Но в последнее время Славик тактику нажима на Марусю изменил – он стал дарить ей цветы, подарки, например, крем «Пани Валевска» в чудной синенькой баночке, и откровенно звать замуж. Маруся растерялась – ей никто никогда не предлагал руку и сердце после того, как у нее родился Павлик. Мальчик появился на свет, когда Маруся с Александром жили в гражданском браке и не помышляли о том, чтобы расписаться. После рождения Павлика, Саша стал реже появляться дома, а потом и вовсе исчез, оставив ребенку только свою фамилию и отчество. В свидетельстве о рождении, в графе «отец» у Павлика значится жирный прочерк в виде буквы Z, перечеркнутой посередине. Но Ольга Петровна все же больше любила скромного задумчивого Александра, чем напыщенного, самовлюбленного Славика.
Маруся после внезапного исчезновения Александра растерялась. Если такой порядочный, внимательный мужчина, каким был Александр, вдруг исчез – значит, с ней что-то не так. Эта мысль преследовала ее долгое время. Она стала навязчивой идеей. Чтобы как-то отвлечься, Маруся стала допоздна задерживаться в ателье, иногда забегала с девчонками в кафешку… Полюбила коньячок. Ну так, в небольших количествах, чтобы не думать о том, что она никому не нужна, что от нее мужчина сбежал.
А потом ей подвернулся Славик. Талантливый, несчастный, как все непризнанные гении… Предложил пожениться. Замуж ей очень хотелось, а вот маму расстраивать – нет. А без ее согласия продать квартиру и купить две новые – для мамы с Павликом и для Марины со Славиком – было невозможно. В общем, ситуация была, как в известном афоризме Аркадия Райкина: «Одни говорят, не будь дураком – женись. Другие – не будь дураком, не женись. И как тут не быть дураком?!»
В дверь постучали. Ольга Петровна вздрогнула от неожиданного стука. Звонок работал исправно, почему в дверь постучали? Подошла к двери, надеясь, что стучит Маруся, не пожелавшая звонком будить Павлика, и не спросив: «Кто?», открыла дверь.
Увидев гостя, вскрикнула от удивления. На пороге стоял Александр, известий от которого не было уже лет восемь. Он тихо спросил: «Я могу войти?» Ольга Петровна колебалась – впустить, конечно, хотелось, но если придет дочка и Славик – будет скандал. А не впустить – как-то не по-людски, все-таки отец он Павлику. Заметив ее сомнения, Александр сказал:
– Маруся не скоро придет. Она со своим ухажером пошла в кино. Я сам видел, как они купили билеты и зашли в кинотеатр. И сразу на такси к вам. Очень хочу на сына посмотреть.
Ольга Петровна провела его в комнату Павлика. Мальчик спал, свернувшись калачиком, как маленький котенок. Отец присел перед спящим сыном, внимательно разглядывая лицо спящего мальчика.
– Надо же, – удивился Александр, – как он похож на вас! Удивительное сходство. Это хорошо, говорят, рыжие – счастливые.
– Если судить по мне, – заметила Ольга Петровна, – то да. Пройти все круги ада и выжить – большое счастье. Ты где пропадал столько лет?
– Не нужно вам ничего обо мне знать, поверьте, так будет лучше.
– Ты же знаешь, я не любопытна. Но мальчик скоро подрастет, а рассказы о том, что его отец был летчиком и разбился, хороши только в детстве. Он повзрослеет и захочет узнать правду, что ему сказать?
– Что я геройски погиб, защищая родину.
– Саша, не юродствуй. Ты от Маруси можешь что-то скрывать, а от меня не стоит.
– Ольга Петровна, вы – чудная женщина. Я очень вас люблю и уважаю, но ничего вам сказать о себе не могу. Простите.
Он достал из внутреннего кармана пиджака пухлый конверт, протянул его Ольге Петровне.
– Это для Павлика. Вместо алиментов. Только очень вас прошу, не разрешайте этому «гению» обижать моего сына. Если он обидит моего парня – я этого слизняка убью.
Александр обнял Ольгу Петровну и быстро ушел. И тут она заплакала. Никогда волевая, рассудительная Ольга Петровна старалась не позволять себе слез, но в данной ситуации ее чувства позволили взять верх над разумом. В конверте оказалась довольно приличная сумма, даже более чем. Ольга Петровна спрятала их в укромное место в надежде сохранить до тех времен, когда они могут понадобиться внуку, но все сложилось иначе.
Маруся вернулась за полночь. Она была навеселе, и хотя улыбалась, но пребывала в некотором возбуждении. Славика с ней не было. Ольга Петровна вышла из своей комнаты, пошла на кухню, чтобы разогреть для дочери ужин.
– Не надо, мама, я сыта. Лучше давай поговорим.
– Давай поговорим. Можно я начну? Почему ты не предупредила меня, что вернешься так поздно? У тебя в ателье сразу все телефоны сломались?
– Нет, конечно. Просто я ушла пораньше и никак не думала, что так поздно вернусь. И потом, у меня были очень важные дела, мне некогда было искать телефон-автомат. Прости, что заставила тебя поволноваться.
Она наклонилась поцеловать мать, и Ольга Петровна почувствовала сильный запах алкоголя.
– Скажи, дочка, по какому поводу был банкет?
– Мы с Вячеславом расписались. Теперь я – Малявкина, замужняя женщина.
– Поздравляю. И где же твой законный супруг?
– Он решил, что сегодня я без него должна поговорить с тобой, расставить все точки над i.
– И что это за точки?
– Мама, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
– Маруся, эта квартира – память о моих родителях. Здесь любая вещь – экспонат истории. Мой отец – твой дед – был большим ученым, а ты хочешь все это на слом?
Разговор грозил перерасти в скандал. Маруся, под действием выпитого коньяка, стала резкой и крикливой. Мать не хотела сдавать позиции, но видела, что переубедить дочь ей не удастся.
Павлик проснулся от шума, но из комнаты выходить не стал, а только приоткрыл немного дверь. Картина, которую он увидел, была не очень радостной. Мама носилась по комнате, хватая все, что попадалась под руку и трясла перед лицом бабушки со словами:
– Я это древнее барахло всю жизнь терпеть должна? Я хочу новую стенку, и чтобы в ней современные сервизы стояли, а не обломки кувшинов династии Тан.
Бабушка пыталась что-то возражать, но мама была непреклонна.
Из всей этой сцены в память маленького Павлуши врезались лишь слова бабушки:
– Подумай о сыне. Придут времена, когда каждый осколочек будет цениться дороже и твоей вожделенной стенки, и всех сервизов, вместе взятых. Не спеши избавляться от наследия деда и отца. Папа всю жизнь пытался разгадать тайну терракотовой фрески, но не успел найти, умер от болезни. Здесь, в его бумагах собрано столько материала, что, возможно, когда-то они понадобятся другому исследователю. Возможно, Павлик займется этим и доведет дело, начатое дедом до конца.
Но мама была непреклонна. Она убеждала бабушку часть «наследия» вывезти на дачу, что-то передать в университет, и разменять квартиру. Понимая, что с дочкой не договориться, Ольга Петровна достала конверт, переданный ей Александром, и отдала дочке со словами: «Владей, но в моей квартире чтобы духу этого проходимца Славика не было».
Вскоре после этого разговора мама приобрела однокомнатную квартиру, куда со Славиком и переехала.
– Это все, что я знаю о терракотовой фреске, – сказал Павел. – Мой прадед – профессор Немытевский – умер в китайской провинции Дуньхуан в двадцатых годах. Перед смертью он передал моему деду, который потом стал мужем его дочери Ольги, какую-то карту. Мой дед Павел Петрович был штабс-капитаном, и в составе армии атамана Дутова оказался в Китае. Потом ему пришлось бежать с двумя помощниками – доктором Кацебо и ординарцем Дроновым, они скрывались у китайца. Через какое-то время Кацебо сбежал, прихватив часть бумаг профессора. Бабушка мне немного рассказывала, не любила об этом говорить. Обещала, что, когда я вырасту и займусь историей, она мне как профессионал профессионалу все расскажет, но не дожила до того момента, когда я вырос.
– Вспомни, твоя хромоножка интересовалась твоей родословной? Ну, понятно, что не прямо в лоб, а как-нибудь между делом?
– Вообще-то, она с интересом рассматривала все, что у меня в кабинете стоит за стеклом. Дома, в Питере, а на даче я за ней не наблюдал. Пока разжигал печь, вещи вытаскивал из машины, она какое-то время одна была. Могла посмотреть все что нужно. Но спрашивать ни о чем не спрашивала. Я даже удивился, какая она не любопытная. Обычно девчонки ведутся на все эти статуэтки, что у меня дома расставлены, там их довольно много, а эта смотреть смотрела, но ни о чем не спрашивала.
– Значит, она в них разбирается неплохо, поэтому и не спрашивала. Видела, что почем. Притырить ничего не могла из дома?
– Ну и жаргон у тебя – притырить. Нет, дома все на месте…
– Теперь сообрази, как она слепок ключа от дачи сделала?
– И соображать нечего. Я ключи ей сам передал, пока вещи заносил и за дровами ходил. Она дом открыла, вошла без меня. Могла слепок сделать без проблем… Неужели, она все просчитала заранее?
– Конечно, и падение свое подстроила со всеми вытекающими последствиями… Я вот только удивляюсь, как же ты так повелся? Сам говоришь, что фотограф, наверное, девушек красивых вокруг тебя тысячи крутятся, а ты на эту сразу клюнул. И домой, и на дачу повез…
– Говорю же тебе, редкой красоты девушка. Такую упустить – в дураках остаться. И потом, она довольно интересный собеседник. С чувством юмора, опять же, дела у нее обстоят прекрасно.
– Да, вы, батенька, гурман. Как бы нам ее найти, а? Считай, полгода прошло.
Порецкий почти уже отпилил верхнюю часть матрешки. Он, почему-то, был уверен в том, что в ней окажется …обломок фрески. Не зря ведь профессор Немытевский ездил в Германию вместе с дочерью Ольгой, чтобы взглянуть на то, что немецкие археологи привезли с места раскопок. Поэтому, Ольга Петровна и прятала от Павла матрешку. А что в ней лежит, внуку не успела рассказать.
Наконец, работа была закончена и Михаил, приготовился снять верхнюю часть матрешки.
Глава восьмая
Чен приехал на автозаправку уже глубокой ночью. Сначала он не сразу сообразил, что ночью найти уйгура будет непросто, вряд ли его закусочная работает круглосуточно. В такой дремучей глуши и днем бывает не больше десятка посетителей, а ночью и подавно никого нет.