Виктор чуть подался вперёд, протянул руку, собираясь накрыть широкой ладонью Настины пальчики, но потом передумал.
– Ты можешь ничего не говорить…
– Я должна рассказать, – перебила его Настя, резко тряхнув головой. Тюрбан из полотенца размотался. Она сначала поправила его, потом передумала, сняла полотенце и положила на подоконник. Запустила пальцы в волосы и серией энергичных движений сделала подобие причёски а-ля русалка на пляже. – Так что придётся тебе сегодня побыть моей жилеткой.
Тот кивнул: дескать, он всё понимает и готов её выслушать.
За разговором время летело незаметно. Виктор дважды подогревал чайник и наполнял кружки до краёв, пока Настя рассказывала о себе, о сыне, о профессоре Семакине, его центре и опытах, какие он ставил над ней.
– Он хотел, чтобы я стала его любовницей, а я отказывалась. Говорила: муж обязательно придёт за мной, и тогда Семакину несдобровать. «Твой Колдун давно уже мертв, – смеялся он в ответ. – Мутняки обглодали его труп, а дожди и ветер добела выскоблили кости». Я продолжала упорствовать, и тогда он начал ставить на мне эксперименты.
Настя обхватила кружку обеими руками, поднесла к губам, сделала большой глоток, потом ещё один и ещё. Вернула наполовину пустую посудину на стол, посмотрела Виктору в глаза.
– Не так давно он пришёл ко мне пьяный, сел на кровать, дыхнул перегаром в лицо. Ведьма, говорит, это ты во всём виновата. Схватил рукой за волосы, дёрнул, словно скальп хотел с меня снять. Наверное, добивался, чтобы я закричала, ну или хоть как-то ответила ему, а я лежу вся такая обдолбанная: мне транквилизаторы недавно внутривенно ввели, пристегнули ремнями к койке и оставили на ночь «отдыхать», так они это называли. Семакин тогда злобно зарычал, дважды наотмашь ударил меня по щекам, назвал сукой, вскочил и заходил по палате, неся какой-то бред насчёт моего желания навредить ему. Мол, я так сильно хочу, чтобы он облажался, что из-за этого сформировалась устойчивая мыслесфера и реальность трансформировалась. Якобы из-за этого во время эксперимента с моим мальчиком образовался пробой между мирами, моего малыша, словно пылесосом, затянуло в Зону, лишив Семакина шанса накачать этот мир аномальной энергией.
Настя злобно скрипнула зубами и так резко хлопнула ладошкой по столу, что в кружках звякнули чайные ложечки.
– Нет, ты понимаешь, что этот урод яйцеголовый задумал? Он хотел сделать из моего мальчика подобие спутниковой тарелки!
Она отвернулась к окну, грызя ноготь большого пальца.
Виктор молчал, помешивая ложкой остывающий чай. Он не знал, что сказать, да и вряд ли слова могли сейчас помочь. Любая мать переживает за своего ребёнка, даже если тот просто вышел погулять, а тут малыш бесследно исчез в этой, как его, Зоне. А кстати, что это за Зона такая? Где она вообще находится и почему Настя сказала «этот мир»? Он оставил ложку в покое, отодвинул кружку от себя и задал интересующие его вопросы.
Чуть склонив голову набок, Настя посмотрела на Виктора, словно изучала его. Её взгляд как будто кричал: «Ты правда ничего не помнишь?»
– Подожди, я сейчас. – Она выскользнула из-за стола, вышла в коридор и вернулась оттуда с наладонником и похожим на телевизионный пульт устройством. Девушка протянула наладонник собеседнику: – Держи. Здесь ответы на твои вопросы.
Виктор взял мини-комп в руки, включил и стал изучать содержимое: карту Москвы с хаотично разбросанными по ней красными крестиками, спутниковые снимки Зоны отчуждения ЧАЭС с малопонятными пометками и текстовые файлы с описанием всяких мутантов, каких-то артефактов и непонятных аномалий.
Настя не стала ждать, когда Виктор закончит просматривать информацию. Для себя она всё уже решила и теперь стремительно двигалась к реализации плана:
– На карте Москвы крестиками обозначены точки перехода в параллельный мир, где находится Зона. Попасть туда можно с помощью транскриббера, – она кивнула на лежащий с краю стола узкий пенал с тремя рядами продолговатых кнопок. – Этот прибор на короткое время открывает проход между мирами. Ты нужен мне, Байкер, без тебя я не смогу вернуть сына и найти мужа.
Виктор оторвался от наладонника, поднял голову, бросил непонимающий взгляд в сторону Насти.
– Как ты меня назвала?
– Байкер. Я вспомнила, где тебя раньше видела. Мы познакомились в Припяти, ты туда с другом пришёл. Он стал потом моим мужем. Я уговорила вас дойти со мной до ЧАЭС ради спасения пленённых фанатиками подростков[2]. А потом ты как в воду канул, и вот, спустя столько лет, мы снова встретились. Это не может быть просто совпадением.
– Скажешь тоже, – усмехнувшись, Виктор покачал головой, теребя пальцами бороду. – По-твоему я, обычный охранник из продуктового магазина, – опытный сталкер по прозвищу Байкер? Да я после армии автомат в руках не держал, не то чтобы по всяким зонам шастать. Фантазёрка же ты, ёк-макарёк.
– Во-во, в Припяти ты эти словечки тоже употреблял. А тебе не приходило в голову, что тебя могли химией напичкать, как меня, но только с другой целью: стереть память о прошлом?
– Какой химией, Настя? Что ты такое говоришь, ёк-мак… Тьфу ты, прицепилась, зараза. Я простой охранник, в Зоне никогда не был и вообще я считаю всё это бредом. Нет ни Зоны, ни мутантов, ни сталкеров. Ничего такого не существует. Есть только территория отчуждения вокруг разрушенной взрывом станции. Точка.
– Так ты мне не веришь?! – глаза Насти сердито сверкнули. – Думаешь, я спятила? Из дурки сбежала? Тогда откуда у меня это? – Она показала на лежащие с краю стола приборы. – Что за карты в этом наладоннике?
– Откуда я знаю? – отмахнулся Виктор. – Может, там какие-нибудь захоронения этими знаками отмечены.
– Какие захоронения? Ты о чём?
– Ну, после ликвидации аварии в тех местах много заражённых предметов и техники осталось. Вот в этих местах их и закопали, а, чтобы другие туда не ползали, могильники пометили условными знаками. Ладно, всё, хватит об этом. Ты чай допивать будешь? – Настя помотала головой. – Я тоже не хочу.
Он встал, вылил остатки напитка в раковину, сполоснул кружки. Потом ушёл в комнату, долго там чем-то стучал, скрипел и шуршал. Вернулся со скрученным в рулон матрасом.
– Я посплю здесь, на полу. Для тебя готов диван в комнате, бельё свежее, не волнуйся.
Настя всё ещё дулась как мышь на крупу, потом вдруг её взгляд смягчился, она дотронулась до руки Виктора, сказала почти умоляюще:
– Пожалуйста, Байкер, мне нужна твоя помощь.
Виктор убрал руки за спину.
– Спокойной ночи.
Настя ещё раз глянула на него, кивнула, словно отвечая на свои мысли, и покинула кухню.
Утро застало её в постели. События минувшего дня и непростой разговор с Виктором забрали много сил. Она проспала всю ночь, хотя в исследовательском центре часто лежала без сна, тупо пялясь в белый потолок. Не помогали даже антидепрессанты и транквилизаторы, которыми её пичкали с фанатичным упорством.
Хозяин квартиры уже вовсю орудовал на кухне. Громко скворчала сковорода, кипела вода в чайнике, вкусно пахло обжаренным в яйце хлебом.
Настя встала с кровати, оделась, накрыла смятую простынь одеялом. Привычным движением взъерошила волосы, несколько раз пропустив их сквозь пальцы. В Зоне она часто так «причёсывалась», да и в плену у Семакина было не до пустяков вроде расчёски, так что она привыкла приводить себя в порядок столь радикальным способом.
В коридоре послышались шаги, по деревяшке косяка постучали.
– Можно?
Не дожидаясь разрешения, Виктор вошёл в комнату.
– Завтрак готов. – Он помялся, явно собираясь что-то сказать. Настя кивнула: дескать, смелей, я слушаю. – В общем, я тут ночью подумал… Может, ты и права насчёт Зоны, ну вроде как в поле суслика не видно, а он есть. Короче, я решил тебе помочь, всё равно у меня отпуск, заняться нечем, а так хоть какое-то развлечение, даже если ты всё это выдумала.
Настя взвизгнула от радости, бросилась ему на шею и чмокнула в заросшую жёсткими волосами щёку.
– Спасибо, Байкер! Я знала, ты меня выручишь!
– Эта, ёк-макарёк, давай без всяких прозвищ. Меня Виктор зовут, понятно?
– Конечно, понятно, чего ж тут не понять. Только в Зоне не принято друг друга звать по именам, примета плохая. Так что, Витюша, хочешь не хочешь, а быть тебе Байкером.
Виктор задумчиво почесал бороду.
– Ну, хорошо, я Байкер, так и быть. А как мне тебя звать?
– Не знаю, – пожала плечами Настя. – Хочешь, Лаской зови.
– В смысле, это от слова «ласковая»?
– Нет. Я как этот зверёк: с виду безобидная, а на деле – опасный враг для всех, кто имеет что-то против меня, – дерзко ответила девушка и высунула кончик языка.
– Ух ты, – усмехнулся Виктор. – Запал-то побереги, не трать понапрасну, а то, если верить записям в твоём наладоннике, Зона опаснее тропических джунглей раз в сто, если не больше.
Он привёл заметно повеселевшую гостью на кухню, насыпал кофе в кружки, залил кипятком, поставил на стол тарелку с румяными тостами и банку с вареньем. После завтрака вымыл посуду, хоть Настя и выразила желание сделать это сама.
– Ты вот что, сходи в комнату, обувь там себе подбери, верхнюю одежду, а то на твоё пальто и сапоги без слёз не взглянешь. А я пока рюкзак соберу, – сказал он, вытирая руки кухонным полотенцем.
Спустя полчаса они вышли из подъезда. Солнце уже висело над соседним домом, обещая такой же тёплый осенний день, как и вчера. В тени старых деревьев на скамейке сидели бабульки с тросточками в руках. Они вполголоса обсуждали последние новости, не забывая при этом подкармливать воркующих голубей. Птицы степенно прохаживались перед старушками, склёвывая хлебные крошки и семечки. Чуть в стороне несколько воробьёв купались в пыли, воровато поглядывая на сизарей. Одна из бабулек бросила в их сторону горсть семечек. Воробушки сразу затеяли драку, громко чирикая и хлопая крыльями.
Виктор и Настя спустились с крыльца. Проходя мимо скамейки, поздоровались с пожилыми сплетницами. Старушки закрыли рты и, поджав губы, проводили пару пристальными взглядами, а как только та скрылась за углом, оживились и начали с жаром осуждать свободные нравы молодёжи, говоря, что раньше всё было не так и до свадьбы девушки с мужчинами не ночевали.