Пребывая уже многие годы в Резиденции, ВВП возвращался в снах в кошмар детства, который тогда вовсе не воспринимался им таковым, однако и радостных эмоций сны о детстве не добавляли, скорее напротив; родители же были рады и счастливы видеть, кем становился их единственный отпрыск: сгоравший от тяжкой болезни отец, убежденный коммунист, прошептал после того, как сын, еще не ВВП, но уже властьпредержащий, со свитой навестил его в больнице, – мой сын как царь. Родители покинули этот свет в весьма преклонном возрасте, за восемьдесят, оба умерли от рака, поэтому ВВП каждый год доверял свое еще крепкое тело докторам, те дотошно проверяли каждый орган, и более всего желудок, включая прямую кишку, и выносили обнадеживающий вердикт – абсолютно здоров; некоторые проблемы существовали с позвоночником как следствие занятий борьбой, но это пока не причиняло больших неудобств, пока. Единственное периодическое вмешательство эскулапов, по совету его друга Базилио из Латинии, ловеласа и политика, и по желанию самого ВВП, заключалось в операциях на лице, ему вкалывали ботокс для разглаживания морщин, проводили блефаропластику – удаляли излишки кожи и жировой ткани с век, увы, не всегда удачно – во время очередного визита в большую соседнюю страну, некогда входившую в Союз республик Преклонии, ее потеря оказалась весьма болезненной, на скуле ВВП обнаружился синяк, многие сделали безобманчивый вывод об экспериментах с лицом, раздосадованный высокий гость даже отменил итоговую пресс-конференцию, а СМИ и интернет начали злословить, ведущая газета Заокеании, например, вежливо предложила ВВП приложить холодный компресс к левому глазу, а альбионские борзописцы предположили, что лицо было наспех загримировано, а маскировочный слой пудры доходил лишь до середины лба. Туго натянутая, словно на барабане, кожа лица отчасти создавала новый лик Властителя, кто-то из блогеров отметил его похожесть, особенно новым разрезом глаз, на удкурта; впрочем, в сравнении не виделось ничего уничижительного ни для ВВП, ни для маленького народа, жившего близ великой преклонской реки, – разве они не люди?!
В употреблении слова “единственное” таилась дуаль – медики подновили и, как казалось, облагородили внешность Властелина Преклонии, еще и воссоздав его прическу – и прежде не пышный покров головы со временем оскудел, волосы повылезали, образовалась плешь, на глазах увеличивавшаяся в размерах, он переживал из-за этого, и тогда пригласили знаменитого хирурга из Заокеании, специалиста по пересадке волос, взяв с него подписку о неразглашении тайны, и вскоре ВВП явил миру и граду вновь покрытый белесой растительностью череп; народ обомлел, пообсуждал, позлословил, особенно лысые, не имеющие денег для подобной трансплантации, и вскоре сия тема перестала волновать, на смену пришли новые, куда более интересные. Однако кое-кому не терпелось поэксплуатировать внешность нового Правителя, поиздеваться над малым ростом и редкими волосами (это было задолго до операции по восстановлению растительности), и тогда на недружественном телеканале олигарха Лапчатого, которого новоиспеченный ВВП еще не успел прижать к ногтю, появился очередной выпуск пользовавшихся бешеным успехом “Марионеток”, в которых ВВП предстал окарикатуренным и униженным; за основу был взят сюжет известной сказки Гофмана “Крошка Цахес”, ее герой, маленький, невзрачный, неприятный человечек, благодаря фее, которая волшебным гребешком его расчесала, вдруг всем начинает казаться прекрасным принцем; текст на телеэкране к сказке не имел ни малейшего отношения, откликался на злобу дня: Дед, передавший ВВП бразды правления, глядел в люльку с младенцем Циннобером в образе нового Властелина и удрученно приговаривал: “Как у меня, демократа до мозга костей, могло родиться такое?”; дальше – больше: “Какой красавец!” – “Кто красавец? Он?” – “Стоит ему поковырять в носу, все сходят от восторга” – “Это колдовство. – “У него на голове три красных волоска, надо их выдрать”. – “Ты что, он тогда совсем лысым станет”. – “Зато потеряет свою колдовскую силу…” Посмотрев передачу, ВВП пришел в неописуемую ярость, более всего вывели из себя издевки над его маленьким ростом, это выглядело крайне недостойно, физиологическим оскорблением, такое спустить было нельзя, “Марионеток” закрыли, у Лапчатого с того момента начались неприятности… Много лет минуло, “Марионетки” забылись, автор же унизительного для Первого Лица государства текста до сих пор жив-здоров, мелькает изредка на телеэкране, катается по заграницам, печатается, а еще утверждают, что ВВП злобен и мстителен, – было бы так, где бы сейчас находился автор…
Юный В. начинал свою карьеру вовсе не блистательно, будущие биографы, даже потерявшие совесть, ну никак не могли писать о нем в возвышенных тонах – отличник, серьезный мальчик, не по годам интеллектуально развитый, словом, с задатками будущего Властелина; не могли писать по той простой причине, что это ни в коей мере не соответствовало правде – ибо рос юный В. чистой шпаной, по его собственному чистосердечному признанию спустя много лет; в пионеры его приняли только в шестом классе, досуг проводил с забубенными пацанами во дворе-колодце, бегал по крышам гаражей и сараев, в школу вечно опаздывал – привычка всюду и везде появляться не вовремя сохранилась на всю жизнь, учился на “тройки” и постоянно участвовал в драках. Маленький, щуплый, он служил бы объектом постоянных ребячьих издевательств и третирования, если бы не его характер – его били, валили с ног, он вскакивал и лез худыми кулаками давать сдачи, ему пускали кровянку – по неписанным законам улицы, на этом драка заканчивалась, он же не признавал никаких законов и лупцевал обидчика из последних сил; в такие минуты его неокрепший мозг заливала волна злобы и ненависти, он никому ничего не прощал и никому ничего не забывал, не зря его прозвали бешеным. В силу этого удавалось оставаться своего рода неформальным лидером класса, школа находилась в двух шагах от двора, двор был надежным тылом, потом сообразил, что двор не всегда выручит, – и начал заниматься самбо, поначалу же записался в секцию бокса, вскоре ему сломали нос и он понял, что это не его удел.
В одной из комнат коммуналки жили дедушка с бабушкой и их перезрелая, большая и рыхлая, незамужняя сорокалетняя дочь, отец ее был портным и, несмотря на возраст, целыми днями что-то строчил на швейной машинке, юный В. относился к старикам вполне дружелюбно, любил заходить к ним, его угощали печеньем и иногда жарким из кисло-сладкого мяса, родители В. не противились таким посещениям, они называли соседей евреями, в интонации, с какой они говорили – евреи – не было ничего обидного и уничижительного, что В. часто слышал во дворе и на улице, тем не менее, он понимал: старики и их дочь какие-то не такие, не похожие на остальных обитателей коммуналки; ощущение это усиливалось тем, что по субботам из комнаты не доносилось привычное мерное жужжание машинки, старик отдыхал и читал какую-то толстую, в кожаном истрепанном переплете книгу, бубня про себя; однажды В. поинтересовался, что он бубнит, старик объяснил, что это священная для евреев книга, в ней вся суть их религии, и В. больше вопросов не задавал, услышанное было не интересно, слово “религия” отталкивало как нечто такое, чего надо было чураться и о чем ни с кем говорить не следовало.
Пройдут годы, летописцы деяний Властителя и те, кого он еще интересует, непременно зададутся вопросом об отношении ВВП к племени израилевому – ну, никак в Преклонии не обойтись без рассуждений на обжигающую, как металл на морозе, тему, без выявления сокрытых мыслей, потаенных поступков, причисления определенного лица к сонму “фобов” или “филов” – последних тысячекратно меньше, и никакой середины, или-или, но с ВВП осечка вышла; люди в ответ на неизбежный вопрос пожмут плечами и характерно скривят губы: а черт его разберет!.. – и в самом деле, многие его оппоненты были евреи: журналисты, писатели, политики, и, в общем, ни один волос с голов их не упал, среди напуганных, присмиревших евреев-олигархов тоже врагов нет, исключая МБХ – “половинку”, да и то он, в сущности, не совсем враг, скорее жертва обстоятельств, нельзя тогда было по-другому, убеждал себя ВВП; во время службы в конторе глубокого бурения будущий Властитель считался умеренным по этой части, изредка отпускал соответствующие реплики и не более, а как вы хотите – в таком ведомстве, где днем с огнем евреев не сыскать, и без выпадов в их адрес? – зато дорожил дружбой с евреями, теми же братьями Краснохолмскими, Аркадием и Борисом, с которыми на татами боролся, и сделал их впоследствии миллиардерами; став Властелином, никогда не давал отмашки разыгрывать антисемитскую карту; это с одной стороны…, а с другой… Не мог такой человек любить евреев, погоны и положение, тогдашнее и последующее, обязывали – не любить, и не любил, только тихо, без надрыва, в глубине себя, не афишируя, не бравируя перед сослуживцами, не давая повода для досужих разговоров; главное, в лоб не лгать, а так плести словесное кружево, чтобы оставлять возможность окружающим воспринимать сказанное отчасти как правду; только раскусили его, вычислили сокрытое и потаенное в редких речах его о евреях: сказал однажды, что антисемитизм – сложное этнико-историческое явление, так придрались к сложному – нет ничего сложного, коль заведомо не напускать туману, а признать открыто и честно, что антисемитизм – правда, которая не всегда высказывается с должным умом; или зачем-то сказал, что не преклонское это изобретение, но разве кто-то говорил, что Преклония – родина антисемитов? Еще походя обронил, в некоторых государствах, которые традиционно считаются стратегическими партнерами Иудеи, к сожалению, проявление антисемитизма весьма заметно – да, в Заокеании есть антисемитизм, но означает ли это, что не надо порицать за него Преклонию? «Я не думаю, что в сегодняшней Преклонии антисемитизм что-то может определять и представляет собой какую-то угрозу»…И ведь, действительно, не видел эту угрозу. И про подстрекательское письмо Пятисот спросили однажды, письмо, подписанное многими известны