мощные нейроны гиппокампа уже начинали реагировать на его команду вспомнить во всех деталях и подробностях.
Сон был страшен именно тем, что вполне мог оказаться явью, и слава богу, что не оказался, но радости и облегчения пробуждение не принесло – вспоминая примстившееся, прокручивая кадры безумного фильма, он судорожно пытался избавляться от ночных кошмаров, будто счищал ошметки грязи с одежды и ботинок; ему предстояло жить с тем, что определяло и направляло его мысли и поступки все последние месяцы, а это все чаще казалось – клон чувствовал – непосильной ношей, непомерным испытанием; он вылез из постели, стараясь не разбудить журналистку, не нашарил тапочки, босиком спустился со второго этажа, прошлепав по холодному паркету на кухню, попил воды из крана, надел тренировочный костюм, кроссовки, натянул куртку с капюшоном, бейсболку и вышел на открытую веранду; начало ноября выдалось переменчивым, то легкий морозец без снега, то мокрядь, вот и в этот рассветный час лило, но не сильно, пахло прелью, попадавший под порывами ветра за долгую ночь мерзлый дубовый лист отогрелся, повлажнел и шелестел под ногами, дачный коттедж, снятый штабом его избирательной кампании, был последним в ряду построек, из-за забора открывался пустой, голый лес, где, кроме елей и сосен, просматривались в хорошую погоду кустарнички, но погожих солнечных дней не было, сейчас неторопко шел дождь, и в эти минуты верхушки деревьев смотрелись одиноко и угрюмо, объятые белесым туманом. Зачем мне все это надо, для чего ввязался в историю? – спрашивал клон себя и не находил ответа; человек живет для исполнения своей миссии: дети, работа, карьера, творчество, удовлетворение тщеславия, играющих страстей, а какая миссия у меня… я только двойник ушедшего в небытие и не более того, стать вторым ВВП мне не суждено, да и изменилось все вокруг, страна словно взбесилась, и хорошо, что не суждено, и не надо; а был ли счастлив, выполняя свою миссию, тот, кого я волей обстоятельств пытаюсь играть, не был ли заложником тех, кто поставил его на службу, возвел на пьедестал? – никто не может властвовать в одиночку, вокруг него всегда люди, которых он боится и которым не доверяет, не имеет права доверять ради собственного благополучия и безопасности, рябой вождь тоже имел окружение и боялся его, периодически устраивал чистки; зачем человеку власть, в ней ли смысл бытия, думал клон, дивясь необычным, прежде крайне редко посещавшим его мыслям, пролетавшим по касательной, не оседая глубоко внутри, и в ум шел великий сын Поднебесной, на чье выражение он однажды наткнулся и выучил наизусть – авось пригодится: лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует, несколько хуже те правители, которых народ любит и возвышает, еще хуже те правители, которых народ боится, и хуже всех те правители, которых народ презирает; кем закончил жизнь ВВП: любимым и возвышаемым, наводящим страх, презираемым? – клон гнал от себя ответ, гнетущий очевидностью, и если бы не случилось несчастье, сколь долго Властелин мог просуществовать… Власть пыталась убедить преклонцев, что ВВП – источник всех наших побед, но так же легко могла убедить, что Он – источник всех наших бед – и свалить на него все грехи, глупости, подлости, безобразия, все, что происходило в стране и отражалось, как в кривом зеркале – и погнать взашей… Но кем же все-таки Он был – строгим, но справедливым вождем стаи, или средоточием зла, мешающим преклонцам строить счастливую жизнь? – и за клона отвечал некто невидимый, наделявший не слишком умного и проницательного двойника, уступавшего оригиналу по всем показателям, мыслями, ранее ему не свойственными: ни тем и ни другим, он был третьим, желавшим сделать как лучше, по его разумению, а выходило как всегда… и не могло выйти иначе…
Занимался новый день, имевший особый отсчет в преклонской истории, много лет его праздновали как великое событие, а теперь проклинали, отмечали его как праздник лишь сторонники редеющей с каждым годом организации, чьи разноплеменные вожди заварили эту кашу ровно сто лет назад; день выдался таким же холодным и бесприютным, как тогда, в городе на болотах, в тогдашней столице государства, где разворачивались основные события, в будущей же столице, словно повинуясь настроению и как бы предрекая дальнейшие события, небо тоже нахмурилось, температура была близка к нулю, из нависших над головой серых мрачных облаков то и дело что-то сыпалось: то ли снег, то ли дождь, то ли крупа, то ли морось. Совсем как сегодня, и новый день тоже не давал ответа, каким будет ближайшее будущее страны, пробующей на ощупь иной путь, чем уготован и предопределен ее историей; оставалось, как любят говорить альбионцы, надеяться на лучшее и готовиться к худшему.
Конец
http://za-za.net/terrarium-roman/