- Да. Мы спецов российских, штатных, запросить хотели, но комбат не пропустил. Самим, говорит, работать надо. Вот. будем сами, - усмехнулся Иван Ильич.
"Много ты наработал, мусор, ни разу, наверное, на передке не был", - подумал про себя Георгий, попрощался и вышел. Шипя сполз по лестнице, зашел на кухню, схватил пластиковую бутылку воды и надолго присосался к горлышку. Капли сбегали по небритому подбородку, надо все-таки домой зайти, помыться-переодеться, раз я, типа, на больничном числюсь. кстати о больничном.
Георгий полез в карман горки и достал упаковку "нурофена". Выдавил на грязную ладонь две таблетки, подумал, мотнул головой и добавил еще две. Надо поспать хоть пару часов, надеюсь, Надюха пожрать приготовила.
* * *
- Думаешь - ответка за флаг?
- Сто процентов.
- Ну блин. как-то тупо.
- А шо ты хотел, танковую атаку? Пришли к своему комбату, поныли "надо укропам накидать", он разрешил пяток мин кинуть, они кинули десяток. Щас доложат, шо покрошили взвод хохлов. - Стелс был настроен оптимистично, Стелсу не сиделось, Стелс расхаживал по КСП, пытаясь не наступить на собачьи лапы снова появившейся Принцессы Доганы, и вещал: - Все как всегда. Мастер, ты шо на флаге написал?Который на "крест" повесил? - Мастер стоял, привалившись плечом к столбу, и хлопал крышкой от ноутбука. - Ничо не написал, а зачем? Сядь уже, не бегай, укачивает.
- Надо на "серый" сходить, на "секрет" посмотреть, - снова, уже пятый раз за десять минут, сказал Серега и посмотрел на коммандера.
- Надо - то сходим, - задумчиво сказал Вася. - Завтра. После Волновахи.
- А чего завтра-то?
- Сегодня Мартин съездит шмот из стирки заберет, шоб завтра погибнуть в чистом.
- О, шутки про смерть. Юморист вы, товарищ генерал-лейтенант, - обиделся я, точнее, сделал вид. - Кстати да, поедем сегодня вечером, а то пацаны и форму отдали, а тут эти награждения долбаные... Прапор!
- Шо? - Прапор оторвался от чесания за ухом Прицессы Доганы и поднял голову. - Шо хочешь?
- Ты себе биографию и боевой путь придумал?
- А как же. Напишешь, шо я - этот. - он еще раз почесал собаку. - Пес войны. Служил во всех горячих точках, воевал, медали, все дела, из этого. из Легиона.
- Иностранного, - подсказал Танцор, расстилая какую-то тряпку, и принялся разбирать пистолет.
- Да, из него. Потом встретил американскую журналистку, влюбился, уехал в Штаты, там участвовал в боях без правил.
- Чуеш, Ван Дамм долбаный, шо-то нормальное давай.
- А шо, не прокатит? Ладно. Потом придумаю.
- Так шо - всё, решили? Завтра идем, да? - чуть не подпрыгивал Стелс.
- Завтра, завтра. Мастер. У тебя еще один флаг есть? - Вася почесал кончик носа разобранным "пэ-эмом". - Есть идея.
Вообще, поставить флаг - это уже был какой-то фетиш. Вот насколько я до войны равнодушно к флагу относился - настолько же сейчас он мне нравился. Флаги были везде - в
блиндажах, на машинах, в машинах, на наклейках, они привязывались к деревьям в посадках и ставились на самые высокие точки мостов и терриконов, флаги ехали на фронт сотнями и тысячами; и так, понемногу, потихоньку, западную часть Донбасса покрывали двухцветные точки. Флаг стал тем, чем всегда должен был являться, но ни капли не выполнял этой роли до четырнадцатого - он стал идентификатором "наших", распознавателем "свой-чужой", и еще - специальным раздражителем для врага.
Конечно, сепарье так по своему флагу с ума не сходило, как это делала Украина (тогда мне казалось - вся, потом понял - нет, процентов пятнадцать, не больше). Не все даже могли припомнить цвета флага, не говоря уже о том, что российские флаги на захваченной части моей родины встречались чуть ли не чаще. Они как-то... равнодушнее относились к куску раскрашенной ткани - зато дико бесились, обнаруживая желто-синие полотнища в самых неожиданных местах. Например, как вчера или, скорее всего, сегодня в трехстах метрах от своей позиции, привязанным к перекладине "креста".
Мы любили. черт, да вся армия любила сделать такую прекрасную подляну, не несущую никакого смысла в тактическом плане, но отлично работающую в плане моральном - заползти в "серую зону" и где-то посередине, обязательно на виду у сепаров, поставить флаг. Привычка эта, превратившаяся уже чуть ли не в добрую традицию, тайно поощрялась командирами "нижньої ланки" и сильно раздражала комбатов и комбригов. но вот такая была тогда армия, такие были тогда люди, и любой запрет ходить в "серую зону" - чи флаг поставить, чи просто "погулять", как мы вчера - игнорировался так же, как и запрет на пользование мобильными телефонами, интернетом или здравым смыслом.
Мы были, жили и воевали в странное время - первый в мире вооруженный конфликт, где соцсети играли такую огромную роль. Мы существовали (и это тогда казалось нам абсолютно нормальным) во вселенной, где население огромной страны узнавало реальное положение дел на фронте несколько из новостей, сколько из блогов военных и волонтеров, где суммы, иногда равняющиеся годовому бюджету африканской страны, собирались и тратились на каски, броники и машины в течение нескольких дней. Соцсети пронизали нашу войну так, как ни разу до этого ни в одной горячей точке мира, и господа высокие воинские начальники, в полном составе пришедшие к нам из Советского Союза, так и не смогли понять - армия изменилась. Она не состояла больше из покорных и забитых срочников - как не состояла и из матерых военных профессионалов, которых так любил показывать нам американский кинематограф. На два года и шесть волн мобилизации армия стала срезом общества - и командиры оказались большей частью не готовы зарабатывать, именно зарабатывать заново свой командирский авторитет, а не кивать на погоны.
Мы не уважали никого, кто не заслуживал уважения в силу личных качеств, и на погоны нам было плевать. Два указа президента - о начале мобилизации и о ее конце - ограничивали нашу жизнь "от" и "до", ну кроме, понятное дело, ранения или смерти. Фактически нам было плевать на все, что не относилось непосредственно к боям, никто из нас не собирался тогда делать сногсшибательную карьеру военного, мы, за исключением Васи, не были офицерами, и нас это абсолютно устраивало. Да, мы были странными солдатами, но мы ими были, и нам повезло - мы воевали.
Знаешь, я хотел бы сказать, что это все похоже на анархию, но на самом деле армия, в которой была небольшая часть контрактников, а также четвертая, пятая и шестая волны мобилизации, армия с уже схлынувшей волной патриотизма, была так же далека от анархии, как и от образцовых "прусских" порядков, о которых так мечтали высокие командиры в недрах разных штабов Оперативных командований, родов войск и Генерального штаба. Мы были чем-то третьим, и те кадровые военные, которые могли это понять, становились успешными и результативными командирами, находя ключики к своему "особовому складу", ну а те, кто не руководил, а командовал... те делали карьеру.
Наш комбат, Сан Саныч, к особовому складу ключик подобрал, и так уж получилось, что ключиком этим стал подход "больше инициативы ротным". Он долго и тщательно подбирал офицеров на командиров рот, он иногда обходил старшего по званию или по выслуге - и ставил на роту "пиджака" ("пиджак" - офицер запаса, закончивший военную кафедру гражданского ВУЗа), такого как наш Вася, и... так уж получалось, что он - угадывал. Хотя вряд ли в его решениях было что-то случайное, просто Сан Саныч. он каким-то образом чувствовал и людей, и обстановку. И не боялся принимать решения, даже совершенно, как сейчас принято говорить, "непопулярные". Мой ровесник, он почти всегда был спокоен и, что даже странно для целого комбата, предпочитал различные трудные вещи делать сам. Через полгода один из парней под Старогнатовкой слегка "поедет крышей" и откроет огонь по своему же опорнику - и именно комбат вскочит в машину и помчится разбираться на месте, а не отправит кого-то вместо себя. Поедет, понимая, что сейчас, возможно, ему придется застрелить своего же солдата. Да, на словах, скорее всего, это совершенно не впечатляет, но тогда и там. ооо, мы уважали комбата, и комбат, что странно, отвечал нам тем же.
Ну и иногда. иногда, конечно, за наши пройобы вваливал нам от всей полноты своей подполковничьей души.
- Танцюрист, а Танцюрист, - я присел за стол и облокотился грудью о слишком высокую столешницу. - Шо ты на телефон втычишь все утро?
- Жду как комбат позвонит. Про вчера. - Вася вздохнул и опять глянул на экран китайского обрезиненного чудовища с непроизносимым названием. На КСП, кроме нас и собаки, никого больше не было.
- Тю. Так не жди, будь умнее. Набери сам.
- Вряд ли позвонить и признаться, шо самовольно полез до сепаров, да еще и вас с собой потащил, это "умнее", - протянул Вася. - За это и с роты снять могут.
- Ай, дорогой, - покривился я. - С роты точно снимут за обман. Думаешь, он не узнает? Да он, скорее всего, ужезнает, просто дает тебе возможность самому доложить. Это знак доверия, Вася.
- Думаешь?
- Уверен. Я, конечно, не специалист в психологии аж никак...
- Это заметно, - вставил ротный.
- .но точно тебе говорю, вместо того шоб сидеть и мучаться - просто набери и доложи. И повод есть - сепары десять мин на мой любимый террикон уронили. Скажи "У Мартина стресс, просится на больничку и домой".
- Хм. Ээээх, а хули б нет? Ну снимут так снимут, че там, дальше передка не.
- В РМТЗ перевести еще может. - подсказал я и прикусил себе язык.
- . пошлют. Бля! - и Вася опять уронил телефон на клеенку. - Ну вот хто тебя за язык тянет, а?
- Молчу-молчу. Звони вже. И заодно спроси, когда седьмая волна будет. а то шо-то людей маловато. - Я потянулся, помотал головой и подумал, что пора все-таки со зброей разбираться.
- Вон твоя седьмая волна, - кивнул Вася на раздутый живот Принцессы Доганы, выжирающей очередную банку тушмана. - Со дня на день поповнення будет.
- Давай вже звони, получай свою пиздюлину, и пойдем зброю смотреть. Теплеет таки, вже минус одиннадцать.