Настоящая актуализация концепции «синкоку» наступает в период Камакура, когда это понятие достаточно часто встречается и в дневниках аристократов, и в их стихах, и в других произведениях. Это связано по меньшей мере с двумя обстоятельствами.
Во-первых, утрачивающая свои позиции родовая аристократия пытается обосновать несправедливость такого положения и ищет аргументы в пользу того, что именно аристократы, а вовсе не самураи являются непосредственными потомками синтоистских божеств, что и дает им право на власть. А это приводит к оживлению мифа и к актуализации понятия «божественная страна». Не случайно поэтому, что в императорских антологиях появляется специальный раздел, в который помещались песни синтоистского содержания («дзингика»). Первой антологией, где появился такой раздел, стала «Сэндзай вакасю», составленная в 1187 г. (при этом следует иметь в виду, что в антологии появляется и раздел «буддийских стихов», так что дело не только в повышении статуса синто, но и в функциональном «разведении» этих двух религий). В это время получают распространение и поэтические сборища, проводимые в святилищах.
Во-вторых, в 1274 и 1281 гг. в Японию вторгаются монголы. Обе экспедиции были успешно отбиты, что приписали покровительству божеств («божественному ветру», который разметал монгольский флот). То, что помощь в обороне Японии была приписана именно синтоистским божествам, вряд ли может считаться культурной случайностью. Эти божества были связаны с японской землей в гораздо большей степени, чем будды и бодхисаттвы. Наднациональные божества буддийского пантеона помогали личному спасению, синтоистские же создали эту землю (страну) и защищали ее. Эта защитная функция была явлена в них в полной мере. Недаром считалось, что одна из обязанностей синтоистских божеств состоит в защите будд и бодхисаттв на территории Японии. Успех в борьбе с монгольским нашествием, несомненно, способствовал подъему авторитета синтоистских божеств.
В сложившейся социально-государственной ситуации, которая воспринималась как ужасный упадок, самые большие надежды, связанные с будущим страны или же императорского дома, возлагались все-таки на божеств синто. Мощная энергетика креационного синтоистского мифа сохраняла свой оптимистический потенциал и в историческом времени. Несмотря на глубокое проникновение буддизма во все области жизни, считалось, что судьба правящего рода зависит прежде всего от синтоистских божеств. «Так, один-единственный раз наследование престола решилось силой буддийской веры; во всех же остальных случаях вступление на трон – и говорить нечего! – всегда вершится только по воле великой богини Аматэрасу». Несмотря на глубокий исторический пессимизм, именно существование императора (династии) вселяло надежду на то, что еще не все потеряно. «Великая Аматэрасу, Озаряющая Небо богиня, дала в древности клятву охранять сто поколений императорского семейства, и клятва ее по-прежнему неизменна! Не прервался еще род государев, не упало еще солнце на землю! Хоть дела в нашем мире идут так скверно, что и впрямь кажется иной раз, будто недалек уже конец света, все-таки не похоже покамест, что счастье изменило императорскому дому»[282].
Несмотря на упадок вероучения Будды и двора (государства), император Госиракава (1127–1192, на троне 1155–1158) все равно возлагает на божеств последнюю надежду: «Но наша страна – обитель богов. Мирно покоятся здесь гробницы наших божественных предков, благословение богов неизменно и вечно. Вот почему на протяжении нескольких тысяч лет, прошедших со дня основания царствующего дома, все злоумышленники, хотевшие сокрушить власть государей и причинить вред стране, всегда терпели поражение»[283].
Камо-но Тёмэй, который в «Записках из кельи» с такой печалью писал о нынешней драматической ситуации в стране, в другом своем произведении («Хоссинсю») отмечал: «[Япония] – страна маленькая и окраинная, поэтому сил у нее мало, а сердца людей глупы… Хотя учение Будды и достигло нас, но люди страшатся злых и вредоносных духов, муть и грязь мира поглощают нас… Но начиная с древних времен Идзанаги и Идзанами и до сотого нынешнего правления страна божеств находилась под их чудесной защитой»[284].
Сознание того, что маленькая Япония находится под защитой синтоистских божеств, которые при условии отправления соответствующих ритуалов способны изгонять скверну, имело достаточно широкое распространение. И если буддийские монахи предпочитали говорить об отрицательных характеристиках японской земли, то те авторы, для которых буддийское вероучение не являлось единственным средством осмысления мира, занимали более оптимистическую позицию. Так, в «Повести о дворце Мацура» («Мацурамия моногатари», 1189 или 1190 г., возможный автор – Фудзивара Тэйка) китайская императрица сообщает японскому посланнику: «Я слышала, что Япония – страна мужественных воинов, что это страна небольшая, но она находится под несокрушимой защитой [синтоистских] богов и ее жители очень мудры»[285].
Признание за божествами защитной функции по отношению к государству хорошо представлено в различных средневековых сочинениях. Так, в «Житии Яматохимэ-но микото» (середина эпохи Камакура) утверждается: «Великая страна Япония есть страна богов. Благодаря защите божественного света [Аматэрасу] государство пребывает в безопасности. Благодаря почитанию со стороны государства растет мощь богини»[286]. Поэтому по всей стране божеств следует почитать неукоснительно – ведь их сила напрямую зависит от надлежащего исполнения ритуалов. При этом синтоистские божества воспринимались как защитники Японии, и только Японии. В «Повести о дворце Мацура» отец беспокоится о судьбе сына, отправляющегося в составе вымышленного посольства в Китай: «Японские боги защищают только нашу страну, их власть не распространяется на тех, кто отправляется в Китай»[287]. И это трактовалось не как «слабость» божеств (их потенции и свет не достигают заморских стран), а как свидетельство избранности Японии. В «Хатиман гудокин» утверждается, что Япония – страна крошечная и ничтожная, но на самом деле она изначально страна божеств, а потому она не такова, как другие страны, и ее существование будет вечным[288].
Наиболее последовательное и решительное обоснование положения о том, что Япония является «страной богов», содержится в труде Китабатакэ Тикафуса (1293–1354) «Дзинно сётоки» («Записи о правильном божественном наследовании», первый вариант написан в 1339 г., окончательный – в 1343). В первой же фразе своего труда он заявляет: «Великая Присолнечная – страна богов. Небесный предок впервые основал ее. Богиня Солнца передала управление ею своим потомкам. Только в нашей стране это так. В других странах нет подобного. Вот почему наша страна называется божественной»[289].
Китабатакэ Тикафуса написал свой труд во время раскола императорского дома на северный и южный дворы, что оценивалось им исключительно отрицательно: залогом спокойствия и процветания является «правильная» передача трона и вечность, непрерывность императорской династии. В этом и состоит отличие Японии от Индии и Китая, где неоднократно одна династия сменяла другую. Остро ощущая всеобщий упадок своего времени, Тикафуса, однако, в отличие от тех мыслителей, которые описывали мир в чисто буддийских категориях, не считал, что он носит необратимый характер, в чем его убеждал «мандат Аматэрасу», врученный ею своим потомкам (императорам). Восхищаясь помощью божеств, позволившей предотвратить вторжение монгольского флота, он писал: «Хотя и говорят о конце времен, благодетельная мощь богов превосходит наше понимание. Нерушимо повеление Аматэрасу о том, чтобы императоры лично управляли нашей страной». Первоначальный импульс, сообщенный истории синтоистскими божествами, настолько силен и благодетелен, что, несмотря на ужасающие беспорядки и нарушения принципа наследования, рано или поздно происходит замирение страны и возврат к первоначальной, истинной линии наследования[290].
Китабатакэ Тикафуса допускал возможность улучшения существующего положения, уповая на помощь синтоистских божеств. Таким образом, синтоизм выступает в качестве средства, с помощью которого преодолевается детерминированность буддийской концепции ухудшающегося времени. Следует обратить внимание, что позиционирование Японии как уникальной страны касалось главным образом ее политической системы, неразрывно связанной с деятельностью божеств. Мыслители того времени еще не пришли к выводу, что японцы и природа Японии в чем-то превосходят заграничные образцы. Эти темы пока что редко становились предметом для размышлений. Гораздо чаще полемика велась о соотношении синто и буддизма в Японии – что является более важным, а что менее. В Японии того времени «чистые» синтоисты и «чистые» буддисты были редки. Поэтому достаточно часто Японию именовали «страной божеств, страной будд».
Теологически настроенные мыслители приходили к выводу, что буддийско-синтоистское вероучение процветает в Японии, но можно ли сказать о том, что процветала страна? Социальная действительность с ее непрекращающимися войнами и общим упадком хозяйственной и культурной жизни свидетельствовала, скорее, о глубочайшем кризисе, чем о процветании. В связи с этим приведенные примеры, демонстрирующие сакральность территории страны и ее благодатность, следует расценивать в значительной степени как своего рода заклинания. Сама территория, которая теперь понимается как территория Японии, зачастую не воспринималась как единое образование, поскольку в условиях междоусобиц в стране отсутствовал единый центр по принятию р