Горничная открыла дверь и провела их в прохладный, отделанный мрамором холл.
— Сестра-хозяйка ожидает вас, мэм. — Она проворно присела. — И просит выпить с ней кофе в ее кабинете.
— Очень мило с ее стороны, — с достоинством кивнула миссис Брайс. — Мы непременно примем приглашение, когда обойдем раненых.
Кексы и печенье были разложены по тарелкам, и мать двинулась вперед как корабль на всех парусах. Эмили поплелась за ней.
— Доброе утро, джентльмены. Отведайте домашней выпечки, пусть она напомнит вам о доме! — провозгласила миссис Брайс, войдя в первую палату. — Да-да, непременно попробуйте булочку с глазурью. Старинный фамильный рецепт.
Девушка старалась не улыбаться — ее мать ни разу в жизни не подходила к плите. Эта палата предназначалась для тех, кто уже окончательно пошел на поправку. Мужчины сидели в креслах или на диванчиках, прикрыв колени пледами, и с интересом посматривали на Эмили.
— Поговорите с нами немного, восхитительное создание, — попросил один из них, протягивая девушке руку.
Она была вовсе не против поболтать, но тут вмешалась мать.
— Пойдем, Эмили, — велела она. — У нас нет времени для бесед. Нам необходимо обойти все палаты наверху.
— Но когда мы ходим с места на место вдвоем, я совершенно бесполезна, — возразила дочь. — Давай я отнесу печенье в другие палаты, и у тебя будет вполовину меньше работы.
Миссис Брайс нахмурилась и ответила, только когда они вышли в коридор:
— Юной девушке не подобает одной входить в комнату, полную мужчин.
Эмили рассмеялась:
— Мама, среди калек я в полной безопасности. Ты же их видела. Они хотят лишь поболтать со мной. Их нужно поддержать.
— Эмили, говори тише. Не следует спорить с матерью, если тебя могут услышать.
Напольные часы в холле пробили одиннадцать. Миссис Брайс повернулась и вручила блюдо дочери.
— Я пойду наверх и выпью чашку кофе с сестрой-хозяйкой. Мне не хотелось бы заставлять ее ждать, поэтому мы отложим оставшиеся визиты. Тебе лучше подождать внизу. Не думаю, что приглашение на кофе относилось и к тебе тоже. Положи на это блюдо побольше печенья и булочек и принеси его наверх через пятнадцать минут. Иди прямо туда. Я не хочу, чтобы ты бродила по всему дому.
— Да, мама, — вздохнув, ответила Эмили, посмотрела на Флорри, и они улыбнулись друг другу.
Разложив на блюде булочки с глазурью и кексы с сухофруктами, Эмили осталась ждать в прохладном тихом холле. Она слушала отдаленные мужские голоса, пока не решила, что прошло достаточно времени. Тогда она взяла поднос и направилась к лестнице.
Миновав первый пролет, она услышала разговор на повышенных тонах. Потом кто-то громко воскликнул:
— Черт возьми!
— Что за выражения! Придержите-ка язык, капитан Керр, я не собираюсь делать вам больно, — зычным голосом велела сиделка.
— Да неужели? Может быть, кто-то наконец научит вас менять повязки, не отрывая попутно половину шкуры? — Мужчина говорил со странным акцентом.
Любопытство заставило девушку заглянуть в открытую дверь. Капитан лежал на узкой койке, а сиделка возвышалась над ним. Никогда ранее Эмили не доводилось видеть такого красивого мужчину. Он был растрепан, рыжеват, загорел и совсем не похож на бледных английских молодых людей, к которым она привыкла. Эмили не осознавала, что стоит и смотрит на него, пока он вдруг ее не заметил. Она не успела спрятаться за дверь. Его глаза загорелись, он подмигнул девушке, отчего та ужасно смутилась.
— Я стараюсь, как могу, капитан, — возразила сиделка. — Не так-то просто менять повязки при ожогах.
— Особенно такими толстыми пальцами, как у вас, — буркнул он. — Позвольте юной леди помочь вам. Посмотрите, какие у нее изящные маленькие ручки. Я уверен, что она-то не освежует меня живьем.
Сиделка обернулась и увидела покрасневшую до корней волос Эмили.
— Эта юная леди — просто посетитель, — сказала женщина, — и ее, конечно же, смутили ваши выражения. И, к вашему сведению, я училась в одном из лучших лондонских госпиталей и сменила тысячи повязок.
— Старая корова, — пробормотал он.
— Что вы сказали?
— Хорошо-хорошо. — Он посмотрел на нее невинным взглядом.
Эмили отвернулась, плотно сжав губы, чтобы не рассмеяться.
— Не уходите, — попросил ее молодой человек, — поговорите со мной чуть-чуть. Я много месяцев не видел ни одного хорошенького женского личика.
— Боюсь, я должна отнести булочки к сестре-хозяйке, — отказалась Эмили, понимая, что сиделка не сводит с нее глаз.
— И вы даже не угостите бедных храбрых солдат? — удивился он. — Мы тут все из авиации. Тяжелые ранения.
— Не тяжелые, а безнадежные, — заметила сиделка. — И я уверена, что юная леди непременно зайдет к вам, когда подойдет ваша очередь. Но только если вы будете хорошо себя вести.
— Мы будем чистым золотом, сестра, — заверил он и подмигнул Эмили.
Сиделка вышла вслед за ней в коридор.
— Прошу прощения, мисс Брайс. Он из Австралии, понимаете ли. Никакого понятия о приличиях. Их только что привезли, несколько человек. Все из Королевского летного корпуса. Авиаторы. Храбрые парнишки. Как по мне, им всем стоит голову проверить — лезут в небо на какой-то штуковине из картона и веревок. Вот я и стараюсь дать им больше свободы, чем обычно. Вы же понимаете, что их ждет впереди.
Девушка непонимающе посмотрела на нее, сиделка придвинулась ближе и понизила голос:
— Пилот в Королевском летном корпусе живет не больше шести недель, мисс Брайс.
— А вот и ты, — раздался голос матери, — мы тебя потеряли. Надеюсь, ты не пренебрегла моими указаниями и не кокетничала с молодыми людьми.
— Нет, мама, я сразу пошла наверх, когда подумала, что прошло пятнадцать минут.
— Хорошо, тогда пойдем дальше. Начнем с дальних палат, — заявила мать. — До ланча еще много надо успеть сделать, а твой отец сегодня обещал быть дома.
Эмили оглянулась, но не увидела веселого австралийца. Вздохнув, она пошла вслед за матерью.
ГЛАВА II
Погода, как будто услышав новости с фронтов — дескать, победа уже не за горами, — приободрилась и стала теплой и солнечной. Миссис Брайс подала на лужайке первую клубнику со сливками и велела Джошу разметить теннисный корт и натянуть сетку — на случай, если удастся найти партнеров.
— Я думаю, Эмили, — сказала она, — что если погода останется столь же приятной, мы сможем устроить прием в честь твоего совершеннолетия на улице. Фонарики на деревьях, мороженое, фиалки у фонтана…
— Мама, не нужно устраивать праздник, — возразила Эмили. — Некрасиво веселиться, когда столько людей страдает и умирает. И к тому же кого я могу пригласить? Все молодые люди, которых я знала, убиты, а почти все девушки уехали или вышли замуж.
— Полагаю, твой отец сумеет найти приличных партнеров для танцев. — Мать наклонила голову, как всегда делала, когда давала понять, что возражать ей не следует. — И в округе достаточно семейств, перед которыми мы в долгу. Уоррен-Смайты, к примеру. Их дочери приедут домой из школы, а Обри может приехать из города.
— Мама! — Эмили закатила глаза. — Обри Уоррен-Смайту почти тридцать, и он скучный, как болото. К тому же с ним явно что-то не так, раз его все еще не призвали.
— У него слабые голеностопы, насколько я понимаю, — серьезно заявила миссис Брайс.
Девушка проглотила смешок.
— Я не хочу звать на праздник людей, перед которыми папа в долгу.
— Ты же поддерживаешь связь со школьными подругами, которые остались в стране, — проговорила миссис Брайс. — Помнишь ту девушку, у которой был кузен-виконт?
— Дафну Армстронг? Она вышла замуж за другого виконта.
— Великолепно. Давай пригласим их. Тогда Уоррен-Смайты присмиреют.
— Мама! Она никогда не была моей близкой подругой, а после школы я вообще с ней ни разу не общалась. Может быть, просто забудем про прием?
— Разумеется нет. Все решено. Я всегда хотела надлежащим образом ввести свою дочь в общество. И ожидала, что ты войдешь в число дебютанток.[3] Но раз уж теперь это невозможно, я, по крайней мере, должна устроить тебе праздник.
Эмили понимала, что ссориться нет смысла.
— Я пойду поищу спелую клубнику, пока до нее не добрались птицы, — сказала она и, взяв корзинку, побежала через лужайку к огороду.
Наклонившись за ягодкой, она услышала шум и треск в кустах рододендрона, которые отделяли поместье Брайсов от госпиталя для выздоравливающих. Она оглянулась, полагая, что это Джош, но тот полол цветочный бордюр у дорожки. Кто-то ломился через кусты и громко топал, словно большое животное. Эмили попятилась. Наконец она увидела человеческую фигуру. Незнакомец продирался сквозь живую изгородь между «Лиственницами», поместьем Брайсов, и соседним домом.
«Какой-нибудь бродяга, — подумала девушка, — хочет украсть ягод». Она подождала, пока человек приблизится, и громко спросила:
— Вы знаете, что нарушаете границы частного владения?
При звуках ее голоса мужчина вздрогнул, наступил на свежепрополотую клумбу и чуть не упал. Чтобы устоять на ногах, ему пришлось схватиться за ветку.
— Ничего себе! У меня чуть сердечный приступ не случился! — Он выступил из тени, и Эмили узнала австралийца, который подмигнул ей. — Ах, это вы! — Лицо его осветилось улыбкой. — Мое очаровательное видение. Выходит, вы реальны. Я уж подумал, что у меня галлюцинации от морфина. Подумать только, что вы живете так близко.
— Да. — Эмили не могла сердиться, когда он улыбался ей. — И все же вы вломились на чужую территорию. — Она почувствовала, что вся вспотела и что ее простое хлопчатобумажное платье слишком сильно открывает плечи.
— Я не хотел ничего плохого. Даже не думал, что кто-то заметит. Нас всех вывезли наружу в креслах, как стариков, и я не мог больше этого выносить. Когда сиделки отвернулись, я от них убежал. Страшно хотел полюбоваться на это место. Из окна кое-что видно, и там так красиво, что сил нет. Зелень, трава и розы. Господи, если бы это увид