Чен понимал, что уже, наверное, начались активные поиски пропавших Клары и Гюнтера. Он очень щедро профинансировал своих китайских партнеров, чтобы они как можно дольше отвлекали оставшихся участников экспедиции от поиска товарищей, и не дал никаких координат, по которым бы их можно было вычислить, но ведь рано или поздно полиция могла нащупать нужный след…
Поэтому Чен спешил, и уже ничего не скрывал от Гюнтера. В частности, историю похищения одной важной записи из дневников профессора Немытевского, которую ему с огромным трудом удалось добыть через одного знакомого из Санкт-Петербурга.
Гюнтер очень оживился, когда китаец показал ему эту запись. Фактически эта была подсказка, надо было только очень внимательно ее изучить, чтобы нащупать нужную нить, невзначай не пойти по ложному следу. Поэтому он тщательно вдумывался в каждое слово и неоднократно перечитывал запись на пожелтевших листах, чьей-то ловкой рукой торопливо выдранных из старой тетради.
Профессор писал:
«..пройдено уже много километров пути в самую глубь пустыни. Впереди уже видны были скалистые горы, мне хотелось поскорее до них дойти и отметить на карте. Ху несколько раз напоминал мне, что пора возвращаться, уже смеркается, но мне так хотелось найти старые, торчащие из песка развалины, о которых вчера говорил старик Дан, что я готов уже был остаться на ночь в песках. Дело было за малым – уговорить Ху и его помощника, для которых подобная ночевка равносильна самоубийству, остаться вместе со мной.
Я пообещал заплатить вдвое больше обычного, и пока они совещались между собой, обратил внимание на странный, торчащий из земли деревянный шест высотой метра в полтора. Откуда он вдруг появился здесь, было весьма удивительно, но в нашем случае он сослужил нам добрую службу. Я подошел рассмотреть его и подумать, как с его помощью можно сделать навес, но внимательно осмотрев шест, понял, что это дерево… Да, именно старое засохшее дерево с идеально прямым стволом, превратившемся в отшлифованный ветрами и дождями шест.
Ху подошел и стал рассматривать его вместе со мной. Показав три пальца, и дождавшись, когда я в знак согласия кивну (это означало, что мне придется переплатить в три, а не в два раза), он стал раскидывать песок у подножия дерева. Его молчаливый помощник тоже активно принялся раскидывать песок, в надежде добраться до его корневой системы.
Но сделать это было непросто. Я тоже присоединился к своим сопровождающим, и хотя у нас было только две лопаты, я отбрасывал песок куском фанеры от разломанного ящика.
Мы до позднего вечера пытались добраться до корней дерева, но вместо корня дошли лишь до твердой поверхности. Мне показалось, что мы стоим на глиняном каркасе какой-то постройки, вплотную прижатой к этому одинокому дереву. Неожиданно мне в голову пришла интересная мысль. А, что, если часть постройки, которую мы откопали, как-то соединена с соседним горным массивом? Расстояние было не большим – двадцать метров, возможно, двадцать пять, и я мысленно проведя прямую до ближайшей скалы, начал копать ровно посередине этой предполагаемой прямой.
Мой расчет оказался верным! Подо мной действительно была постройка, и стоял я на ее крыше. Сделав знак своим спутникам, приказал им разрубить крышу лопатами. Ху и сам был немало удивлен, обнаружив твердый настил. Он со всей силы стал бить по настилу острием лопаты, но так увлекся, что не рассчитал, и провалился вместе с рухнувшей крышей…
Ху умудрился сломать себе ногу и руку в двух местах. Провалился он в небольшую пещеру, обитую досками, местами истлевшими, с деревянным, уже совсем трухлявым настилом. Нам ничего не оставалось, как немедленно прекратить раскопки и доставить беднягу поскорее домой. Я лишь бегло оглядел пещеру и заметил в проеме небольшую дверку. Очень хотелось ее приоткрыть, но Ху становилось все хуже и мы поскорее оставили пещеру. Я готов был немедленно возвратиться сюда, как только мы доставим Ху лекарю и даже принялся уговаривать помощника пойти со мной, но он наотрез отказался, несмотря на серьезные деньги, которые я ему предлагал за это.
С большим трудом дотащили мы бедного Ху к местному эскулапу. Он долго ругался на меня, благо, что на незнакомом мне наречии. К раскопкам здесь относятся очень плохо, поэтому я был просто воплощением зла для местных жителей, а тех, кто брался мне помогать и участвовал в моих раскопках, сами местные потом бранили… Такое дремучее невежество привело к тому, что спутника я нашел лишь на третий день. Мы отправились к месту раскопок, но сколько не бродили вокруг, так торчащего из земли дерева и не обнаружили. Песок и ветер хорошо заметают следы…»
Пейзаж в пустыне меняется быстро, там где утром было озеро, к вечеру остается лишь лужа, поэтому через три дня он уже не смог обнаружить заветной пещеры.
– Боюсь, что эти записи нам не сильно помогут, – предположил Гюнтер, осматривая страницы с текстом, – кстати, как они к вам попали?
– Как и многое другое… Я просто хорошо заплатил за то, чтобы мне их нашли.
– И где же их нашли?
– На даче у внука Ремизова и правнука профессора Немытевского.
– Все, как обычно, ваши любимые методы – кражи, похищения…
– Ой, Гюнтер, оставьте это. Мне давно уже не стыдно за свои поступки. Цель оправдывает средства. Этого достаточно для моего оправдания?
– Чен, вы очень странный тип… и страшный. От вас всего можно ожидать – и толчка в пропасть, и удара в спину.
– Вам это не грозит.
– Это пока я вам нужен. Когда же я сделаю свое дело, выведу на нужный след, вы сразу же избавитесь от меня. И от Клары.
– Не стоит так драматизировать. Если честно, вы мне очень симпатичны. Несмотря ни на что.
– И на что именно несмотря.
Чен что-то хотел сказать Гюнтеру, но промолчал, сдержался. Он аккуратно свернул записи трубочкой, перевязал, как свиток, кусочком веревки, и сквозь зубы сказал:
– Раз вам эти бумаги не помогли, надо идти к Русичу. Он многое знает, хитрый лис, наверняка догадывается о том, зачем мы здесь. Выжидает, когда же я спрошу его о самом главном. Не хотелось мне этого делать, но придется. Пойдемте, Гюнтер. Вы будете развлекать свою любимую Клару, а я прощупаю Русича.
– Клара мне не любимая, а друг, партнер. Мы с ней дружим со студенческой скамьи.
– А как же ваша любимая женщина, не ревнует?
– Они только заочно знакомы, и вообще, это к нашему поиску никакого отношения не имеет.
Чен уже направился к домику Русича, раздумывая показать ему свиток или нет. Клара сидела на улице у входа, испепеляя Чена взглядом, полным ненависти. Чен, не придавая значения ее настрою, напротив, весь расплылся в любезностях:
– Вы сегодня чудесно выглядите, хорошеете на глазах.
Клара отвернулась от Чена, сделав вид, что не расслышала его комплиментов.
Русич, казалось, выжидал, когда же этот странный полукитаец-полурусский обратится к нему. Увидев Чена со свитком в руке, он сказал:
– Знакомые бумажки… С чем пожаловали, мистер Чен?
– Раз тебе бумажки знакомы, может быть, подскажешь, как их можно использовать.
– Смотря в каких целях.
Чен сел рядом с Русичем, пристально посмотрел ему в глаза и твердо, почти требовательно сказал:
– Ты ведь сразу понял, зачем я здесь появился. Стоит ли терять время понапрасну. Клару ты уже на ноги поставил, давай займемся другим делом, поважнее её здоровья. Сейчас ты соберешь все самое необходимое, и мы поедем к «Дырявой горе»… По дороге мне все и расскажешь, идет?
– Все необходимое? Одного свитка маловато. Нужна фреска. Без нее мы не найдем дороги.
– У меня и фреска имеется. Только не полностью, один ее фрагмент…
Когда Чен вернулся от Русича, на нем просто не было лица. Он смотрел на Гюнтера глазами затравленного зверя. На какое-то мгновение Гюнтеру стало жаль этого странного человека, к которому он за последнее время успел привыкнуть.
– Чен, что случилось?
Чен поднял глаза на Гюнтера и тихо, почти шепотом сказал:
– По-моему, все, что я затеял, было авантюрой. Со мной такое уже случалось, давно, в другой жизни… Я опять забрел не туда.
– Что вам сказал Русич?
– То, что я очень боялся услышать…
– Чен, да придите, наконец, в чувство! Говорите, что же он вам рассказал.
Из сбивчивого рассказа Чена Гюнтер понял только одно – без маленького кусочка фрески, на котором должны быть указаны направления, им никогда не разгадать загадку средневековых китайских алхимиков. Самое забавное было в том, что люди Чена, которые рылись в вещах Ремизова на даче его внука, нашли только записи профессора Немытевского, фреску им обнаружить не удалось. А записи оказались никому не нужны, хотя Чен заплатил огромные деньги за эти полуистлевшие бумаги. Гюнтеру пришла в голову только одна здравая мысль – необходимо лететь в Питер и попытаться найти этот злополучный кусок фрески. Он сказал об этом Чену, и очень удивился услышанному.
– Гюнтер, я знаю о вас гораздо больше, чем вы обо мне. У меня есть целое досье на Гюнтера Зоммера, которое собирали хорошо обученные люди, понимающие толк в деле сбора информации. Как только вы попадете в Питер, вы сразу захотите встретиться с одной особой по имени Марина, и уж поверьте мне, она сделает все, чтобы вас обратно не отпустить.
– Вы совсем не знаете Марину…
– На госпожу Марину Юрьевну Рябинину у меня тоже досье имеется. Я так же знаю, что она ждет от вас ребенка, и поверьте мне на слово, у этой женщины хватит сил удержать вас подле себя… Думайте, кому из ваших знакомых в Петербурге можно поручить поиск фрески. Только это должен быть очень надежный человек.
Первый, о ком подумал Гюнтер, был Миша Порецкий. Этот сможет достать хоть луну с неба, только захочет ли он?
Глава одиннадцатая
«Бедлам» оказался вполне сносным ночным клубом. Не хуже «Магриба» и даже более привлекательным, чем пресловутый «Забава-бар». Ничего подозрительного Миша на первый взгляд в нем не обнаружил, даже наркоманов, которых он в силу своей профессии умел определять с ходу, видно не было.