- Зубоскалы, - вклинился Президент, до того молча крутивший Васин "пэ-эм". - Давай вже и мне кохве.
- Дам. Тебе коммандер пестик с патронами дал?
- Конечно, с патронами, - буркнул Вася, дуя на кружку. - Пестик без патронов - шо массаж без минета. Процесс есть, а результата - нет.
- Мудр наш лейтенант и благостен, - восхитился я. - Тада, Сереженька, не в службу а в дружбу, шмальни-ка пару раз в ноутбук. А то завел тут один дяденька привычку за ним прятаться и пугать меня постоянно. Так волнуюсь теперь - аж кушать не могу.Не буду я в ноутбук стрелять, - насупился Президент и даже отдал Васе пистолет. - Во-первых, казенное майно. Во-вторых, с двух пулек Федю не завалить, а он потом вылезет и люлей даст. Я їбав.
- Мдааа... Тяжело с вами, граждане мобилизированные... - Я взял свою кружку, чуть не перецепился через лапы собаки, чертыхнулся и взгромоздился за стол. - А теперь о серьёзном. Точнее - о нашей военной, мать ее, доктрине.
- Ты про шо? - лениво поинтересовался Вася.
- Да все про то же. Получается так - сепары стреляют, а нам ответить нечем, так? То с "бэхи" насыпали раз, два, сегодня - с миномета. Завтра опять напхают. А наш доблестный артдивизион доблестной семьдесят второй бригады доблестно молчит.
- Люди приказ выполняют, - пожал плечами Мастер. - Шо ж теперь?
- Так и я ж о чем. Значит треба самим как-то. как-то проактивно действовать. Отвечать.
- Из чего? - поинтересовался Танцор. Президент молча прислушивался. - Пушку не дали. Я просил.
- Ну, во-первых у нас есть "копейка", - принялся перечислять я. - Во-вторых - "сапог".
- У "бэхи" дальность не та.
- Зато у "сапога" - та.
- Прицельность херовая.
- Хто сказал? Мы ж не пользовались толком ни разу. Та вы погодите зря оскорблять советскую зброю, ее ж тоже не зря придумали.
- Ее придумали как безоткатку против брони, кстати, - наконец-то подал голос Президент.
- Да. Если стрелять куммулятивами, то фактически это - большой РПГ. Но у нее еще и осколочные есть, так?
- Есть. Мы летом по Белокаменке работали, - почти хором сказали Мастер и коммандер.
- Воооот. Только вы пуляли по населенному пункту "примерно тудой"... а пулять надо по-артиллерийски.
- Снарядом? - хохотнул Серега.
- Тобой, идиотом. Пулять надо с кор-рек-ти-ров-кой.
- С чего корректировать будешь? С вертолета? С воздушного шара? С...
- С квадрокоптера, - вдруг сказал Вася и замолчал с абсолютно отсутствующим видом.
- Нет. С террикона. - Я поднял палец. Черт, это уже начало входить в привычку. - Пацаны, да вы поймите. Не можем мы ждать милостей от природы, взять их у нее - наша задача. Это я в смысле того, что надо пытаться наносить вогневе ураження той зброей, которая у нас есть, а не переживать, шо арта молчит.
- Логично, - вдруг поддержал меня Президент. - У нас есть СПГ? Заебись, в смысле отлично. Значит, научимся стрелять с него так, шоб попадать.
- И для этого можно попытаться захерачить, ну или хоть попить кровь сепарской СП-шке, которую мы так и не завоевали героически. Бо она с "серого" отлично просматривается! - торжественно закончил я. - Треба отвечать самим, парни. Ровняют тех, кто не отвечает.
- Чеканная фраза, - протянул Мастер. - Будешь книжку писать - обязательно ее впиши.
- Иди в жопу, - обиделся я. - Я тебе о серьезном, а ты про книжки.
- Так! - хлопнул ладонями по столу Танцор. Собака шевельнула ухом. - Я вас услышал. Коня будем есть по частям. Сначала нам нужно освоить "серый" террикон, что мы начнем выполнять завтра. А потом - посмотрим. Мартин, вали вже за шмотками и не береди мне душу.
- От и ладушки, - сполз я со стула. - Хто со мной в Новотроицкое? Вася? Мастер? Сережа? Федя, опять прячущийся за ноутбуком?
- Та нема его, не сцы, - сказал Президент и тоже слез. - Спит он.
- Устал, болезный, - пожалел я и схватил газовый баллон. - Вымотал его злой ноутбук. Толик, а ну мявкни паца-нам, хай баллоны в буса закинут, та и поехали мы за нашими армани, благословись...
О Боже, в чем мы воевали! Если когда-нибудь военные историки будут разбирать нашу войну - они сойдут с ума от того невероятного разнообразия камуфляжей, густо смешанных с обычными домашними шмотками, в которое мы одевались благодаря родным, волонтерам и самим себе. Я не знаю, было ли заведено в армиях других стран мира покупать себе форму в интернете с доставкой по почте, но у нас к концу пятнадцатого года так одевалась добрая половина армии. Все попытки высоких штабов обязать нас хотя бы не на линии фронта, а в более-менее тыловых городах вроде Волновахи и Мариуполя надевать исключительно наш новый пиксельный камуфляж ММ14 - разбивались теперь уже об командиров уровня командования бригадами и отдельными батальонами. Майоры и полковники справедливо заявляли, что до сих пор далеко не все военнослужащие обеспечены этим самым камуфляжем в достаточном количестве. Действовали еще советские нормы "один человек - один комплект", да и в этом случае редких, очень больших и очень маленьких размеров практически не было, ну а "ходовые" выгребались со складов с ужасающей скоростью. Мой комплект "пиксельки" я подарил Леше-инструктору еще в учебке, потому что носить это жаркое днем и холодное ночью одоробло, обремененное каким-то невероятным количеством излишних пуговиц, липучек и тому подобной херни, было невозможно. Нет, не так - возможно, но не хотелось. Больше в армии я формы не получал, а головной убор модели "мазепинка" забросил подальше почти сразу, заменив на нормальную кепку.
Часть из нас на "боевых" ходило в английском МТР или более старом БРМ, часть - в жарковатом, но абсолютно неубиваемом немецком "флектарне", кто-то таскал единственный комплект ММ14, Мастер щеголял в бушлате французской расцветки ССЕ, а Скорпи - в ^ооЛап^-е, американском камуфле старого образца.
Вообще ММ14, как и новые, "рыжие Таланы", буквально полтора месяца назад начавшие поступать в войска, пацаны старались приберечь "на отпуск". Ботинки действительно шикарно смотрелись, ну а комплект "костюма літнього польового" лежал на дне рюкзака на случай отпуска. В ту осень, а потом и наступившую зиму, большой популярностью пользовались "горки" российского покроя, всяких расцветок и степени утепленности, из-за удивительно удачной модели штанов с высокой талией и на подтяжках, и куртки с нейлоновыми вставками в местах наибольшего истирания. "Горки" шили десятки цехов и маленьких фабрик в Украине, из российской "палаточной" или из китайской "какой-то" ткани, и редко можно было встретить вместе несколько людей в одинаковых моделях.
Очередная "телега", полученная циркуляром по войскам, обязала нас в город выезжать только в нашем "пикселе", и, как на большинство подобных телег, на нее никто не обращал внимания, включая патрули ВСП, бродящие по Волновегасу и пристающие к воякам. Еще одним пунктом этой "телеги" было введение так называемых "увольнительных записок" - дичайшего советского анахронизма, полностью выражавшего реальное, абсолютно презрительное отношение высшего командования ЗСУ к своим мобилизованным солдатам.
"Увольняшка" должна была выписываться командиром роты каждому военному, который нашел в себе силы, время и желание (и убедил в этом командира) попасть в город. Большего бреда трудно было придумать, но тут как раз патрули ВСП требовали эту самую бумажку, оформленную на стандартном бланке, и при ее отсутствии начинали портить воякам жизнь. Бланки эти, которых на листике формата А4 вмещалось четыре штуки, выдавались в штабе батальона, причем вроде как подконтрольно, лично в руки ротному и чуть ли не под роспись... но у нас был принтер, а я отлично научился расписываться Васиной подписью.
Поэтому этих самых "увольняшек" мы напечатали примерно как на бригаду, и каждый из пацанов, едущих в Ваху вы-дохнуть, поесть шаурмы, пошариться по скучному городу и поглазеть на людей, имел в кармане несколько кусочков бумаги со вписанными датами "от сейчас и до Нового Года". Меня до сих пор типает, когда я вспоминаю эти чертовы увольнительные, они были одним из кусочков мозаики, складывающихся для меня в общую картину происходящего в ЗСУ Я понимал, с каким наслаждением из армии выпхают последнего мобилизованного и вернутся к своим стандартным затягам наши "профессиональные военные", и надежда оставалась одна - к этому времени нормальные боевые командиры вырастут в чинах и званиях настолько, чтобы не допустить возврата полного и окончательного совка.
Будущее показало, что почти нигде этого не случилось. С уходом шестой волны мобилизации тридцать первого октября две тысячи шестнадцатого года мы смогли рассчитывать только на небольшое количество правильных, "ровных" солдат, сержантов и офицеров, которые перешли на "контракт".
Гала был контрактником, в четырнадцатом году перешедшим со срочки на "контракт до кінця особового періода", о чем иногда сожалел. Хотя сожалеть было не о чем - сейчас Гала служил бы в какой-нибудь тыловой части призывником, строил бы котельную, подметал плац, красил бы пожарный щит и козырял каждому проходящему выше его по званию, то есть вообще - каждому.
А здесь, в АТО, Гала ехал на пассажирском сидении буса, развалившись и уперев ствол РПК в торпеду, и курил, лениво поглядывая в грязное окно. Машина бурчала, плевалась неисправной топливной и тянула по рыхлой снежной дороге от трассы до центра Новотроицкого. Чистить дорогу никто никогда и не думал.
Рандом флешки, воткнутой в купленную недавно магнитолу, опять выкинул в динамики Христину Панасюк, я сжимал руль, бо машину кидало на наледях, изношенное двигло не могло держать пятьдесят на четвертой передаче, поэтому мы тряслись на третьей, и сама по себе "Лягушка" скрипела, грохотала и нещадно стучала просаженными амортизаторами.
Поднимался ветер - он сдергивал снежинки с сугробов, разносил клочья красивенного тумана, нагонял тучи где-то высоко-высоко и оставлял на губах какой-то неопределенный привкус. Машина подскакивала на ледяных кочках, Гала дремал, периодически стукаясь головой об окно, и, как всегда в дороге, мне казалось, в этом процессе, в переезде между "А" и "Б", мы находились вне времени и реальности, и если продолжать движение вечно - то с нами ничего и никогда не случится.