Но город, испуганный активностью немцев, сидел по домам. Все было тихо.
Ровно в назначенный срок кортеж тронулся — бронетранспортер впереди, три машины, за ними бежали пленные, нужные для разгрузки уже на вокзале.
Ланге смотрел по сторонам и думал — а все же здорово. Здорово ехать вот так, по пустой дороге, и чтоб вдоль тротуаров караул, чтоб не пропускать никого на перекрестках, чтоб, напротив, пропускали тебя.
Состав уже стоял, готовый к погрузке. Его уже переформировали — специфика мироновского вокзала была в том, что, поезда отправлялись и приходили с одной стороны, с севера. На юг еще шли рельсы, но заканчивались довольно близко, в порту.
Впереди, перед локомотивом, стояла платформа с пулеметчиком. За локомотивом — три товарных вагона, затем еще одна платформа с пулеметчиком.
Возле одной открытой двери курил совсем молодой штурмбанфюрер. Ланге обменялся с ним салютами. Как младший по званию, Отто представился первым. Обменялись бумагами, просмотрели их вскользь — одному не терпелось сбыть с рук груз, другому — поскорей покинуть этот город. Локомотив стоял под парами, порой выпуская облако пара.
Грузовики подали как раз к открытым дверям вагонов — к трем вагонам три грузовика. В вагонах уже лежали другие ящики, собранные в других городах.
Погрузка шла быстро. За это время Ланге перебросился с прибывшим офицером хорошо если десятком фраз. В присутствии старшего по званию, он чувствовал себя чуть сжато, а штурмбанфюрер выглядел суровым, молчаливым.
Наконец, погрузка была закончена. Закрыли двери вагонов. Штурмбанфюрер запломбировал их.
Показал рукой машинисту — трогай. Локомотив дал еще облако пара, колеса медленно закрутились.
Чуть ускорив шаг, штурмбанфюрер догнал локомотив, по лестнице поднялся в кабину. Снял фуражку и повесил ее на манометр.
— Вроде бы успели? — спросил он у машиниста.
Машинист кивнул, достал из кармана хронометр, отщелкнул крышку:
— Даже на три минуты раньше…
Прежде чем вернуть часы в карман, машинаст еще раз посмотрел на часы. Поверх гравировки "Отто Ланге от друзей по V отделу РСХА" было нацарапано: "Женьке от друзей".
То, что на Сортировочной что-то произошло, можно было понять далеко от вокзала: в небо подымался столб дыма и пыли. Ржали лошади, было слышно стрельбу и ругань — немецкую вперемешку с русской.
— Давай, езжай прямо на платформу, — приказал Бойко. — Что там творится? Налет конницы Буденного?
Тот кивнул и зачем-то пару раз нажал на клаксон. Толку с этого не было — все равно никто не перегораживал им дорогу.
Машина перескочила через бордюр, выехала на тротуар, обогнула здание вокзальчика, понеслась по перрону.
В сторону от станции к Миронову на маневровых путях было видно завал — взрывом опрокинуло несколько платформ, на которых перевозили лошадей. Еще на нескольких — ранило и поубивало животных, сопровождающих их солдат.
— Курва-мать… Ну чем же им кони не угодили? — прошептал Бойко. — Видишь, чего твои подпольщики наделали?
Не доезжая метров тридцать до места взрыва, машину остановили. Вдвоем спрыгнули на землю.
— Что делать, что делать… — шептал Пашка.
Он был растерян: вот она, почти настоящая война с убитыми и ранеными. Как он и не готовился к ней, все же в его жизнь она пришла неожиданно.
— Что делать, что делать, — передразнил Владимир, — помогай перевязывать. Это уже не солдаты — это раненые…
И, действительно, раненых было много, кто-то из уцелевших солдат ходил меж лошадей, достреливал безнадежных животных. Бойко пролез под платформой, осмотрелся и кивнул: как он и предполагал — под прицелом подпольщиков был совсем другой состав, просто так оказалось, что он проходил рядом. И если в товарняке, на котором перевозили животных, перевернуло несколько платформ, то от одного вагона атакуемого поезда остались лишь колесные тележки.
Что-то шумное налетало на Сортировочную. Бойко поднял глаза — на полных парах через станцию проносился литерный.
Погоня — фаза первая
Владимир злой прошел в помещенье станции, уже привычно нашел комнату начальника вокзала. Вошел без стука, впрочем, там и не было никого. Снял трубку, стал набирать номер банка, но на второй цифре передумал, дал отбой. Набрал номер комендатуры.
— Ja?.. Hauptshturmfurer Lange…
— Это Бойко…
— А, дружище, рад вас слышать…
— Вы ведь закончили погрузку?..
— Да все, нормально. А у вас что там?.. Кого взорвали?..
— Взорвали литерный. Тот самый, который должен был перевозить золото.
На том конце провода замолчали надолго.
— Подождите. Такого просто не может быть. Мы же грузили золото после взрыва… Это что, такая шутка?
— Послушайте, мне не до шуток. У меня тут двое покойников, пять раненых — одному оторвало руку. Он вполне правдоподобно ругается по-немецки. Хотите услышать, пока он не скопытился?..
Бойко повернул трубку к окну. Кричали, действительно, громко.
— Так что?.. — начал спрашивать Ланге.
Вывод был таким странным, что он боялся произнести его вслух. Это сделал Бойко:
— Да, мы… Вы погрузили золото не в тот состав! И состав этот наверняка сформировал Колесник, Либин и компания. Так что у вас… У нас… Большие проблемы…
На том конце провода крепко задумались.
— Владимир, у вас есть какие-то мысли относительно места, где находитесь?
— Нет…
— Тогда возвращайтесь в город. Я подымаю тревогу…
Ланге положил трубку на рычаг, но с минуту стоял неподвижно, о чем-то думая. Потом сказал, обращаясь непонятно к кому:
— Поезд — не самолет. Никуда он не денется…
Бойко сбежал вниз.
Машина стояла возле здания вокзала, там, где они ее оставили, но водителю было не до езды.
Владимир снял пиджак, вместо него накинул китель, оставленный на сиденье шофером.
— Я в комендатуру, — крикнул он водителю.
Тот, перевязывая голову какому-то солдату, молча кивнул.
Чтоб еще больше походить на немца, с земли Бойко подобрал потерянную кем-то фуражку.
Сел за руль, завел машину. Сдал назад, огляделся — съезд с Забодайского шоссе был забит — к станции спускалась карета скорой помощи, пожарные команды.
Тогда он развернул машину и поехал в другую сторону, свернул, проехал переезд.
Почти на съезде с мостовой лежала раздавленная черная кошка — кому-то она не успела перебежать дорогу. Бойко взял чуть влево и пропустил труп между колесами.
Скоро выехал за станцию. Дорога была жуткая — размытая дождями, разбитая колесами телег. Но машина шла довольно живо, стрелка касалась пятидесяти.
Километра за два догнал тяжелый немецкий грузовик. На прицепе он тащил тяжелое допотопное орудие. Куда и зачем — Бойко так и не узнал. Да и до того ли было.
Грузовик сильно пылил. На сигналы Бойко его водитель не обращал никакого внимания.
— Да что же ты так медленно… — прошипел Владимир.
Не было видно, что там впереди. Выскочить из-за него только для того, чтобы врезаться во встречную машину или телегу.
Бойко дал вправо, почти к краю. Дорога впереди была почти ровная, встречная была пустой.
Добавил газу, догнал, резко взял влево. Обошел грузовик.
Зло ударил по клаксону:
— Так-то!
Прямая закончилась, дорога пошла меж склонами холма и карьерами. Чтоб вложиться в поворот, Владимир убрал ногу с педали газа, нажал на тормоз. Педаль тормоза ушла легко, совсем без усилия.
Тормоза не действовали.
В первый поворот он вписался с трудом: камни из-под колес полетели вниз, упали в озеро, отбились кругами.
Машина неслась вдоль обрыва.
В следующий поворот вписаться не было никакой возможности…
— Где Бойко? — кричал Ланге на жандармов и полицию. — Он уже давно должен быть здесь. Найдите его срочно. Да что же это такое — только один нормальный человек вокруг, да и тот русский!
Подняли тревогу. Удалось это сделать без промедленья: Ланге первым поставил в известность коменданта города. Тот среагировал почти мгновенно: не стал переспрашивать, уточнять, не ослышался он, не дурацкая ли это шутка, не может ли Ланге ошибаться.
Комендант знал — на самые безумные новости надо реагировать мгновенно. Доклады о том, что все спокойно, все по-прежнему — пусть подождут до тех времен, когда станет скучно.
Устроили совет. Карту Миронова и его окрестностей бросили на стол. Собрали чуть не всех старших офицеров, которые работали в комендатуре. Позвали и тех, кто не работал, но приехал с докладом, просто в гости.
Пока собирались, Ланге спешно пытался дозвониться на дистанции пути, по которым должен был пройти поезд. Его не соединяли: после определенной дистанции, линия была повреждена, и будто бы уже выслали патруль со связистом.
Комендант дал вводную, офицеры склонились над картой. Говорили, что думали, что знали: здесь гарнизон, тут на машинном дворе ремонтируется танк. Если дать команду прямо сейчас, то они, пожалуй, смогут перехватить…
Предложили поднять с аэродрома самолет, догнать поезд, сбить ему ход — расстрелять ли локомотив, сбросить бомбу на пути. Связались с аэродромом: там был заправленный и снаряженный истребитель. Оставалось только подвесить бомбы и дать команду пилоту.
Но отчего-то эта хорошая мысль осталась нереализованной. Может оттого, что выигрыша во времени почти не было: пока привезут бомбы, пока самолет вырулит, пока догонит, выйдет на штурмовку.
И еще — Ланге не хотел сидеть и ждать, когда донесут, что поезд найден, что цель ликвидирована. Хотелось принять в поимке участие непосредственное.
С дистанциями пути стали связываться через армейские радиостанции. Но не на всех полустанках стояли гарнизоны, часто бывало, что у рации натурально не хватало мощности, чтоб связаться с Мироновым напрямую, приходилось передавать сообщение через посредников.
Быстрей всего удалось связаться со станцией Борозда. Оттуда отрапортовали не без гордости — литерный проследовал станцию без остановок и даже чуть раньше графика.