– Может, вас в больницу? – предложил он.
– Я не знаю, – покачала головой Меланья, – может быть, пройдет... – Путь показался ей похожим на дорогу в Ад.
При подъезде к городку Меланье, которая хотела как можно быстрее оказаться на месте, опять не повезло, так как впереди замаячила пробка. Шофер заволновался:
– Что за день сегодня? Все не так... Здесь никогда пробок не было... Что-то случилось?
– Я выйду, посмотрю, – предложил Гера. – Если что, подберете меня.
Меланья тоскливо посмотрела, как он ловко лавирует между машинами. Она бросила взгляд на водителя, второй раз за этот день почувствовав себя человеком, так как он тоже не собирался к ней приставать.
«Просто магия какая-то. Сглазила себя, переоценила, розовая пелена упала с глаз. Как только повстречалась с этим непробиваемым Героем, так сразу же и потеряла свою квалификацию и очарование».
– Чего смотришь? Плохо?
– Очень... – только и успела ответить ему Меланья, с ужасом осознавая, как к ней приближается его лицо.
«Лезет целоваться... хотя... что это? Это же я валюсь на него... Темнеет в глазах... Помогите...»
Глава 5
Меланье было очень нехорошо. Она словно блуждала в дремучей чаще среди каких-то лесных чудовищ. Ей было нестерпимо больно и тошно, она приставала к живым существам вокруг с мольбой о помощи, но все только шарахались от нее и качали головами, не понимая, чего она хочет. От такой безысходности Меланье становилось еще хуже. В какой-то момент она уже не могла осознать, спит или бодрствует. И вот, наконец, она вырвалась из этого липкого неприятного забытья и открыла глаза.
Но радости Меланье это не принесло, потому что и в реальности ее окружали какие-то совершенно незнакомые люди, к тому же говорящие на непонятном языке.
«Я потеряла память! Что случилось?! Где я? Что со мной?» – не на шутку перепугалась Меланья, но, к счастью вспомнила, что потеряла сознание в машине. Она осмотрелась и поняла, что находится в большой палате, судя по обстановке больничной. На голых стенах висели какие-то листочки на польском языке, да еще часы, на которых было шесть часов неизвестно чего – вечера или утра.
В комнате стояли железные кровати, на них сидели и лежали женщины разных возрастов в страшных больничных халатах с какими-то жуткими, помятыми лицами. Некоторым ставили капельницы, две женщины сидели за столиком и резались в карты, остальные бесцельно блуждали по палате.
«Почему они все такие страшные? Все в такой жуткой больничной одежде? Я что, попала в психушку? За что?» – не понимала Меланья.
Она обратилась к одной женщине, затем к другой, потом перешла на английский язык. Результат был нулевой. Женщины безучастно смотрели на нее и ничего не отвечали.
«Вот ведь черт!»
Меланья встала с кровати и оглядела себя с ног до головы. На ней был короткий халат непонятной расцветки с зелено-фиолетовыми полосками, с большим трудом запахивающийся на груди. Она сунула ноги в тапки, явно мужские, и вышла из палаты.
Коридор больницы выглядел еще более убого, чем палата, хотя казалось, куда уж хуже... Пол, покрытый линолеумом, в нескольких местах проваливался, он был похож на морские волны. Больные аккуратно передвигались вдоль стенки, освещение было тусклым, стены облезлыми.
Меланья начала осторожное перемещение в сторону едва заметного света и поняла, что ее качает из стороны в сторону, но виной этому был не пол, а жуткое головокружение. Противно пахло какими-то химикатами, лекарствами и мочой.
«Я в Аду, – поняла Меланья. – Только почему никто не понимает, что я говорю? Здесь нет русских?»
Она проковыляла весь коридор и вышла на улицу. Шесть часов – это был все-таки вечер. Вокруг каменного ветхого здания буйно цвела растительность, такая же запущенная, как и сам дом. Кривые дорожки были посыпаны гравием.
Меланья ступила на дорожку и сразу же почувствовала острые камни под плоской и тонкой подошвой тапочек. Подул неприятный пронизывающий ветерок.
«Куда мне идти? Где мои документы? Где Георгий, в конце концов?! Такое ощущение, что меня за ненадобностью преждевременно сдали в Дом престарелых».
От невеселых мыслей, хороводом кружившихся в голове, Меланью отвлек задорный мужской голос, вещающий миру не менее задорные вещи. Она посмотрела направо и увидела двух рабочих. Судя по их спецодежде, мастеркам в руках и сильному загару, они постоянно находились на свежем воздухе. Парни со скучающими лицами и нулевым энтузиазмом пытались штукатурить отвалившиеся фрагменты фасада. Делали они это крайне неохотно, зато с большим энтузиазмом глазели по сторонам. Один парень громко сообщил другому:
– Ты посмотри, какая краля. Первый раз вижу такую куклу в этих краях... Вот это буфера, халат не сходится. Что она здесь делает?
– Этот же вопрос задаю себе и я, – почти не обиделась на такие слова Меланья. Какие уж в такой ситуации обиды. – Значит, русских строителей все же берут в Ад? Послушайте, где здесь врачи? Ни одного не вижу...
По тому, как сильно вытянулись лица рабочих, Меланья поняла, что они очень удивились.
– Свои... не силикон... За что в Ад попала, не знаю, – немного подумав, добавила она.
Один из парней вскочил с земли и судорожно начал вытирать руки о свой комбинезон.
– Ой, извините, пожалуйста... Как-то неловко получилось. Я и подумать не мог, что вы нас поймете, я и представить не мог, что вы – русская.
– Представлять ничего не надо, – обрадовалась Меланья, нарочно строго смотря на покрасневшего парня. Жизненные силы быстро возвращались к ней.
– Дима, – протянул ей руку парень, пытавшийся вытереть ладони об штаны, что, впрочем, не принесло результатов – ладонь от этого чище не стала.
– Маша, – пожала ему руку она, тут же поправившись, – то есть Меланья.
– Это на каком языке? – вытянулся в струнку парень.
– Что?
– Маша – это по-русски, а Меланья – это на каком?
– Маша – это не я, я перепутала. А Меланья – исконно русское имя, и оно мое... кажется.
– А это Гриша, – махнул рукой на до сих пор молчащего напарника Дима.
– Очень приятно. – Меланье показалось, что ребята явно перетрудились под жарким солнышком, и теперь оба походили на чертей из табакерки.
– Вас мать родная не различит, – вырвалось у нее.
– Мать всегда различала, а вот отец частенько путал, – засмеялся Дима. – Мы близнецы. Я старше на десять минут. – В его устах это прозвучало, как минимум, «старше на один год».
– Ой, а я уж испугалась, что у меня что-то со зрением, а заодно и со всеми остальными органами чувств, – вздохнула Меланья и присела рядом с ребятами на рассыпающийся каменный порожек. – Закурить есть?
– Вы курите? Хотя что я спрашиваю какую-то глупость...
– Редко, – честно ответила Меланья и взяла протянутую ей сигарету слегка дрожащими пальцами. – Ребята, так вы кто? Братья-близнецы...
– Мы студенты московского архитектурного института... на практике, – ответил Гриша.
Меланья поняла, что различить их можно только по голосам. У Димы голос был выше и с визгливыми нотками, а у его брата – почти бас.
– А что вы здесь делаете? – спросила Меланья.
– Вот и мы часто задаем себе этот вопрос. Все нормальные люди поехали в Париж, Рим. А нас соблазнили Польшей. Мол, тоже все будет ништяк. Старый город, обалденная архитектура, очень интересные дома... И мы будем здесь чуть ли не в какой-то элитной бригаде изучать и реставрировать самые лучшие фасады.
– А вместо этого нас, как идиотов, загнали в эту тьмутаракань. Без девочек, без нормальных условий существования, без архитектуры, вообще! – дополнил его брат.
– Да, обидно, – согласилась Меланья.
И, глядя на ребят, затянулась сигаретным дымом. На мгновение она потеряла ориентацию во времени и пространстве. Затем из ее легких вырвался душераздирающий кашель. Дима глубокомысленно заметил, вынимая из ее рук окурок:
– Нет, сегодня явно не твой день для начала курения.
– Что за гадость?! С таким смаком некоторые курят, диву даешься... Нервы успокаивать... Да еще больше их испортишь!
– Если не идет, то не надо, – изрек Григорий. – А этот дом – городская муниципальная лечебница для каких-то асоциальных слоев общества.
– Что значит – асоциальных? – напряглась Меланья.
– Бомжи! – хохотнул Григорий.
– Ну, не совсем так... Хотя... Да, для тех, у кого нет прописки, нет денег на нормальную клинику, нет памяти, нет документов... – пояснил Дима. – Поэтому здесь иногда ходят такие личности – ужас! Страшно смотреть! Вот я, честно говоря, и удивился, когда увидел такую красотку в здешних краях.
Меланье осмыслить сказанное не дали, так как уступ, на котором она приютилась, резко обломился и она с треском приземлилась на гальку своей пятой точкой. От боли у нее в глазах потемнело.
– У-у! – завыла она.
Парни не на шутку перепугались. Встреча с новой знакомой не принесла им ничего хорошего, сплошной экстрим. Они переглянулись, и Дима сорвался с места, крикнув на ходу:
– Я за Верой, она тут единственная, кто по русски понимает!
Несколько долгих минут Меланья лила горькие слезы, держась за зад, а перепуганный Григорий нес всякую околесицу:
– Вот ведь трухлявый пень! Что толку, что мы тут с братом дырки замазываем? Реставрация! Какая, на фиг, реставрация?! Тут даже капитальный ремонт не поможет! Все надо сносить и строить заново! Денег на социальный объект нет! Вот дождутся, пока здесь люди заживо сгорят!
– Ой, не кричи... Мне сейчас плохо станет, – взмолилась Меланья и сквозь пелену слез увидела невысокую женщину в белом халатике, из-под которого торчали полные ноги, обезображенные варикозными венами. Рядом с ней стоял Дима и сбивчиво объяснял:
– Вот она. Знаешь, как навернулась?! Ужас! Аж треск стоял!
– Так вы русская? – на чистом русском спросила женщина.
– Не слышно, как я матерюсь?
– Пойдемте со мной, что-то вы мне не нравитесь... Вдруг сломали чего? Мальчики, помогите ей встать и дойти до приемного отделения.