- Шо, не нравится? Хуяссе, я тебе в сыны гожусь - а тут построить тебя вздумал? Сердишься? Расстроился? Нет, то ты еще не расстроился. Когда у левой "дашки", де слепая зона, пидоры перелезут, зайдут под блиндаж и гранату захуярят - вот тогда ты расстроишься. Потому что это не твой наряд будет, и какой-то другой охуенно уставший будет в этом кресле сидеть, пока тебя, сонечко мое, будет сепарье в спальнике резать. Или Ярика. Или Васю Механа. Или Санчика. Ну, выбирай! Кого ты на свое седло променяешь, а? Думаешь, этот наряд придумали, чтоб тебя до дембеля заебать? Именно. Или вон, - я махнул рукой вправо, - на выезде, там через трассу пройти - раз плюнуть, зайдут тихонько и ОЗМ-ку вхерачат, и разберет та ОЗМ-ка завтра машину с нашими награжденцами на мелкие мокрые запчасти. А знаешь, почему? Потому что тебе со стулки нихера того места не видно. Бо надо встать, пройти пятьдесят метров за опору, залезть на холмик и уже оттуда посмотреть в теплак!
Петрович молчал. Я не мог снизу разглядеть выражения его лица, я специально сидел, чтобы быть ниже него и не нависать, не давить слишком сильно. Ноги затекли, пришлось встать и потоптаться на месте. На трассе напротив нашей позиции, прямо возле знаков "Останавливаться запрещено!", тормознула какая-то темная "девяносто-девятая".
- Ярик, шугани долбоеба, который читать не умеет, - я махнул рукой, и Ярик тут же вскинул автомат и дал очередь над машиной. "Девяносто-девятая" не прореагировала.
- А ну дай автомат, - я протянул руку, но Ярик оступил назад и прижал АК к груди.
- Погодь, я зара ще дам, то, може, він не побачив. Ти луччє не стріляй, бо вб'єш іх нахуй.
- Мне похуй. У меня приказ, и я устал. - Я повернулся к Петровичу и таки навис над ним. - Думаешь, мне нравится с тобой сейчас разговаривать? Думаешь, я про все это, сука, мечтал? Да я бы хер из дома вылез в этот чертов военкомат! У меня даже военника, сука, не было, я бы сейчас в теплой квартире сидел и с малым бы игрался, чем с тобой, дебилом великовозрастным, пиздеть тут за жизнь и за наряды! Но так надо, понимаешь, и если и ты, и я сюда уже попали - так давай, сука, делать всё по-человечески, по-нормальному, а не на похуях! Наряд - значит все, сука, бдят, пьянка - значит все, сука, в говно! А не так вот, на кресле... аааа, бля, шо с тобой говорить, все сказал вже. Десять минут.
Я резко развернулся и ушел. Мне было немного стыдно, что я наорал на хорошего человека Петровича, да еще и в присутствии Ярика, который, как ни странно, отличался особым тщанием в несении этих долбанных нарядов. Мне было неприятно. но я взял вот эти свои "стыдно" и "неприятно", свернул в трубочку, набил ее травой и скурил.
Мудаки, бля. Кресло они поставили. Урррроды...
На подходе к КСП из блиндажа сто-тридцать-первого вывернулся Мастер и пошел рядом.
- Ты чего шляешься по опорнику, а не рожаешь биографии воинов-иждивенцев?
- О бля, шутничок.
- Воу, воу, палегше, ваенный.
- Знаешь, шо Петрович замутил? Возле АГС-а кресло поставил, шоб в наряде удобнее было. Заебись?
- Ему пизда, - тут же сказал Мастер и резко развернулся.
- Та я вже напхав. Если не одумается, поедет в первую роту в обнимку с креслом.
- Охерели воины, - покачал головой Толик. - Пошли его из "дашки" расхерачим?
- Петровича или кресло?Талисмана. Это ж из его "Запора" сиделку выкрутили, он палюбе знал, зачем...
- Идея необычная, но хорошая. - Я начал успокаиваться, и, как всегда после всплеска эмоций, накатила какая-то усталость. - А ты знаешь, почему мы так материмся много, кстати?
- Почему?
- Потому что трахаться хотим. Мне коммандер сказал, он в книжке вумной прочитал.
- Однако. Шарит Вася, не зря его ротным назначили. Вон Ярик, пока в Старогнатовке стояли, свою Маринку из Донского чуть не стер всю, каждый третий день отпрашивался.
- Бачиш, - я остановился и поднял палец. - То, шо Вася в книжке умной читал, Ярик понял интуитивно, на натуре, так сказать. Кстати, треба его отпустить в Донское.
- Та он не хочет. - Мастер распахнул дверь, и на нас неожиданно свалился шмат снега. - Тьфу, бля. Говорит, ездить далеко, а тут целое Новотроицкое под боком.
- Так там погранцы стоят, в интернате, они село окучивают. Каву бушь?
- Ничо, село большое, богатое, на Ярика точно хватит. Давай. И это, как поедешь - свистни, у пацанов газ позаканчивался, треба баллоны позадувать. И еще.
Бесконечный список дел, совершенно мирно-бытовых, заполонял собою то, что на картинках в новостях показывалось маленькими огоньками на карте. "Сьогодні в районі проведення антитеррористичної операції." - эти сводки никогда не включали в себя ни Петровича с его креслом, ни сорокалетнего Мастера, оставившего дома жену и сына, ни Танцора со Стелсом, ни одного из настоящих, реальных нас - простых, обычных, абсолютно не героических. Новости не говорили про странноватое общество минорных людей, бывшее здесь и сейчас, воюющее в меру собственного разумения, выживающего часто вопреки, а не благодаря, молчали про нас - настоящих, неидеальных, часто - дурных, и почти всегда - невероятно уставших.
Возможно, это было и к лучшему.
* * *
- Вот тут, - Рустам развернул карту и пришлепнул сбоку телефоном, чтоб не задиралась. Боцман наклонился, пытаясь взглядом отыскать ориентиры.
Карта была, собственно говоря, не картой, а распечаткой с "Яндекс-карт", с неизвестным масштабом, зато съемка была свежая, этого года. Такие карты сплошь и рядом пользовали в "окопной войне", когда нужно было не маршрут прокладывать или дирекционный угол считать, а вот так, просто сориентироваться по месту, держа картинку перед глазами. У хохлов, говорят, еще планшеты были от их волонтеров, там не только карты были, но еще и возвышения считались, да и какие-то программы для стрельбы забиты. Богато.
- Херня какая-то, а не карта, - сказал Лёня, гигикнул и придавил другой край рукой. - Она зеленая вся, а сейчас зима. Давай зимнюю.
- Смотрите сюда, - Румстам привычно не обратил внимания на маленького сапера-зубоскала и начал тыкать обратной стороной ручки. - Вот сюда мы сходили и потралили, нема там нихера. Фактически можно сказать, что почти до трассы все чисто.
План был состряпан на скорую руку и, как любой план, не предваряемый длительными наблюдениями и расчетами, содержал слишком много "если". Группа под командованием Рустама, в которую должны были войти еще Лёня, Витя "Малой" и Серега "Динамо", должна была вечером выйти с южной околицы Докучаевска, обогнуть с юга карьер и пройти между двумя терриконами по узкой ложбине, где когда-то лежала узкоколейка. Дальше путь сворачивал резко на север, вокруг маленького террикона и через поле - почти до КПВВ. В трехстах метрах от КПВВ трассу можно было пересечь, так как дорога ныряла между двумя холмами, и место не просматривалось ни с пункта въезда-выезда, ни с укропского опорника. Дальше - перпендикулярно трассе триста метров, до угла поля, где сходились две жидкие "зеленки" и где хохлы выезжали с опорника.Заминировать выезд, а дальше... дальше начиналась херня. Для того чтобы рвануть машину, нужно было пройти на юго-запад буквально метров двести пятьдесят, подняться и замаскироваться на невысоком отвале и взрывать мину удаленно. Но под наблюдением. "Полевку" там не кинешь - прикапывать в снег провод в четырехстах метрах от ВОП-а, рассчитывая на то, что укропы поленятся нормально осматривать местность, было тупо, значит придется рвать по радиосигналу. А потом самое дурное - отход.
С отходом была беда, потому что по всему выходило, что придется ждать следующей ночи, а для этого... а для этого придется уходить через череду отвалов в Новотроицкое, к человечку в крайних домах, который. который всегда принимал у себя группы, давая возможность спрятать оружие и форму и переодеться в цивильное, уходить быстро, опережая возможные поисковые группы, и сидеть там весь день. В следующую ночь - обходить укропский опорник с севера, выходить на околицу Березового, почти к перекрестку, звонить и вызывать огонь на маленький хохляцкий опорник на перекрестке и, пока укропы бегают по траншеям, переходить трассу и идти вдоль большого террикона, на котором до недавнего времени сидел "секрет" Боцмана и Жеки.
Слишком сложно. Слишком опасно, слишком много "если", слишком мал был квадрат, в котором придется крутиться группе, уклоняясь от укропов, а из местных в составе группы не было никого. Пятым должен был быть Макс - но Макс был в отпуске, причем там, на украинской стороне. Жениться собирался. Рустам вздыхал, крутил карту так и эдак, прикидывая варианты, что-то отмечал карандашом, мужики слушали, вставляли комментарии, в основном матерные, а Георгий заметил, что начинает отрубаться.
Слишком много "если". но зато при удаче - минус командир роты и несколько солдатиков. Невеликая, но очень нужная плата за Жеку.
* * *
- Танцор, мы меняем нашу военную доктрину! - заявил я и снял чайник с буржуйки.
- Мартин, там надо дров наколоть... - начал Мастер.
- Сразу нахуй. Черная работа - не для моих нежных рук, для этого Господь Бог и высшее командование придумали вас, тупое окопное быдло.
- Не прокатило... - пожал плечами Толик. - А жаль. Придется самому. За быдло, кстати, ответишь.
- Плюс день к отпуску - и ты все забыл, лады?
- Два дня, и я уже все забыл!
- Вэй, граждане солдатики, хто это тут отпуска без моего монаршьего соизволения раздает? - Вася подозрительно наблюдал, как я наполняю кипятком разномастные кружки. - Много не надо.
- Много и не дам. - Я брякнул жалобно зазвеневший белый, удивительно домашний чайник на "ящик зберігання зброї". - Мастер вот ходатайствует про продление отпуска в связи з невідкладністю сімейного стану. Я эта. товой. короче - клопочу по суті рапорту.
- Ну если прям вот Мастер. Поважна людина. То даю вам мое "нехай". - Вася сыпанул ложку слипшегося сахара, подумал и добавил еще одну.
- Бачиш, - я обернулся к Толику. - Я все порешал. Лейтенант у меня как шелковый, по струночке ходит!