Пока Настя и Байкер изумлённо глазели на хлопочущих зомби, сборщики клюквы организованной толпой скрылись в сарае. Вскоре оттуда вышел Мугабе. Слегка приволакивая правую ногу, он пересёк двор и исчез в доме.
Спустя минуту снова скрипнула дверь. На крыльце появился отец в старых домотканых брюках, коричневых тапочках на босу ногу и в синей олимпийке с отложным воротничком и двумя белыми полосками на рукавах. Клеёнчатый фартук был испачкан кровью, как и натянутые на руки хирургические перчатки. В аккуратной бородке клинышком и в зачёсанных назад волосах прибавилось седины. И без того узкое, худое лицо ещё больше осунулось. На широком лбу и впалых щеках сильнее проступили морщины. За то время, что я не видел его, он, казалось, постарел на десять лет.
Отец радостно улыбнулся. За круглыми стёклами очков в карих с жёлтыми крапинками глазах сверкнули искорки счастья.
– Здравствуй, сын, давно не виделись! Я бы обнял тебя, но сам видишь, – он развёл руки в стороны, словно извиняясь, и вдруг как-то по-стариковски засуетился: – Что ж я вас на пороге-то держу? Устали, наверное, с дороги. Ничего, сейчас отдохнёте, перекусите. В баньке попаритесь. Сразу как новые станете. Вы уж извините, что я в таком виде к вам вышел. Мутохряк раненый забрёл, оперирую вот, уже немного осталось. Вы пока заходите в дом, не стесняйтесь, а я через полчасика закончу и присоединюсь к вам. Давай, Купрум, проводи дорогих гостей в столовую, чай, не в чужой дом пришёл, сам знаешь, где что находится.
Отец призывно помахал нам рукой, кивнул и скрылся в сенях, откуда вскоре донёсся скрип деревянной лестницы и его зычный голос:
– Арина, скорее накрывай на стол, да не скупись: праздник у нас сегодня – сын вернулся!
– Слышь, а кто такая эта Арина? – спросил Байкер, переминаясь с ноги на ногу возле крыльца. (Судя по взгляду Насти, её тоже мучил этот вопрос.) – Если зомби, сразу предупреждаю: я ничего есть не буду. Без обид, но меня тошнит даже от одной мысли, что к еде притрагивался мертвяк.
– Сам бы хотел знать, кто она такая, – хмуро буркнул я. Новость о том, что у отца в доме поселилась какая-то мадам, неприятно кольнула сердце. Я вдруг почувствовал себя ненужным. Все те годы, пока я жил здесь, кроме друзей-зомбяков и меня, у отца никого не было. Стоило только улететь из родного гнезда, как он приютил тут некую Арину.
«Решил на старости лет жениться, что ли?» – подумал я и вдруг поймал себя на мысли, что ревную отца к этой женщине. Со смешанным чувством стыда и любопытства (интересно же, кто завладел его вниманием) я положил руку на деревянные перила и поставил ногу на скрипучую ступеньку:
– Ну, долго тут топтаться будем? Пошли в дом, что ли. Не знаю, как вы, а я устал и есть хочу.
Настя громко, с надрывом, закашляла. Похоже, ночёвка на холодном бетонном полу и последующее блуждание в тумане с промокшими насквозь ногами дали о себе знать. У меня в горле тоже першило. Хорошо хоть успели до отцовского дома добраться, прежде чем простуда одолела. Без лекарств – так недолго и воспаление лёгких заработать, а в Зоне это, как, впрочем, и любая другая болезнь, – верный приговор.
– С тобой всё в порядке? – спросил Байкер с трогательной заботой в голосе, заглянув в глаза Насте.
Та кивнула и снова закашлялась, прикрывая губы ладошкой.
– Всё нормально, не переживай.
– Если что, отец поможет. Лекарь он или как? – сказал я, первым вошёл в двери и оказался в пахнущем сухими травами прохладном сумраке сеней.
Байкер и Настя проследовали за мной. Подошвы наших ботинок застучали по брошенным на землю доскам настила. В стороне слева виднелась низкая дощатая дверь – выход к расположенному на улице душу и прочим удобствам. Прямо перед нами высилась широкая деревянная лестница. Мы поднялись по ней и оказались в полутёмном коридоре (свет проникал сюда сквозь узкое оконце под низким потолком), из которого вели две расположенные напротив двери: одна в приспособленную под нужды отца половину, другая в просторное, светлое и сухое жилище.
Дом встретил знакомыми с детства запахами тепла, уюта и домашней пищи. В невидимой отсюда столовой хозяйничала Арина: гремела расставляемой по столу посудой, звенела вилками и ложками. Рот сразу наполнился слюной, в животе громко заурчало, причём не только у меня одного.
Стоя на половике, мы быстро расшнуровали ботинки, стянули их, опираясь спинами о бревенчатую стену. Сбоку от дверного косяка притулилась двухуровневая подставка под обувь. Фигурно вырезанная из дерева и покрытая лаком, она выглядела как настоящее произведение искусства. Ставить на неё изгвазданные болотной грязью берцы было бы настоящим кощунством. Я вытащил с нижней полки три пары вдетых друг в друга домашних тапочек (их там осталось ещё с полдюжины), бросил один комплект себе под ноги, два других отдал напарникам, а грязные донельзя башмаки убрал за дверь.
– Хай, гайс! Хелло, гёл! Меня звать Арина. А вы есть кто? – неожиданно прозвучал звонкий девичий голос.
Я обернулся, краем глаза увидев, что Байкер и Настя сделали то же самое.
В прихожей, возле ситцевой занавески, закрывающей выход в приспособленную под столовую просторную комнату, стояла высокая блондинка в потёртых джинсах и плюшевых тапочках в виде кошачьих мордочек. Надетая навыпуск синяя отцовская рубаха не давала возможности в деталях разглядеть фигуру Арины, но одну очень колоритную особенность девичьего тела она скрыть не могла. Судя по выдающимся вперёд характерным выпуклостям, новая помощница отца обладала грудью как минимум четвёртого размера.
У меня челюсть отвисла из-за разрыва шаблона. Я-то себе эту Арину представлял этакой бабулькой лет на сорок постарше Насти, в бесформенном балахоне с забранными в пучок на затылке седыми волосами и с массивными очками на сердитом лице. А тут… прям-таки фотомодель «Плейбоя», разве что в одежде, а не в имитирующих купальник узких полосках ткани. Судя по тому, как Байкер глазел на девицу, я был не одинок в подобных умозаключениях.
Настя заметила нашу, мягко скажем, не совсем адекватную реакцию, усмехнулась и прошипела:
– Хорош пялиться на девчонку, кобели. Она всё-таки не русская, ещё решит, что вы все тут такие мужланы неотёсанные.
Я поперхнулся и громко откашлялся, постукивая себя в грудь.
Арина, видимо, не очень разумела по-русски, раз по-прежнему с улыбкой смотрела на нас, ожидая, когда мы назовём ей свои имена.
– Я сын хозяина этого дома – Купрум, – наконец-то сказал я. – А это мои спутники Настя и Байкер.
Представляя бородача, я ткнул его локтем в бок: чтобы он заканчивал раздевать иностранку глазами.
– О-о, Купрум! – закивала Арина. – Мистер Айбо много о вас говорить.
– Кто? – опешил я.
– Больотный доктэ. Я звать его мистер Айбо, как персонаж детский книга об Африка. Он лечить разных зверей, как и хозяин этот хаус. Мне много читать о нём мама в детстве. Она из Россия и хотеть, чтобы я хорошо знать ваш язык.
– Айболит, что ли? – фыркнула Настя.
– Оу, йес, йес, – обрадовалась Арина. – Айболайт.
– Отец через полчаса освободится, а пока просил начинать без него, – сказал я, краем глаза наблюдая за Байкером. Тот уже не пялился так откровенно на голубоглазую красотку с ногами от ушей, но временами нет-нет да и поглядывал на неё. «Да уж, и куда это, интересно, подевалась его любовь к Насте и намерение добиваться её во что бы то ни стало?» – ухмыльнулся я про себя.
– Окей! Что вы там стоять? Летс гоу! Я уже всё накрывать на стол. – Арина белозубо улыбнулась, тряхнула гривой золотистых волос и призывно помахала рукой.
– Это что за чудо-юдо? – выдавил Байкер, когда иностранка скрылась в столовой. – Каким ветром её сюда занесло?
– Западным, – сказала Настя. – По акценту ещё не понял?
Арина постаралась на славу. Широкий стол просто ломился от яств и напитков, особое место среди которых занимали большое блюдо с жареным окороком и полуторалитровый хрустальный графин с хвалёной клюквенной настойкой.
– Прошу! – Блондинка жестом радушной хозяйки пригласила нас занять места за столом.
Мы с шумом выдвинули стулья, сели. Я взял тарелку, потянулся к салатнице размером с небольшой тазик с торчащей ложкой из внушительной горки оливье.
– Ноу-ноу! – запротестовала Арина. – Я сама! Мама говорить: здесь так заведено.
– Хорошо, – кивнул я и поставил тарелку на стол. Байкер и Настя тоже вернули посуду на место.
Пока блондинка обслуживала нас, играя роль радушной хозяйки, я глазел по сторонам, подмечая произошедшие с домом изменения. На окнах появились новые занавески, пол блестел свежей краской, поменялись обои на стенах, на свежевыбеленной печи красовались нарисованные цветы. «Я пока тут жил, отец ни разу ремонт не делал. Сейчас-то что изменилось? Или это не его заслуга?»
– Кто что хотеть пить? Есть красный вайн, водка и кльюкофка. – Арина замерла, ожидая ответ.
Я кивнул на хрустальный графин:
– Рекомендую попробовать клюквенную настойку. Пахнет ягодами, спирт вообще не чувствуется. Фирменный отцовский рецепт!
– Ну, раз рекомендуешь, выпью кльюкофки, – сказал Байкер и широко улыбнулся.
– Тебе, Настя, тоже не помешало бы употребить немного настойки. Она гораздо приятнее водки и лучше вина поможет справиться с начинающейся простудой. Отец сказал: вечером будет баня. Вместе с хворью уйдёт и лишний хмель, так что не переживай, утром будешь как огурчик.
– А я и не переживаю, – хмыкнула Настя. – С чего ты взял?
– Вот и отлично! Всем настойки, – объявил я.
Арина кивнула и набулькала каждому с четверть стакана розовой жидкости. Потом села на своё место, взяла гранёную посудину в руку и вытянула перед собой:
– За знакомство!
– За знакомство! – эхом откликнулись мы.
Стеклянные края стаканов со звоном соприкоснулись. Мы с Байкером выпили залпом, а девушки сделали несколько маленьких глотков и поставили «бокалы» на стол.
– Арина, а ты сама откуда будешь? – спросил Байкер, уплетая салат за обе щеки.