару дней – точно».
– Пойдёт!
«Тогда, о’кей! До связи, брат!»
Вот так, ёшь её в медь, понимаешь… И все тебе дела…
Послесловие
Можно бы и дальше рассказывать о нашем «выздоравливающем» селе, и с удовольствием даже. О том, например, как стали-таки – спасибо детским сочинениям, жизненным перестроечным обстоятельствам, да чудесам современных интернет-технологий – возвращаться люди в наши Ерши, домой. Гошкины, например, родители – Александр и Елена Петровы, мамка Оленьки – Оксана и Анатолий Журбины, Серёгины родители – Георгий и Наталья Стекловы… У Серёги, кстати, как и у Оленьки, сначала мамка приехала…
Столько счастливых слёз, и горестных, и радостных, от этих встреч было!.. Не измерить. Каждый приезд ровнялся событиям чрезвычайно радостного характера. И не только для детей, о них что говорить! – но и для стариков, это же их дети домой вернулись, и селу славно.
И Верочкина мама тоже вернулась, правда совсем недавно… Вернулась с другим папой, мужем, сказала. Верка его пока вроде приняла, но как будто маминого брата, понарошку так для себя это решила, не папу. Он, конечно же, ещё вернётся, она знала. Вот только письмо до него дойдёт, он прочтёт, и сразу приедет… А как же, другие-то уже дома, приехали!.. Если уж не к ноябрьскому показу спектакля успеет, – ничего страшного, – то уж к новогоднему – обязательно. Уверена была в глубине души. А когда он приедет, этот муж, брат, как будто мамин, конечно, уедет… И правильно. Зачем Верке два папы… Хотя, если арифметически, два – лучше, чем один. Подарков больше… Но, всё же – папа, есть папа.
Да, чтоб не упустить! Вернулись Трофимовы. Вот уж кого не ожидали. Они уж и обжились там, сказывают в Москве, не жизнь, полная чаша. И квартира, и машина, и сам в учёные выбился, и жена в университете зав кафедрой там чего-то… Главное, вместе с сыном они приехали, он детский врач, сын естественно с женой, она экономист, а с ними прибавление… Одно детское трёхлетнее шмыгающее носом, нахальное по повадкам, говорящее коротким фразами, грубым баском, лобастое существо, Шуркой звать. Имя вообще-то девчоночье, но точно пацан. И перепроверять не нужно, вон он, без штанов как раз по двору за кудахтающими курицами бегает. Здесь только и увидал их, знакомится сейчас. «Эй, воин, – смеются счастливые деды, – пипку свою береги, отклюнут…» Шурка на это не реагирует, он сейчас на взлёте, подскакивает, крыльями машет, лопочет там что-то. «Эй-эй»!.. – подпрыгивают и родственники, но опаздывают – шустрость не та… Шурка уже на грубую посадку пошёл, споткнулся… Конечно, упал… Но тут же поднялся. И совсем без слёз. Только, кажется, забыл зачем на взлёт бежал… «Горючее в моторе закончилось», – восхищённо комментируют старики… А Шурка уже рыщет своими любопытными глазёнками в поисках новых для себя действий. Столько уж всего интересно в этом дворе, в его жизни открылось… против маленького для него, раньше, там, в городе, квартирного пространства… Встал сейчас в центре двора, как футболист в середине огромного поля, руки в боки, ноги шире плеч, размышляя или поленницу пойти развалить, или Полкана за хвост в будку затащить… Или что другое интересное тут сделать!..
Полкан не осторожно хвостом вдруг вильнул, словно пальчиком поманил… Помог Шурке с решением. «Ага!..» Мальчишка, словно охотник – откуда что взялось! – прищурив глаза, присел, расставив руки, прикрывая отступление, угрожающе пошёл на собаку. А Полкан и не испугался, не запрыгал, маша крыльями, не всполошился. Совсем наоборот, нагло зевнув во всю пасть, даже отвернулся, явно заманивая, игриво косил глазом. Иди-иди, мол, я не курица, кудахтать не буду…
Но с характером мальчишка. Обиды не прощает, нет. Чуть что не так, тут же запросто может куда попало стукнуть. Хоть ведёрком, хоть совком, хоть палкой. Такой вот он ершистый. Гены, наверное. Утверждается так парень. Но весёлый мальчишка. Хороший. Правда с кучей каких-то врождённых болезней приехал… Приобретённых где-то там, в городе. «Не на тот горшок что ли тебя где там, в яслях, посадили – вот и прилипли они, как репей к заднице, да, Шурка? – шутят деды. Те ещё педагоги-медики. Правда родственниками, бабульками главным образом, меры уже приняты, лечения уже назначены… Всё же своё, всё свежее, целебное, и травы, и чистый воздух, тоже. Всё пройдёт, всё исчезнет… Как и не было. Да!
А Шурка, услыхав про горшок, недоумённо останавливается, отрицательно крутит головой, и вновь лезет к большой собаке. То ли побороть хочет, то ли прокатиться… Полкан жмурится от суматошных Шуркиных рук, переминается. То головой, то загривком легонечко встряхнёт, то чуть повернётся… Шурка и падает… Как с горки съезжает – скользко… Шерсть у него потому что скользючая, – всем своим видом показывает Шурка, и снова штурмует… Пёс явно ухмыляется при этом… Просто на морде это написано… Ну, хитрюга! Тоже ведь забавляется.
Всем стало теперь веселее жить. Это заметно.
Товарищи акционеры, рапортую о делах.
Пока там, в центре, политическая и прочая предвыборная неразбериха, мы быстренько оформили документы. На землеотвод и все остальные, на строительство гостинично-туристического центра на несколько частных лиц и одно юридическое. Оказалось, если на задворках Родины, да своим, да с такими-то юристами, вообще всё в лёгкую. Вот мы и выкупили землю, можно сказать с рекой и берегами, и прочими окрестностями в двадцать пока гектаров, с гарантией сохранения биоресурсов. Заключили договоры на поставку оборудования по производству мясных, и производству хлебобулочных изделий. Нашли именитую плотницкую артель, здесь же, в Вологодской области. Сохранились ещё, слава Богу, ребята держат в руках мастерство. С готовностью взялись поставить нам из кругляка очень привлекательного вида туристический комплекс… А если честно, то просто шикарный, и изумительный, в том стиле, который нам и хотелось. Таких и нет больше. Ни у нас, ни за границей. Швейцария – узнает, – закроется! Большой заказ получился. Интересный. Выгодный. Шанне Бошан очень эскиз понравился и смета, она уже приезжала. К весне плотники и поставят… Не всё, правда, но для начала пойдёт. Тогда и свадьбу решили сыграть Шанны с Арсентием… Да-да! Приезжайте. Конечно, приезжайте! Мы рады будем!