Избавившись от груза бомб, выработав часть горючего, бомбардировщики, став легче, набирали высоту. Бомбардировка уже заканчивалась. В самом деле, не вечно же ей продолжаться?
— Aber wie, verdammt,wie?
Вопрос поняли все, но он остался без ответа. Ни солдаты Schutzstaffeln, ни их командир не могли дать ответ. Бойко вроде бы улыбался краешками губ.
Или показалось?.. — подумал Ланге. — А почему он молчит? Может быть, потому что вопрос обращается не к нему.
Тогда Ланге повторил его на русском
— Но как, черт возьми, как?.. Господин Бойко, вы ничего не хотите нам сказать.
Тот пожал плечами.
— А что тут говорить? Нас обокрали.
Утром, как всегда, почти вовремя он явился в комендатуру. Вместо Ланге застал записку в дверях. Развернул, прочел:
"Владимир, я в банке. Чрезвычайная ситуация. Подходите туда",
Подпись "Искренне Ваш Отто" была перечеркнула, под ней значилось: "Хауптштурмфюрер Отто Ланге".
Банк был закрыт, не пускали и в операционный зал, хотя у входа стояло несколько унтер-офицеров, отправленных получить денежное довольствие.
Владимир постучался, его впустили, но дверь за ним закрыли на все засовы, чем вызвали еще большее возмущение у стоящих на улице.
В операционном зале были построены солдаты охраны. Меж ними ходил Ланге. Был он чернее ночи.
Утром он спустился в деньгохранилище. Зашел все больше для порядка. Заметил, что на одном ящике сорваны пломбы. При чем в этом ящике хранилось самое ценное: богатство компактное. За содержимое этой, в общем-то, негабаритной коробки можно было купить небольшой замок, маленький остров в не слишком престижном океане, вместе с пальмами, песком и несколькими деревнями туземного населения. Проще говоря, там содержались драгоценные камни.
И совершенно ясно было — этот ящик не только вскрывали, но и довольно сильно очистили от содержимого.
Меж тем, Отто мог поклясться — вчера, за полчаса до бомбардировки, он спускался вниз. Пломбы были на месте.
Обыскали солдат. Нашли какую-то мелочь — колечки с камушками и без оных, броши. Лица солдат заливала краска, но ни одно из найденных изделий в описи ценностей не значилось. Эти украшения они раздобыли где-то в иных местах для своих подруг — нынешних и грядущих.
Проверили двери, решетки на окнах. Решетки были не повреждены, двери из здания оказались запертыми изнутри.
Ланге распорядился — из здания никто не выйдет до особого распоряжения. Работающие в банке могут войти и занять рабочие места, но выйти он им тоже не разрешит. Не стал выходить и сам. Утром по телефону из комендатуры вызвал связного, записку Бойко передал через маленькое окошко. Чтоб избежать кривотолков, устроил так, что передачу записку видело человек пять. Ланге нарочно писал ее долго, вертел: смотрите, мол, никаких фокусов.
Прошел еще по зданию, проверяя прочность решеток, целостность полов, стен. Отдельно долго осматривал ту самую зарешеченную дверь. Замок на ней еще не успел заржаветь, но следов взлома на нем не было.
Наконец, в здании появился Бойко.
— Под подозрением все… — сообщил у двери ему Ланге.
— Даже вы…
— Ну я-то сам себя не подозреваю. Но вы для ровного счета можете подозревать и меня. Я вам этого запретить не могу.
Солдаты были собраны в главном зале. Оружие у них не отобрали, и, хотя о деклассификации не было и речи, выглядели они сурово и даже зло — в первую очередь к Ланге.
— Но как, черт возьми, как?.. — твердил Ланге. — Как? Владимир, вы можете мне объяснить?
— Пока нет… Мне бы подумать, посмотреть…
— Ну так думайте! Вам, среди прочего, за это деньги платят! Подумайте! Походите!!! Походите пока по зданию. — Предложил великодушно Ланге. — Я не стану вам мешать, чтоб не путать ваше мнение со своим…
Владимир так и сделал. Заняло это у него не так уж и много времени. Вернулся назад. К тому времени как раз привезли завтрак. Солдаты, будто заключенные, подавали свои котелки в окошко для бумаг.
— Есть будете? — спросил Ланге, который свою порцию уже получил.
— Не откажусь.
Ему нашли какую-то миску. На столе у клерка обнаружилась чашка, из термоса ему налили кофе. Вкуса оно было похуже, чем кофе, которое обычно пил Ланге, но Бойко счел лучшим об этом промолчать.
— Погуляли? — спросил Ланге.
Бойко кивнул.
— И составили мнение?
Владимир кивнул еще раз.
— Замечательно. Тогда я могу сообщить вам свое. Я так думаю, что украл это кто-то из своих, и ценности не покидали это здание. Нам надо только найти или виновного, или тайник. Вы, вероятно, думаете также?
Теперь Бойко покачал головой. Чтоб его жест не был истолкован неверно, наконец, заговорил:
— Думаю, ценностей в здании нет. Вполне возможно, что они вовсе не в городе. И украл их человек, образно выражаясь, с улицы.
— Но в здании не было посторонних. Никто не видел…
— То, что посторонних никто не видел, не значит, что их не было вовсе, — прервал его Бойко.
И удивился своей смелости. Будто бы раньше он Ланге не прерывал. Но тот либо не заметил, либо не обиделся. Не до того было.
— Ну а как он пробрался в деньгохранилище.
— Он не пробирался. Он прошел твердой походкой. Затем не менее уверенным шагом вышел.
— Да как это ему удалось?.. Его бы заметили!
— Вы что, еще не поняли? Вор ходил по банку в одежде немецкого солдата.
— Безумие… — прошептал Ланге. Но уже не так уверенно.
— А вы посмотрите на своих солдат…
В СС солдат отбирали по особым стандартам, поэтому солдаты были не то, чтоб вовсе одинаковы, но в темноте их могла бы спутать и родная мать. Тем более, что при бомбардировке все инстинктивно бегали, согнувшись, втянув голову в плечи.
— У вас осталась фотография Гусинского? — спросил Бойко.
Фотография была наверху. Поднялись в кабинет. Сквозняк гонял по полу бумаги, но фото нашлось быстро.
— Нос у него, вероятно, сломан… Легко принять за арийский, орлиный… Убрать очки, шляпу, плащ… Дорисовать каску.
— Положим, что так… Но все двери на улицу оставались закрыты.
— А по зданию?..
На случай возгорания, разумеется, все двери внутри открыты.
— Но ведь ему как-то надо было войти… И выйти…
Лестничная клетка от выхода на чердак была отгорожена довольно солидной клеткой. Совсем как в тюрьме, — отметил Бойко, — или в психушке.
Но по случаю бомбардировки дверь оказалась открытой.
— Вообще странно: многие считают, что чердак — это уже не дом…
На чердаке остановились, пока глаза привыкли к полумраку. Свет на чердак проникал через маленькое слуховое окно. Из-за шуточных размеров зарешечивать его не стали. Стекла в нем тоже не было.
— Стекло выбило взрывом.
— Может и так, но, думаю, он не стал ждать милости от природы.
— Но ведь окошко маленькое…
— А что, в Германии нет воров, которые лазят в форточки? Знаете, это тот редкий случай, когда природный дар идет за руку с преступными склонностями…
Ланге постарался не замечать сарказма.
Люк на крышу был закрыт на ржавый замок. Ключа от него не было, но рядом Бойко нашел металлический прут. Попытался вырвать дужку из замка, но совсем неожиданно из двери выпала замочная дужка.
Владимир осмотрел дужку.
— Гвозди от времени сгнили, — отметил он, — но вор этого не знал. Он прошел иначе.
Выбрались на крышу. Листы кровельного железа загремели под ногами.
— Хорошо-то как… — прошептал Владимир.
Ланге кивнул — действительно, на крыше было свежо, светило солнце.
С железа Владимир подобрал гильзу, закатившуюся в стык между листами. Посвистел будто в свистульку, затем сказал:
— А в смелости ему не откажешь.
— Значит, он пролез через слуховое окно? Но как он попал на крышу? Выбросился с самолета? Я уже готов поверить во что угодно! Не мог же он подняться по стене.
— Вверх он поднялся по лестнице.
— Что за бред вы говорите! Я вас не понимаю.
— Он поднялся по лестнице соседнего дома. Видите, он стоит чуть выше. Не знаю как, но ему удалось перелететь с крыши на крышу.
— Как такое может быть? Он что, ангел, перелетать с крыши на крышу. Или этот, как его… Который сны разносит.
Ланге пощелкал пальцами, пытаясь вспомнить. Нужное имя так и не пришло на ум.
— Знаете, в году тридцать седьмом что ли, летом был подобный случай. Из колонии так чуть не бежал арестант. На крыше центрального здания сделал вроде катапульты.
— Ну и как, убежал?
— Нет. Не рассчитал траекторию, вмазался в стену. Но с тех времен техника побега могла уйти далеко вперед.
— Как-то все нестандартно… — усомнился Ланге.
— А что вы хотите. Все тюрьмы стандартны, а вот чтобы бежать из них, нужно мыслить масштабно, оригинально. Вы же хотели образец инновационного преступления.
Прищурившись, Владимир указал рукой на дом через дорогу.
— Вот, думаю, он перепорхнул с той крыши. Здесь, думаю, метров пятнадцать к тому дому чуть выше нашего.
— Фантастика… Давайте сходим туда. Там наверняка остались следы.
— Не думаю. Воры берегут свои секреты. Но если хотите, для вашей статьи я нарисую схему той катапульты образца тридцать восьмого.
— Вы говорили тридцать седьмого.
— Точно. Тридцать седьмого…
Ланге прошелся вдоль периметра крыши. К одной трубе оказалась привязана веревка, сброшенная с крыши.
— Не хотите взглянуть.
— Не хочу, — признался Бойко, — вы уж простите, но боюсь высоты. Считаю, издержки профессии. Сыщик — занятие приземленное. Был бы трубочистом, вероятно бы, привык…
Ланге почесал голову: действительно, веревка ничего не меняла, и эта находка утешением была просто ничтожным.
— Давайте, что ли, подытожим. Через крышу он пришел, через нее и ушел. Был одет в форму немецкого солдата. Затем, вы говорите, где-то на минуту выключился свет…
— Думаю, меньше. Линию оборвало бомбой… — сказал Ланге. Но былой уверенности в его голосе уже не было.
— Той же самой, что и выбила стекло в слуховом окне? — предположил Бойко.